Да и как же ты, чудо-юдо, грязью ведающее, собираешься с Марьюшкой моей деток делать? Думаешь, золото ей нервы успокоит? Она же тебя только увидела и сомлела. А ежели без одежды покажешься, так и вовсе преставится.
Ничего, повторил этот червяк земляной и ухмыльнулся, у меня там сады с яблочками живительными, молодящими, глядишь, тысячу раз помрет, а на тысячепервый привыкнет. А не привыкнетсправлю ей гроб резной, хрустальный, будет лежать там, а я ходить на нее любоваться.
Я как представила бедную Марьюшку в гробу хрустальном, под небом подземным, так жалко ее стало!
Не, говорю зло, не отдам я ее тебе. Ты с батюшкой договаривался, да меня не спросил, а я сестра ей родная, заботливая. Стеной встануне отдам!
Он раздраженно отмахнулся, и сжала меня сила неведомая, а чурбан из рук вырвался, и, разбрасывая искры, обратно в костер поскакал, как жеребчик. Снова разверзлась земля, взял царь подземный Марьюшку на руки, свистнул, гикнули встал перед ним конь-огонь, грива алая, не зубыклыки острые, не ржание у негорык звериный. И Кащей, гад подземный, на коня этого прям с места и прыгнул. Унесет сейчас родную мою, где ее искать, как спасать?!!!
Постой! закричала я в отчаянии. Возьми меня вместо нее!
А он так высокомерно мне:
А на что ты мне нужна, конопуха? Ты мне под мышку поместишься, я ж тебя и в постели-то не отыщу, и со знанием дела Марью за зад ее округлый помацал.
Ах ты ж волчий корм, выплюнула я в сердцах, сукин ты сын, тварь ненасытная! Руки убери, похабник, как не стыдно-то тебе!
Он ладонью двинули поднялся сарафан мой, в рот мне полез. Замычала я, кляп вытаскивая.
Да и злая, посетовал Кащей, пока я с сарафаном боролась, и языком мелешь, не умолкая. Нет, не нужна мне такая жена.
Я ткань изо рта пока тащила, поняла, что сил у меня супротив полоза этого бессердечного нет, и решила к самому страшному женскому оружию прибегнутьк слезам. Завыла, в три ручья залилась, за сапог его схватилась. Хороший сапог, дорогой, с заклепками серебряными.
Возьми, плачу как можно натуральнее, не женой, служанкою! Я много умею, вру и не краснею, только носом шмыгаю. И места много не занимаю! Могу в собачьей будке спать, только отпусти сестру мою, гад ты земляной!
Он на меня даже с усталым удивлением каким-то посмотрел, сапогом двинуля на землю села, за уздцы коня тронул, тот рыкнул И тут я вспомнила, какие нянюшка нам сказки рассказывала, и закричала:
А давай поспорим? Неужто побоишься мне условие поставить? Не выполнюзабирай сестру, а выполнюменя возьмешь! А не согласишьсяна весь надземный мир ославлю, что царь подземный трус, девчонки испугался!
Взгляд его из удивленного стал изумленным, он аж головой потряс, что не ослышался.
Некогда мне спорить, конопуха, усмехнулся презрительно, царством править не ягоды собирать. Я вон и жениться-то времени никак не найду.
И похабных частушек сочиню, пригрозила я. И так как терять было нечего, запела:Ой да едет царь подземный, под собой коня несет, коник гривою играет, царь наштрясет
Пела я на диво громко и противно. В лесу зашумело, захохоталовидать, леший услыхал, понесся по своим владеньям разносить.
У царя земель немало, вошла я во вкус, только нетути жены. Не ходите девки замуж за мужчину без кхр кхр!
Я закашляласьгорло сдавило невидимой рукой, а со всех сторон послышался женский визгливый смех, всадник щелкнул пальцами, и кикиморы-хохотуньи бросились врассыпную. У меня уже в глазах чернелои тут горло отпустило.
Времени тебе до рассвета, сказал Кащей, и глазами горящими зло сверкнул. Спешился, опустил Марьюшку около костра. Спрячешься так, что не найду, так и быть, возьму выкуп тобой. Будешь мне псарни да конюшни чистить, навоз убирать, пятки чесать и гостей моих вином обносить. Даю тебе три раза пробовать. А найду три разаубью! С удовольствием убью, слышишь, девка ты черноротая? Беги, пеструха! Пошло твое время!
И кнутом он хлестнул у ног моихподпрыгнула я и побежала. Долго бежала, и мчались со мной наперегонки кикиморыруки сучьеватые, носы крючковатые.
Бабушки, взмолилась я, помогите, милые, подскажите, куда бы мне спрятаться?
Выкуп, выкуп! заверещали они.
Сняла я тогда платок с волос и отдала им, и они его тут же на ленты порвали. Обвязались бантикамисмешные стали, красуются, подхватили меня под локотки и понесли свозь чащу. Долго несли, пока не поставили перед огромным дубом.
О, что это был за дубцарь дубов! Кроной в небо упирался, корнями наверняка в царство подземное проваливался.
Лезь наверх, кричат кикиморы, на самом верху соколица гнездо свила, спрячься под крыло, не найдет он тебя там!
И я полезла. Лезла, лезла, вся исцарапалась, изревелась, но долезла. Вижуверхушка дуба надвое расходится, а в той развилке огромное гнездо стоит. А в гнезде маленькие пушистые соколушки сидяткаждый в два раза меня больше, и соколица огромная как дом спит, голову опустив. Я тишком да нишком в гнездо пробралась, под крыло нырнула, затаилась и стала ждать.
И вдруг страшный гул раздался. Выглянула я из-под крылаа то подземный царь на своем коне по воздуху скачет, меж деревьев вниз смотрит. Из-под копыт коня искры огненные летят.
Где ты, позвал меня Полоз, девка? Выходи. Выйдешь саматак уж и быть, не буду тебя убивать, отпущу.
Я сижу ни жива ни мертва. Он раз мимо проскакал, второй промчался. А на третий, слышу, остановился, к дереву подошел да как ударит по нему! Зашатался дуб вековой, а Кащей снизу кричит:
Выходи, рыжуха, я под каждый листик заглянул, сам царь зверей передо мной ответ держал, негде тебе быть кроме как здесь!
Я затаиласьа соколица проснулась, соколушки пищат от страха. А дерево трясетсявот-вот упадет.
Выходи! кричит царь подземный, а то срублю!
Я умоляюще на соколицу поглядела, а она курлыкаетмол, прости, девица, не помочь тебеу самой детки маленькие.
Тут дерево затрещало, накренилосья выглянулаа этот гад кафтан сбросил, в кору руками уперся и свалить пытается. И кренится дуб столетний, гнется, как прутик. Запищал жалобно один из птенцов, соколица только крылом махнулаи не успела поймать, полетел он вниз.
Лови! заорала я дико, с гнезда свесившись. Лови, червяк ты бешеный!!!!
Царь голову-то подняла на него с высоты огромной такая туша падает. Я уж обрадовалась, что раздавит, хотя соколенка жалко, конечно. Ничего, не испугался Кащей, руки поднял, птенца поймал и рядом с собой поставил. Соколенок пищит, а гад этот меня пальцем манитмол, спускайся. А там высоко! А там страшно!
Боюсь! кричу. Меня так поймаешь?
А он руки на груди сложил и насмехается.
Лезь, говорит, лезь, меньше времени на два оставшихся раза будет.
Ну я и полезла. Страшно до ужаса, а не показывать же перед врагом?
Спустилась, сарафан отряхнула, волосы пощупалатак и есть, без платка, кикиморам отданного, кудри встали торчкомшапкой жесткой вокруг головы.
Так ты еще и рыжая как белка? засмеялся он и за локон меня дернул. Думал, конопатая да белобрысая.
И закручинился тут же:
Что ж ты не спустилась, когда звал, теперь придется слово свое исполнять, тебя по третьему разу убивать.
А ты, осмелела я, не хвались, не поймав девицы. И соколенка на место закинь, он-то ни в чем перед тобой не провинился.
Царь бровью повел, рукой махнули полетел соколенок вверх, к матери на радость.
А я снова припустила, побежала, так, что только иголки от елок из-под ног полетели. Час бегу, два бегу, выбежала на берег реки темной, глубокой. А в реке той русалки играют, кувшинками как мячами перебрасываются, хохочут колокольчиками, волосы длинные пальцами чешут, в волосах тех цветы вплетены. Красивы русалки, только вот до поясадевицы едва ли не краше Марьюшки, а ниже поясарыба рыбой.
Отдышалась я и взмолилась:
Речные хозяюшки! За мной царь подземный гонится, убить меня хочет! Помогите спрятаться!
А русалки удивленно между собой переговариваются:
Это Кащеюшка-то?
Убить хочет?
За пигалицей этой гонится?
Да врет она все, за ним сами девки бегают, на шею вешаются!