День выдался ясным. Столь яркой небесной синевы не встретить нигде, кроме открытого моря. Воздухв кои-то веки! согрелся настолько, что я была готова забыть обычные жалобы на онемевшие пальцы и назвать его «животворящим». Мы наловили и нарубили рыбы, отвезли приманку в море и принялись ждать.
Над угощением затеяли драку несколько акул. Одна была просто громаднойверных шести метров в длину, но куда более медлительной, чем большинство ее собратьев, и две другие пытались воспользоваться этим обстоятельством к собственной выгоде. Их свара постепенно смещалась к левому борту «Василиска», и многие из нас увлеклись, наблюдая за дракой. Джейк, которому было позволено оставаться на палубе до появления змея, стоял на ящике, крепко держась рукой за ванты, и следил за происходящим во все глазаказалось, они вот-вот выскочат из глазниц.
Мама, окликнул он меня, ведь это самая большая акула в мире?
Вопросы, на которые даже приблизительно не знаешь ответа, могут быть сущим наказанием даже для тех, кто всей душой стремится развивать в отпрыске интеллектуальное любопытство. Я принялась копаться в памяти, перебирая все, что могла знать о разновидностях акул, и вдруг сверху донесся отчаянный вопль:
Левый траверз!!!
Возможно, наблюдателей отвлекла драка акул. Но позже они заявляли (и я им верю), что дело вовсе не в недостатке бдительности, а в самом змее, совершенно неожиданно поднявшемся наверх из глубины. Точно слева по курсуэто-то и означают слова «левый траверз» в воде стремительно мелькнула тень. Акулы кинулись врассыпную, но быстротой эти существа не отличаются; миги одна из них оказалась в пасти змея.
Все это произошло в угрожающей близости от судна. Матросы, державшие наготове ружья и гарпуны, открыли огонь.
Джейк, вниз! сказала я, дотянувшись до плеча сына. Ты должен немедля спуститься в каюту.
Нет, я не опасалась, что он свалится за бортза канат он держался надежно, однако вокруг зазвучало столько выстрелов, что вообразить себе шальную пулю было легче легкого.
Ко мне присоединилась Эбби, вдвоем мы (хоть и не без множества протестов) отвели Джейка вниз, где ничто не могло ему угрожать. Но, как только я начала подниматься на полуют, чтобы лучше видеть, стрельба стихла. Я обернулась взглянуть, что происходит.
На левом траверзе неспокойно плескались волны, но змея было не видно.
В нескольких футах от меня, рядом с рулевым, мистером Форде, стоял Экинитос.
Сбежал? спросила я.
Ответ последовал без промедлений. Корабль рыскнулименно рыскнул, лучшего слова мне не подобратьвбок, метнулся в сторону с угрожающе резким креном. Матросы закричали. Затрещали выстрелы. Экинитос заорал, веля прекратить огонь. Змей нанес удар ниже ватерлинии; вахтенные на нижних палубах бросились затыкать бреши, сквозь которые в трюм начала сочиться вода. Вновь наступила тревожная тишина, изредка нарушаемая отрывистыми возгласами. Матросы с ружьями в руках рассыпались вдоль бортов, высматривая цель.
Два румба справа по носу! раздалось сверху.
Экинитос вновь заорал, приказывая не стрелять. Повадки морских змеев он знал превосходно: мгновением позже зверь, обогнув нос корабля, вновь оказался слевапоспеши матросы дать залп туда, где он был замечен, ни одна из пуль не попала бы в цель. Вновь загремели выстрелы, но до гарпунов дело еще не дошло. Между тем, пробить толстую шкуру морского змея и вонзиться достаточно глубоко, чтобы действительно нанести ему серьезную рану, способен только гарпун.
Пули этих животных, как правило, только раздражают.
Рассказы моряков сильно преувеличены. Насколько я могу судить, это во всем мире так, и посему люди легко привыкают делать скидку на то, что в устах моряка реальность приобретает иные масштабы. Четырехметровая акула вырастает до шести, а то и восьми метров. Скверный шторм становится настоящим ураганом. Нарвал, греющийся на камнях солнечным днем, превращается в прекрасную деву, расчесывающую волосы.
Я не моряк и скажу вам со всей объективностью ученого: морской змей действительно способен (и при случае не преминет) взмыть над поверхностью моря, словно струя гейзера. Здесь моряки ничуть не преувеличивают. Голубовато-серая чешуйчатая колонна пяти, десяти, пятнадцати метров в высоту взвивается над волнами в потоках воды и изгибается в воздухетак, чтобы голова при падении вошла в воду по другую сторону от жертвы.
Самые тонкие тросы такелажа лопнули, как шпагат. Штаги, поддерживающие мачты, канаты в руку толщинойоказались препятствием посерьезнее. Пройдя между ними, голова змея с плеском рухнула в воду, но штаги выдерживают любые штормы, какие только имеются в запасе у океана. Сжимая кольцо, блестящее тело заскользило вниз по грота-штагу и уперлось в фок-мачту.
Змей знать не знал, что там такое качается на волнах. Он просто решил, что в его воды заплыл какой-то огромный зверь величиной с самого крупного из китовэтот-то зверь и есть причина его ран. Охоться мы в южных морях, наша добыча могла бы выпустить в нас струю воды, и эта рана оказалась бы для «Василиска» смертельной. Но вокруг простирались ледяные воды севера, и посему змей предпочел раздавить врага насмерть.
Матросы с воем ринулись вперед. Один малый у правого борта приставил дуло ружья прямо к чешуйчатому боку и нажал на спуск. Из раны брызнула кровь пополам с ошметками мяса. Другие, повинуясь воплям Экинитоса, перенесли огонь в ту же точку. Рваная дыра в боку животного росла. Тут и настал черед гарпунщиковони изо всех сил метнули в рану гарпуны в надежде поразить какой-либо жизненно важный внутренний орган.
Тем временем кольцо сжималось. Грота-штаг протестующе застонал и с жутким треском лопнул. Тело змея рухнуло на палубу, круша бортовые ограждения. Теперь «Василиск» был схвачен надежно, и зверь совсем уже собрался раздавить врага.
К счастью, теперь до змея было гораздо легче достать. Несколько матросов пустили в ход абордажные тесаки, расширяя рану в чешуйчатой шкуре. Еще несколько с ревом навалились всей тяжестью на древко гарпуна, вгоняя стальное острие глубоко в бок зверя.
Очевидно, гарпун повредил некий жизненно важный орган. Тело змея судорожно дернулось, едва не сбросив на палубу Тома: тот с еще двумя матросами вскарабкался зверю на спину. Они тоже взялись за тесаки и принялись яростно рубить чешую. Кровь и чешуйки летели во все стороны, палуба гнулась, трещала в объятиях змея. Но вот клинки наконец-то достигли цели и обнажили позвоночник.
Почуяв, что дело плохо, змей попытался сбежать. Длинное тело заскользило поперек палубы, круша все на своем пути. Двое вскарабкавшихся ему на спину потеряли равновесие и попадали вниз. Секунду спустя за ними последовал и Том, однако его тесак остался в теле змея. Клинок накрепко засел меж позвонков, и когда змей соскользнул с палубы «Василиска», сделалось очевидно: задняя половина туловища не движетсяволочится за передней мертвым грузом.
Змей еще шевелился, однако с ним было покончено. Полупарализованный, с гарпуном в боку, истекающий кровью из жутких рубленых ран, он попытался уплыть, но вскоре безжизненно закачался на волнах.
* * *
Что же делала я в то время, когда на палубе бушевала эпическая битва?
Присев на корточки перед штурвалом, вела записи. Как понимаете, не о боевых действиях, а о самом животномего повадках, его манере двигаться. Возможность наблюдать морского змея вблизи представляется крайне редко; эта вполне могла оказаться единственной в моей жизни, и посему мне совсем не хотелось упустить такой случай. К тому же в бою от меня все равно не было бы никакого проку: в последний (и единственный в жизни) раз я брала в руки ружье, когда мне было четырнадцать.
Возможно, вступи я в бой вместе со всеми остальными, мне было бы много легче. Бой горячит кровь, заставляя забыть о множестве прочих обстоятельств. А вот наблюдая за боем со стороны, вблизи, да еще поставив перед собою цель запомнить все детали, я постоянно опасалась не совладать с дурнотойуж очень кровавым оказалось это зрелище. Да, мы препарировали драконов и прежде, но процедуры сии выполнялись хладнокровно, с клиническим бесстрастием, после того, как зверь был убит. Сами убийства также совершались с неизменной аккуратностью, двумя-тремя винтовочными выстрелами. Еще никогда в моей жизни охота на дракона не превращалась в такую кровавую рубку с лязгом мечей и копий и дикими воплями людей, старающихся заглушить собственный страх. И, кстати заметить, жизни моих спутников еще никогда не грозила столь непосредственная опасность (я ни на миг не сомневалась: еще немногои змей сломал бы «Василиску» хребет).