Я собрала осколки чашки в передник и выбежала из комнаты, чтобы выбросить их в мусорное ведро. Выбежала, чтобы только не отвечать на вопрос брата. Однако, вернувшись, я увидела, что Родя по-прежнему сидит на своем месте у камина и пристально смотрит на меня.
Да, ты не останешься здесь навсегда, медленно повторил он, словно прочитав мои мысли, и у меня от его слов сжалось горло.
Но у меня нет никаких вариантов, Родя, ответила я. И никогда не было.
Но, Эхо
Давай ужинать, перебила я его. Раз уж папа все равно не придет.
Я подала ужин, и мы с братом молча съели его. Я уставилась на огонь, ненавидя саму себя. Лапша показалась мне переваренной, говядина пересушенной, а капуста слишком кислой.
Закончив с ужином, брат взял со стола одну из моих книг про сердцея успела прочитать ее больше чем наполовину.
Ты могла бы отправиться в город, чтобы поступить в университет, сказал он. Ты очень умная. Намного умнее меня, а может, даже и папы.
Они не принимают девушек в университет, отрезала я.
Начинают принимать, возразил Родя. И тебя они возьмут. Почему бы тебе не написать им?
Какое-то время во мне боролись гнев и надежда. В итоге победил гнев, который выплеснулся наружу.
И что дальше, Родя? спросила я. Поступить в университет и жить потом в городе, где все будут проклинать меня, когда я прохожу мимо? Креститься, дразнить и даже швыряться камнями?
Нет! пылко ответил брат. Поступить в университет и жить в городе, где все восхищаются твоим умом. Где все увидят и поймут, какая ты на самом деле.
Ответить Роде я не успела, потому что в этот момент домой все-таки возвратился отец. Борода у него была перепачкана мукой и пахла корицей, но это было ничто по сравнению с новостью, ошеломившей нас, весной он собирался жениться.
Я купил дом, сказал мне отец на следующее утро. Сам он сидел в это время, сияя как медный таз, над чашкой чая. Я заворачивала в бумагу стопку книг, чтобы отправить их заказчику в город.
Дом? удивилась я.
Для Донии, ответил отец. Она столько лет прожила в тесных комнатках над своей пекарней, что вряд ли будет рада сменить их на нашу крохотную квартирку. Я надеялся, что ты поможешь мне привести новое жилище в порядок. Вот уж будет сюрприз для нее!
В этот день мы закрыли магазин раньше, чем обычно, оделись потеплее и поплелись по глубокому вчерашнему снегу за четыре километра к северу от нашего городка. Дом, который купил отец, примостился на опушке у самого леса и был окружен забором. Это был деревянный коттедж с каменной трубой, резными деревянными карнизами на крыше и узорчатыми ставнями. Состояние жилища оказалось весьма плачевнымстекла в окнах разбиты, краска на стенах облупилась, ставни провисли на ржавых петлях.
Не спеши судить об этом доме по внешнему виду, сказал отец. Постарайся почувствовать его душу.
Он вытащил из кармана ключ и отпер входную дверь.
Мы вошли внутрь и медленно двинулись по скрипучим половицам, усыпанным грязью и залетевшими в разбитые окна листьями. Порванные обои клочьями свисали со стен, ковер перед мертвым, холодным очагом был потертым и грязным, однако мой отец оказался праву этого дома чувствовалось большое сердце.
Отец взял меня за рукутак он не держал меня с самого детстваи неспеша повел меня через весь дом. Показал мне общую комнату, гостиную, кухню, затем две спальни с отдельным туалетом на втором этаже. Поднявшись еще по одному пролету скрипучей лестницы, мы оказались в прелестной мансардной комнате с наклонным потолком и большим окном, из которого открывался вид на лес. Разумеется, комната находилась в таком же плачевном состоянии, что и весь дом, но при этом у меня появилось ощущение, что здесь никто никогда не жил.
Мне сразу понравилась эта комната. Очень.
Комната будет твоей, если она тебе нравится, сказал мне отец. Не думаю, что Донии захочется слишком часто карабкаться по лестнице сюда, наверх.
Я обняла отца, зная, что он выбрал эту комнату специально для меня.
Мы спустились с мансарды на первый этаж, и я спросила:
Мы действительно можем позволить себе этот дом, папа?
Сегодня утром я уже подписал купчую на него, улыбнулся отец.
Подписать купчую мало, нужно еще и оплатить ее, но, мысленно прикинув наши возможности, я решила, что если мы слегка прижмемся здесь, немного поднажмем там, то, пожалуй, сможем накопить достаточно денег.
Домой мы возвращались уже в сгущающихся сумерках, обсуждая по дороге, что нужно будет сделать, чтобы коттедж возле леса стал пригодным для жизни. Вновь пошел снег, но я не чувствовала холода, согретая отцовской любовью. Я знала, что лишить меня этой любви не сможет никтоникакой мачехе на свете это не под силу.
Несколько недель мы, сменяя друг друга, работали в домев основном я и отец, Родя помогал нам лишь время от времении вот, наконец, коттедж был готов для показа Донии. Родя отпросился у своего часовщика, и мы втроем сидели в нашем книжном магазине. Не скрою, я довольно сильно нервничала, ведь мне сейчас предстояло, по сути, впервые по-настоящему встретиться со своей мачехой. До этого я несколько раз приглашала ее к нам на ужин, но Дония то ли не хотела прийти, то ли не моглазанятая продажей своей пекарни для уплаты долгов ее покойного мужа.
Наконец она буквально влетела к нам в магазиняркая, шумная, в дорогой распахнутой шубе, под которой виднелся расшитый золотой нитью сарафан. Высокая, широкоплечая, с сильными от многолетней работы с тестом руками и румяными щеками она показалась мне похожей на большую белую медведицу.
Дония поздоровалась с моим отцом и братом, а затем направилась ко мне, приветственно распахнув свои руки.
Эхо, дорогая! она осторожно, едва прикасаясь, обняла меня и так же фальшиво изобразила поцелуй, почмокав воздух сначала возле моей правой щеки, потом возле левой. Ну-ну, дай-ка мне взглянуть на тебя!
И тон у нее тоже был фальшивым, слишком уж оживленным. Она окинула меня взглядом, вначале слишком долго задержав его на моих шрамах, а затем довольно поспешно скользнув по ним еще раз.
Эхо, дорогая! еще наиграннее повторила она.
Отец напряженно наблюдал за нами, и я попыталась выдавить на своем лице улыбку, чтобы успокоить его.
А теперь, быть может, пойдем и посмотрим дом? предложила я.
Мы вышли из магазина и направились к лесуотец с Донией впереди, мы с Родей за ними. Был воскресный день в конце зимы, и в воздухе уже начинало чувствоваться приближение весны с ее новыми ожиданиями и надеждами. Но на сердце у меня было неспокойно.
Мы поднялись на невысокий холм, с которого открывался вид на коттедж, и Дония ахнула от восторга.
О, Питер, как чудесно!
Правда, ее радужное настроение исчезло, как только мы вошли в дом. Здесь Дония внимательно принялась рассматривать комнату за комнатой, не упуская ни единой детали. Особенно пристально ее взгляд задержался на сшитых мной занавесках и на ковре, который я купила у городской швеи и притащила сюда на себе. Следом за Донией мы поднялись на мансарду. На секунду я вдруг испугалась, что она захочет забрать эту комнату себе.
Но тут мне на помощь пришел отец.
Я думаю, эта комната очень хорошо подойдет для Эхо, сказал он. А что ты на это скажешь, моя дорогая?
Дония обвела взглядом комнатумою комнату! и ответила, царственно поведя подбородком.
Да, я тоже думаю, что эту комнату больше ни подо что не приспособить, слишком уж она неудобная. Конечно, Эхо может ее занять.
Я искоса взглянула на отца, и он весело подмигнул мне.
Затем мы вновь спустились на первый этаж, и втроемотец, Родя и я остановились у камина, а Дония еще раз обошла всю комнату, после чего присоединилась к нам и сказала:
Нормально, Питер. Годится!
Отец вздохнул с облегчением, и все улыбнулись.
Конечно, нужно будет здесь кое-что подправить, не без этого. Занавески придется снять, они ужасные. И ковер обязательно заменить. Кроме того, нам понадобится мебель, она подняла руку, не дав отцу перебить себя. Нет-нет, Питер, не из твоей старой квартиры, а новая мебель. А еще новое постельное белье. Вот с этого и начнеммебель, белье, ковры.