Мы поняли это, но какой ценой! человек, назвавшийся Первым, подошел и сел на нары, обхватив руками голову.
Но что же случилось потом?
Я был членом совета, правившего в Кенд-Амриде. Я решил, что для сдерживания чумы нам нужна логичная система управления. Я решили, поверьте мне, я пришел к этому решению, не испытывая удовольствиячто пока чума не будет уничтожена напрочь, мы должны расценивать каждого человека просто как машину, иначе чума распространится повсюду. Если чума распространится не очень сильно действует на личностьа ее воздействие, знаете ли, варьируетсято его можно считать потенциально функционирующим механизмом. Если чума сильно воздействует на него, то его следует рассматривать как бесполезный механизм и, следовательно, уничтожить, а полезные части хранить в банке органов, если они могут потребоваться функционирующему или потенциально функционирующему организму.
Но такая концепция предполагает, что у вас имеется намного более сложная форма хирургии, чем указывает ваше общество, заметил я.
У нас есть оборудование шивов. Руку, кисть, любой важный для жизни орган можно вставить или подсоединить туда, где ему следует находиться в человеческом теле, а потом включается машина шивов. Из машины вытекает какая-то сила и соединяет части тела, человек говорил с удивлением, словно мне следовало бы это знать.
Я слыхал о такой машине, вмешался Хул Хаджи. Но я понятия не имел, что одна такая находится в Кенд-Амриде.
Мы, как это ни печально, держали это в секрете от других народов, пояснил заключенный. Мы вообще довольно скрытный народ.
Я это знаю, согласился Хул Хаджи. Но я не представлял, до какой степени вы заботились о своих секретах.
Наверное, если бы не были такими скрытными, то не оказались бы сегодня в таком положении.
Трудно сказать, возразил я ему. Но почему вы теперь в тюрьме?
Потому что я увидел, что мои выводы произвели нечто, столь же опасное, как и чума, ответил он. Я попытался повернуть вспять с курса, по которому пустился в путь, попытался вывернуть обратно к старому положению вещей. Но прозрение наступило слишком поздно.
Я посочувствовал ему.
Но они не убили тебя. Почему?
Я полагаю, из-за моего мозга. Они на свой странный манер уважают ум, или по крайней мере то, что они считают умом. Но я думаю, что так будет продолжаться не очень долго.
Я испытывал ненависть и в то же время сочувствие к этому человеку трагически сложившейся судьбы, сидевшему передо мною на нарах. Но сочувствие одержало верх, хотя про себя я обругал его дураком. Подобно другим до него на Земле и на Марсе, он стал жертвой созданного им монстра.
А разве вам не приходило в голову, сказал я, что если древниешивы или якшамогли изобрести эту чумную канистру, то у них, возможно, имелось также и другое изобретение, способное исцелить от чумы?
Естественно, приходило, ответил, обиженно подняв голову, Первый.
Но существует ли оно еще? И если да, то где оно? Как вступить в контакт с шивами?
Никто не знает, сказал Хул Хаджи. Они приходят и уходят.
Наверняка должно быть возможным, произнес я, быстро взглянув на Хул Хаджи, гадая, пришла ли ему в голову та же мысль, обнаружить это устройство, если оно все еще существует.
Хул Хаджи поднял загоревшиеся глаза.
Ты думаешь о месте, куда мы первоначально отправлялись, не так ли?
Так, подтвердил я.
Конечно. Исцели чуму, и тогда исцелишь безумие!
Именно.
Первый недоуменно глядел на нас, явно не понимая, о чем мы говорим. Я подумал, что на данном этапе будет целесообразным не рассказывать ему о сокровищнице машин, лежавших спрятанными в подземельях якша. В самом деле, ранее мы с Хул Хаджи по взаимному желанию согласились, что это место следует хранить в тайне, и что рассказывать, где оно расположено нужно только минимальному количеству доверенных людей. В этом мы разделяли явное беспокойство шивов, чувствуя, что обнародование всех таких знаний сразу являлось слишком опасным. Если шивы проявляли интерес к человечеству, то я считал верным то, что они, очевидно, ждали, пока общество на Марсе достигнет основательной зрелости, прежде чем предоставлять им блага предыдущего общества, уничтожившего само себя.
Вы говорите, спросил Первый, что есть шанс найти исцеление от чумы?
Именно так.
Где? И как?
Мы не можем сказать, ответил я ему. Но если мы сумеем убраться из Кенд-Амрида, и если мы найдем такую машину, то заверяю тебямы вернемся.
Отлично, обрадовался он, я принимаю это. По крайней мере вы предлагаете надежду тогда, когда я думал, что всякая надежда пропала.
Скажи нам свое настоящее имя, попросил я. И восстанови немного надежды у самого себя.
Барани Даса, ответил он, снова поднимаясь и говоря немного более ровным голосом. Барани Даса, мастер-кузнец Кенд-Амрида.
Тогда пожелай нам всего хорошего, и пожелай удачи, Барани Даса, сказал я. И надейся, что Одиннадцать смогут помочь нам отремонтировать двигатель.
Мы в Кенд-Амриде понимаем в машинах, в глазах его появилось что-то, похожее на прежнюю гордость. Его отремонтируют.
Наверное, вы понимали в них недостаточно, напомнил я ему.
Он поджал губы.
Просто мы не делали различий между машинами, которые мы любили, и людьми, которых мы тоже любили.
Такое отличие всегда следует иметь в виду, сказал я ему. Но это не значит, что нам следует вообще отвергать машины.
Я подумаю над этим, губы его тронула слабая улыбка. Но я буду думать долго, прежде чем решу, согласиться с тобой, или нет.
Это все, чего нам следует просить, улыбнулся я в ответ.
Затем мы легли спать, и Хул Хаджи вытянулся на полу камеры, поскольку нары не были рассчитаны на синих гигантов трехметрового роста.
4. БЕГСТВО ИЗ КЕНД-АМРИДА
Утром, вскоре после восхода солнца, мы отправились осматривать двигательХул Хаджи, я сам и Одиннадцать. Я узнал от Барани Даса, что каждый член Совета был лучшим в своем конкретном ремесле, и понимал, что онисамые подходящие люди для ремонта двигателя, если это вообще кому-нибудь по силам.
Я опустил воздушный корабль на землю и снял листы, закрывавшие кожух двигателя. Почти сразу же я заметил, что неисправность была проста, и обругал себя дураком. Бензопровод состоял из нескольких секций и одна из них отошла. Каким-то образом кусок ветоши, наверное, по недосмотру механика, попал в бензопровод и забил его.
Чаще всего простое объяснение и оставляют без внимания. Я исходил из того, и это вполне законно, так как обученные мною в Варнале механики обычно заслуживали всяческого доверия и отличались щепетильностью, что было что-то не в порядке с двигателем.
И все же, из-за этой ошибки, я нашел Кенд-Амрид, и это было, вероятно, столь же неплохо, поскольку теперь я имел шанс кое-что сделать для него. Я радел не только о благе Кенд-Амрида, но и о благе всего Марса.
Я знал, что и болезнь, и вероучение могли распространиться во многом так же, как в Средние века на Земле Смерть и Черная Магия, и желал любой ценой воспрепятствовать этому.
Я счел однако целесообразным притвориться, что с двигателем что-то не в порядке, и позволил Одиннадцати осмотреть его, как всегда с бесстрастными лицами, пока сам чертил обещанные им схемы. Я был достаточно уверен, что технологически они не смогут подготовить выпуск подобного двигателя к тому времени, как я вернусь, поскольку даже энергию пара они поняли в самых элементарных категориях. Это, конечно, делало их очень непохожими на остальных жителей Марса, никогда не утруждавших себя физикой, кроме как в теории, поскольку машины шивов были высокой степени сложности и выше их понимания.
Лишний раз я смог проявить симпатию к жителям Кенд-Амрида, но по-прежнему считал, что ситуация, сложившаяся на большей части Марса гораздо лучше того, что мы здесь обнаружили.
Знание того, что могу теперь покинуть Кенд-Амрид без затруднений заставило меня почувствовать себя лучше, и я искал теперь только какие-то признаки озадаченности на лицах Одиннадцати, когда они рассматривали мои чертежи.
Но такое выражение отсутствовало. Единственное, что я понялэто что они уверены в себе.
Они неизбежно дошли до расспросов о горючем, и я показал им немного очищенного мною в Варнале газолина. Мне следует предупредить, что варнальцы по-настоящему ничего не понимали в принципах действия двигателей, применяемых мною для воздушных кораблей. Точно так же, как не понимали намного более сложных принципов действия двигателей, построенных якша, примененных мною для полета на моем первом воздушном корабле. И это опять же, как я почувствовал, к лучшему.