Неужели мы снова возвратились на то же место? сказал он, словно вопрошая какого-то невидимого собеседника. Должны ли мы воскликнуть «привал!» в миллионный раз? Или мы можем идти вперёд? Смеем ли мы? Если мы в самом деле раскроем тайну, закутанную как мельчайшие частички ядра электрона, то что тогда? Будет ли это хорошо или плохо? Сочтём ли мы стоящим продолжать жить здесь, ничего не делая? Когда ничто не способно озадачить нас или заставить трудиться? Без болезней будем ли мы ценить здоровье? Без печали поймём ли радость?
Внезапная белизна растеклась по тёмному ландшафту, и полная луна прыгнула к краю удалявшегося облака. Её восход был скрыт в плывущем пушистом чёрном тумане, и её серебро засияло, проникая сквозь тьму, сверкая над землёй с удивительной резкостью. Мужчина поднял глаза.
Можно подумать, что это для усиления эффекта! сказал он вслух. Если бы луна была богиней Синтией, возлюбленной Эндимиона, то, как женщина и божество в порыве тщеславия, она, конечно, точно так и сделала бы для эффектности! Но как обстоят дела
Здесь он замолчал инстинктивное чувство предупредило его о том, что кто-то за ним наблюдал, и он быстро повернул голову. На склоне холма, где прежде стояла Манелла, теперь находилась фигура, белая, как сам лунный свет, изящно очерченная на тёмном фоне. Она, казалось, балансировала над землёй, как только что легко спустившаяся с неба птица; в неподвижном воздухе её одежды казались сплошными складками, обёрнутыми вокруг неё, как лепестки нераскрытого цветка магнолии. Когда он смотрел, она, скользя, приблизилась к нему по воздуху с лёгкостью воздушного пузыря, и сильное сияние огромной луны высветило лицо женщины, бледное в лунном свете; и она остановилась в волнах волос, которые развивались назад и спадали свободными волнистыми локонами, как сияющая змея, постепенно теряясь в складках завесы тумана. Он поднялся, чтобы встретить приближавшийся призрак.
Сплошные эффекты! сказал он. Прекрасно придуманные и весьма стоящие тебя! Всё ради эффектности!
Глава 2
Смех, звонкий и холодный, как колокольчик морозной ночью, прозвучал в тишине.
Почему ты убегаешь от меня?
Он ответил сразу и резко:
Потому что я устал от тебя!
Она снова рассмеялась. Странный белый эльф, каким она казалась в лучах лунного света, при этом она была женщиной до мозга костей, и презрительное движение её маленькой поднятой головки ясно выражало её крайнее безразличие к этому ответу.
Я последовала за тобой, сказала она. Я знала, что должна найти тебя! Что ты делаешь здесь, наверху? Притворяешься больным?
Именно! «Притворство» мой конёк, так же как и твой. Мне приходится притворяться, чтобы быть настоящим.
Парадоксально, как всегда! пожала она плечами. Так или иначе, ты выбрал отличное убежище. Здесь, наверху, так красиво гораздо лучше, чем в «Плазе».
Автомобили и всё такое! сказал он насмешливо. А сколько слуг? Сколько коробок со сколькими платьями?
Она снова рассмеялась.
Это не твоё дело! отвечала она. Я сама себе хозяйка.
Тем более жаль! парировал он.
Они стояли лицом к лицу. Луна теперь высоко висела в небе, излучая яркий дождь серебра на всю видимую ширь дикой страны, и две их фигуры казались просто тёмными силуэтами, наполовину утопавшими в жемчужном блеске.
Стоило преодолеть все эти длинные мили, чтобы увидеть это! заявила она, раскидывая руки в восхищённом жесте. Ох, прекрасная большая луна Калифорнии! Я рада, что приехала!
Он молчал.
А ты не рад! продолжила она. Ты, увалень в бегах, и луна тебе ни о чём не говорит!
Не говорит, потому что нечего говорить, ответил он нетерпеливо. Эта мёртвая, бессердечная планета простая раковина от потухших вулканов, где когда-то бушевало пламя, а её свет не что иное, как отражение солнца на её выжженной поверхности. Как и ты!
Она сделала ему широкий реверанс, столь изысканный, что это действие больше всего напомнило покачивание лилии на лёгком ветерке.
Спасибо, благородный рыцарь! Цвет воинства! сказала она. Вижу, что ты любишь меня, несмотря на твои слова!
Он сделал быстрый шаг к ней, затем замер.
Люблю тебя! повторил он эхом, а затем громко и презрительно рассмеялся. Господь всемогущий! Люблю тебя? Тебя? Если так, то я был бы сумасшедшим! Когда же ты поймёшь меня? Что женщины ничего не значат для меня? Что они не властны пробудить хоть малую искорку страсти или желания во мне? И что из всех женщин ты представляешься мне самой
Ненавистной? предположила она с улыбкой.
Нет, самой исключительно скучной!
Кошмарно! и она скорчила рожицу непослушной девчонки, затем, слегка наклонившись, она опустилась на пропечённый солнцем дёрн. Несомненно, намного хуже быть скучной, чем ненавистной. Ненависть весьма живое чувство, кроме того, она всегда означает, или должна означать, любовь! Нельзя ненавидеть того, кто тебе безразличен, но, конечно, он может наскучить! Тебе со мной скучно, а мне с тобой! И мы друг другу совершенно безразличны! Комедия, не правда ли?
Он стоял, спокойный и мрачный, глядя вниз, на фигуру, что отдыхала на земле у его ног, её белые одежды собрались вокруг неё, словно имели разум и осознавали, что должны поддерживать классическую красоту в каждом сгибе.
Скука это проблема, продолжила она, никто не может её избежать. Даже младенцы сегодня скучают. Все мы слишком много знаем. Люди раньше были счастливыми, потому что были невежественными, они понятия не имели, зачем родились или зачем пришли в этот мир. Теперь они узнали ужасную правду о том, что они здесь, как деревья и цветы, для того только, чтобы посеять другие деревья и цветы, а затем бесцельно исчезнуть. Они разочарованы. Они говорят «какая польза»? Бороться со столькими трудностями и работать ради народов, которые придут после нас, которых мы никогда не увидим, это кажется совершенно глупым и бессмысленным. Раньше они верили в последующую жизнь, но эту надежду из них выбили. Кроме того, остаётся открытым вопрос о том, хотел ли бы кто-то из нас возродиться. Вероятно, это была бы сплошная скука. Поистине, ничего не остаётся. Вот почему многие из нас столь опрометчивы просто, чтобы избежать скуки.
Он слушал в холодном молчании и после небольшой паузы сказал:
Ты закончила?
Она взглянула на него вверх. Лунный свет зажёг ледяные искры в её глазах.
Закончила ли я? откликнулась она эхом. Нет, не совсем! Я люблю поболтать, и для меня в новинку поговорить с мужчиной в рубашке на калифорнийском холме в лучах лунного света! Так дико и живописно, знаешь ли! Все мужчины, которых я встречала, были разряжены в пух и прах! Ты уже ужинал?
Я никогда не ужинаю, был ответ.
Правда! Ты разве вообще не пьёшь и не ешь?
Я живу просто, сказал он. Хлеба и молока мне достаточно, и они у меня есть.
Она рассмеялась и захлопала в ладоши.
Как ребёнок! воскликнула она. Большой бородатый ребёнок! Это слишком восхитительно! И всё это ты делаешь только для того, чтобы от меня сбежать! Какой комплимент!
В порыве гнева он нагнулся к ней и сжал её руки.
Вставай! сказал он резко. Не валяйся тут, как падший ангел!
Она подчинилась его властному захвату, когда он поднял её на ноги, затем поглядела на него с тем же смехом.
Грубая сила! сказала она. Так?
Он всё ещё сжимал её руки и теперь яростно дёрнул их.
Не надо! Ты забыл, что на мне кольца, мне больно!
Он сразу же ослабил хватку и угрюмо уставился на её маленькие пальчики, на которых три первосортных бриллиантовых кольца сверкали, словно капли росы.
Твои кольца! сказал он. Да, я забыл. Чудесные кольца символы твоего необычайного тщеславия и пошлого богатства. Я забыл! Как сверкают они в ярком лунном свете! Лишь чудное преломление выброшенного природой мусора, превращённого в драгоценности для женщин! Необычайное таинство чудных элементов! Вот! И он выпустил её руки. Они невредимы, как и ты!
Она молчала, закусив нижнюю губу, как избалованный ребёнок, и потирая один пальчик, кольцо на котором вдавилось в её плоть.