После войны Вэш и остальные старейшины попытались спасти его, отрезав наиболее опасные части его личности и поместив их в тело двадцатидвухлетнего видящего по имени Нензи. Когда Ревик убил мальчика в Вашингтоне, те части его aleimi, или живого света, вернулись в изначальное тело.
А ещё они практически убили мужчину, которого я любила.
В данный момент оставалось лишь гадать, могли ли более стабильные части Ревика контролировать всё остальное, и если да, то в какой степени. Это вопрос, на который все в Семёрке пытались ответить после фиаско в Вашингтоне. Однако Вэш предупреждал меня, что более агрессивные стороны Ревика всегда доминировали.
Последовав за ним в номер пентхауса, я осознала, что всё ещё не знала ответа на этот вопрос. Я также осознала, что веду себя в высшей степени безрассудно. Я буквально видела это в глазах Балидора.
Однако я не могла заставить себя переживать по этому поводу, даже сейчас.
Комната по другую сторону двери пустовалакак минимум, людей здесь не было.
Дорогая с виду меблировка создавала в номере тёплую, но почти антикварную обстановку. Я видела шампанское, стоявшее в серебряном ведёрке со льдом возле разожжённого камина. Камин располагался у дальней стены, выполненный из темно-красного камня, который контрастировал с бледно-голубыми шторами и ковром цвета пыльной розы. Диваны из воловьей кожи стояли по обе стороны узорчатого ковра, постеленного перед очагом. Большие окна, выходившие на ночные огни старого Нью-Дели, занимали большую часть задней стены.
Посмотрев на шампанское, я ощутила, как сжимаю челюсти.
Я посмотрела на Ревика, но он стоял спиной ко мне. Я перевела хмурый взгляд на камин и свечи, горевшие на низком столике.
Что это такое? спросила я. Услышав, как за мной закрылась дверь в коридор, я показала на шампанское и свечи. Учитывая всё происходящее, ты же не можешь серьёзно предлагать такое. Это шутка, что ли? Потому что мне не смешно.
Когда я повернулась, он стоял прямо за мной.
Прежде чем я успела отодвинуться, его рука обвила мою талию. Он прижал меня к себе, прильнув всем телом. Я отреагировала на контакт прежде, чем мой разум включился в работуили хотя бы сформировал вразумительную причину, почему мне не стоит позволять ему такое.
Мой свет открылся так же быстро; я ощутила, как связывающая нас штука влечёт меня как наркотик.
Я приготовилась к поцелую, но он лишь смотрел на меня, его глаза любовались моим телом в изумрудном платье. Он не скрывал своего одобрения.
Я осознала, что реагирую и на его пристальный взгляд.
Лучшее, что я могла поделатьэто отвести глаза.
Ты хотя бы с пистолетом расстанешься? спросил он.
Посмотрев вниз на свою руку, я увидела, что всё ещё держу оружие. После кратчайшей паузы я разжала пальцы, позволив пистолету упасть на ковёр. Оружие всё равно для меня бесполезно. Существовала высокая вероятность, что если я убью его, то умру сама.
И я не готова его убить. Возможно, я никогда не буду готова его убить.
Ревик продолжал всматриваться в мои глаза.
После небольшой паузы он покачал головой, тихо щёлкнув языком.
Так что это за дерьмо с расставанием? лёгкий немецкий акцент всё ещё звучал в его английском. Он привлёк меня ещё ближе, и я почувствовала, как он твердеет. Ты пытаешься задеть мои чувства? Или ты просто злишься, что мне понадобилось так много времени, чтобы явиться за тобой?
Я покачала головой, поначалу просто не в состоянии ему ответить.
Я ощутила, как его взгляд становится более пристальным.
Ты собираешься со мной разговаривать?
Ревик, я поджала губы, стараясь привести мысли в порядок. Что ты здесь делаешь?
Он замер на мгновение.
Я чувствовала, как он пристально смотрит на меня. Я ощущала, как он хмурится, наблюдая, как я избегаю его взгляда.
Затем, безо всякого предупреждения, всё изменилось.
Он открыл свой свет.
В этот раз я издала тихий всхлип. Он превратился в полный боли стон, когда я вцепилась в его рубашку и закрыла глаза. Он не деликатничал; он не пытался уговорить меня открыться в ответ. Его свет вторгся в меня, притягивая с такой интенсивностью, которая затмевала любые потуги здравого смысла. Мои конечности, мой свет, даже мой разум утратил всякую способность сопротивляться. Я чувствовала, что на него это оказывает такой же эффекта затем его боль сразу же усилилась до такой степени, что я едва узнавала его свет.
Он ушёл в ту депривацию, которую я мельком замечала в мальчике, но никогда во взрослом Ревике.
Его пальцы до боли стиснули мои волосы.
Проклятье, Элли, его голос охрип.
Эмоции, которые я там слышала, вызвали резкую боль в груди. Он вновь вжался в меня, пальцами стискивая ткань платья.
Может, мы сможем поговорить потом, пробормотал он, вновь глядя на моё тело. Я так понимаю, тебе это необходимо не меньше, чем мне.
Впервые меня накрыло страхом.
Мы никогда не были вместе вот так.
Он хотел. Он нашёл меня в Памире вскоре после того, как убил мальчика, и он хотел секса. Он хотел, чтобы я уехала с ним. Не успев уговорить меня, он спровоцировал сигнал тревоги в конструкции, и ему пришлось бежать или рисковать попасться в руки Адипана, который даже тогда с одержимостью искал его.
С тех самых пор я не бывала так близка к нему.
Теперь, глядя на него, я осознала, что он с тех пор тоже изменился.
В любом случае, это уже не разбавленная версия Ревика, которую я знала. Я уже чувствовала отличия в его свете. Я чувствовала их той ночью в Памире. В этот раз я буду спать с мальчиком. Я буду спать с социопатом, который работал на Шулеров. Я буду спать с Сайримном. Более того, я буду спать с элерианцемсуществом-посредником, как и я сама.
Я понятия не имела, что это сделает со мной.
Я понятия не имела, что это сделает с нами обоими.
Я начала отталкивать его, но его руки лишь крепче сжались вокруг меня.
Детка, прошептал он мне на ухо. Пожалуйста. Gaos. Позволь мне возместить
Ревик! я поймала его за руку, пока он целовал мою шею. Его губы скользнули ниже, к обнажённой части моих грудей. Я отодрала от себя его пальцы и сделала шаг назад, разделяя нас.
Адипан не станет ждать так долго, я стиснула зубы, стараясь дышать, заставить свой разум работать. Ты знаешь, что произойдёт. Мы не можем этим заниматься. Не можем.
Мои слова прозвучали неубедительно для нас обоих. Я слышала это в собственном голосе.
На мгновение он лишь смотрел на меня.
Когда я не сдала назад, он кивнул, слегка изогнув губы, но не в улыбке. На долю секунды я действительно подумала, что он намеревается отпустить меня.
Как только я начала отстраняться, его рука сжала ещё крепче.
Он без предупреждения поцеловал меня в губы, притягивая ближе, прижимая к изгибам своего тела. Я тоже поцеловала его в ответ, практически не раздумывая.
Его губы были такими же. Раздражающе, безнадёжно такими же.
Его язык, его вкус, то, как он притягивал меня к себе и словно вдыхал меня, нарочитая чувственность каждого касания его губ и языка. Боль окутала меня, когда он углубил поцелуй, когда его пальцы крепче зарылись в мои волосы. Я почувствовала, как он вкладывает ещё больше себя, ещё больше своего света, ещё больше своего присутствия, и моя боль усилилась до невыносимой.
Я всегда любила то, как он целуется.
Он издал тихий стон, услышав меня, и мой свет открылсянастолько, что его aleimi полыхнул в ответ. Прежде чем я успела собраться с мыслями, его свет превратился в жидкий жар, затопив меня, увлекая меня в него с головой.
Всё в нем, все в его действиях ощущалось совершенно другим, почти чужеродным, но таким знакомым, что я не могла думать о чем-то в отдельности или разделить разные его части. Его свет теперь воздействовал на мой, связывался так, как мне хотелось раньше, как я уговаривала его в первые недели нашего настоящего брака, но не могла этого добиться.
Я чувствовала голод мальчика, желание, которое было древнее нас обоих.
Я начинала утрачивать ощущение реальности. Я теряла себя, уходила в то состояние, в которое я провалилась, когда мы в последний раз были вместе.
Это вызвало у меня ужас.
Прекрати! я резко отпихнула его от себя.
В этот раз я использовала не просто свои руки. Я использовала свой свет.
Это ощущение складывающегося пространства вырвалось из меня с силой, происходившей откуда-то над моей головой. Та часть меня врезалась в него, хотя мои руки не касались его груди.
От этого он опрокинулся назад и отлетел на пару метров.
Он восстановил равновесие, приземлившись на одну ногу.
Я видела, как он пристально смотрит на меня остекленевшими глазами из-под полуопущенных век.
Затем он моргнул, и взгляд этих прозрачных глаз сделался хищным.
Боги, детка, его боль усилилась, врезавшись в меня, заставив меня вскинуть руку к груди и издать хрип, потирая больное место. Он наблюдал за моими пальцами, и исходившая от него боль вновь обострилась. Gaos. Как же ты охерительно красива. Элли ты так прекрасна, мать твою.
Я уставилась на него. Он смотрел на меня в ответ, и от желания в его взгляде перехватывало дыхание.
Жена. Ты понятия не имеешь, каким стояком ты меня только что наградила, он сделал шаг в мою сторону. Когда ты научилась так делать? Это от меня?
Я подняла ладонь.
Ревик! Иисусе Ты можешь хоть минутку побыть адекватным?
Однако его слова повлияли на меня. Более того, его свет всё ещё окутывал мой, сбивая меня с толку до такой степени, что мне сложно было смотреть ему в глаза.
Он приблизился ещё на один шаг.
Сделай это ещё раз, его голос сделался уговаривающим, ласковым. Даже любящим, осознала я, наблюдая, как смягчается его лицо. Боги, сделай это ещё раз, Элисон. Я тебе тоже кое-что покажу. Ты понятия не имеешь, как сильно мне хочется показать тебе. Я буду показывать тебе целыми днями, если ты мне позволишь
Это ощущалось как удар ножом в грудьопять.
Не подходи! сказала я. Пожалуйста, Ревик. Не подходи!
Он резко остановился, но по его глазам я видела, что он услышал меня лишь отчасти.
Элли, произнёс он. Я стольким хочу с тобой поделиться. Пожалуйста gaos. Прекрати это. Прекрати, мать твою! Просто пойдём со мной. Я дам тебе всё, что угодно. Всё. Что ты вообще делаешь с этими любовниками червей? Твоё место со мной.
Я вновь подняла ладонь, задышав тяжелее.
Ревик, я знаю, что ты делаешь, я покачала головой, сглотнув. Я не позволю тебе сделать это со мной. Не позволю.
Его лицо ожесточилось. Я ощутила от него очередной прилив боли вместе со злостью, которая поразила меня своей искренностью.
Что я делаю? прорычал он. Что я делаю, Элли? Помимо того, что пытаюсь соблазнить собственную жену которая, похоже, считает, что бл*дские политические разногласияэто достаточное основание для развода, черт подери.
Я уставилась на него.
Его взгляд не дрогнул.
Политические разногласия? Вот как ты это называешь? я подавила очередную волну чувств. Я едва могла смотреть ему в лицо. Иисусе, Ревик. Ты действительно будешь притворяться, что твоё появление здесь никак не связано с тем, кто я такая? Или что если бы мы были женаты, никто с моей стороны не посмел бы пытаться тебя убить?
Мы уже женаты, Элисон, прорычал он.
Я покачала головой.
Ты понял, что я имею в виду.
Нет, рявкнул он. Не понял, его злость полыхнула вновь. И ты врёшь мне, Элли. Или себе самой, может быть. Ты прекрасно, черт тебя дери, знаешь, что я здесь не поэтому.
Не успела я перевести дух, как меня схватило нечто, похожее на невидимые руки. Это было слишком сильным, чтобы противиться. Черт, да всё закончилось ещё до того, как я осознала, что происходит.
Расстояние между нами сократилось.
Его физические руки обхватили меня. К тому времени я настолько затерялась в его свете, что не могла отделиться или даже убедить себя попытаться. Когда мой свет глубже вплёлся в него, он издал низкий стон, и этот звук был таким знакомым, что я стиснула его руки.
Когда он поцеловал меня в этот раз, я ответила на поцелуй, вцепившись в его волосы.
Я впервые осознала, что они отросли. Хорошо подстриженные косматые черные пряди ощущались мягкими, когда я запускала в них свои пальцы. Он привлёк меня к себе, и я вновь ощутила там мальчика и его откровенное неверие, что я наконец позволяю ему прикоснуться ко мне. Это неверие лишь усилилось, когда я сама дотронулась до него. Я ощутила, как он притягивает меня, чтобы я касалась его ещё больше, позволяла ему касаться меня. В этой его части было нечто такое уязвимое, что я просто не могла его оттолкнуть.
Я хотела его таким.
Понимание этого причиняло боль. Я ненавидела себя за это; это казалось худшим в мире предательством, но это ничего не меняло.
Я хотела его.
Он услышал меня. Он издал надрывный звук, а затем его боль вновь усилилась, темнея от этой нехватки. Разделение усилилось до такой степени, что я не могла уже ничего видеть. Мой контроль ускользнул, и он снова застонал прямо мне в рот. Я чувствовала мальчика сильнее остальных. Я ощущала желание в нем, в тех частях, которые оставили позади, и я не могла вынести это своим рациональным разумом.
В этот момент я сделала бы что угодно, лишь бы облегчить это его чувствочто угодно.
Я не помнила, чтобы переставляла ноги, но внезапно моя спина оказалась прижатой к стене. Он навалился на меня, целуя ещё крепче, его руки всюду гуляли под моим платьем, ноги вжались между моих бёдер. Он помедлил ровно настолько, чтобы вновь посмотреть на меня остекленевшими глазами.
Элли, хрипло произнёс он. Пойдём со мной домой. Пойдём домой, жена. Я куплю тебе дюжину платьев. Всё, что ты захочешь. Всё.
Нет, выдавила я.
Его рука к тому времени оказалась под платьем, держа меня за ногу и прижимая к нему. Его пальцы глубже впились в мою плоть, пока он всматривался в мои глаза.
Я хочу заняться любовью, сказал он. Сейчас, Элли. Ты мне позволишь?
Над этим вопросом я не раздумывала долго.
Да, ответила я.
Ты меня любишь?
Я поколебалась, всматриваясь в его глазах.
Когда я не ответила, в его свете полыхнула боль.
В этот раз это была уже не боль разделения.
Он убрал ладонь с моего бедра ровно настолько, чтобы схватить платье спереди. Он разорвал его одной рукой, и я чувствовала нарочитость этого движения. Я раскрыла рот, чтобы рявкнуть на него, но он лишь вновь поцеловал меня, ещё крепче, и я опять ощутила мальчика, смешивавшегося с другой личностью, которая меня пугала. Его свет сплетался с моим светом, и на мгновение я ощутила, как он играет с ним, экспериментирует