А?
— Только-столько-сколько… — задумчиво повторил питерский Витя Дибаша. — почти стихи.
— Стоп! — озадачился граф, он же князь Серж. — А почему все-таки дерево гинекологическое?
— Потому что, блин, его там не оказалось — рядом с балконом! А то бы — прыг на ветку и вниз!
— Гинекология-то при чем?
— Гинекология, Серж, совсем не то, что ты подумал, — просветил начитанный питерский Дибаша. — В переводе с греческого это просто — наука о женщине. И его пример, то есть Лебедя, — другим наука.
— Все-то вы, питерские, знаете! На все у вас ответ готов! — крякнул Кирпич.
— Так ведь, культурная столица, мать-перемать! — вставил веское слово разведчик -Виталик.
— Да что мы всё о женщинах и о женщинах! — поморщился Ромашкин.
— Мы?! О Женщинах?! Да ты, Никита, сам — все о них и о них! Будто других тем нет! — поморщился Котиков.
— Почему нет? Есть!
— Например? — поправил Котиков на переносице большие очки и приблизил подслеповатые глаза к глазам рассказчика.
— Например…
Глава 7.
Циничный командарм
Командующий округом вызвал командиров рот и заместителей в Ашхабад на совещание.
Неслышащих приболел, и Ромашкин отправился один. А приятно после пыли, грязи, трущоб оказаться в большом современном городе! Никита ехал в столицу республики с радостью — у тетки день рождения, снова можно погостить у родственников деда.
Дед Семен в сорок первом был мобилизован в действующую армию, на фронт, а в августе сорок второго, отступая из-под Харькова к Сталинграду, оказался в окружении. Боеприпасы закончились, и весь пехотный полк сдался в плен. Далее — два с лишним года лагерей и каторжного труда. Дахау, Освенцим, Заксенхаузен… Потом — Победа… которая не принесла свободы. Был лагерь немецкий — стал ГУЛаг. Расконвоировали деда в сорок седьмом, но из ссылки домой не отпустили. Женился на сибирячке. А первая жена была сослана неизвестно за что в Туркестан и вышла замуж на поселении. Вот эти дальние родственники, седьмая вода на киселе, жили где-то в районе аэропорта.
В принципе, Никите они были почти никто, и звать почти никак. Но дедуля с ними регулярно переписывался. И наказал обязательно повидаться, передать привет.
Первый раз Ромашкин побывал у них по дороге в новую часть, после училища. Второй раз — когда возил документы в политотдел. Встречали сродственники тепло и радушно. Никита наметил заехать к ним сразу после совещания, скоротать время до поезда.
После общей беседы с командирами рот и заместителями совещание разделилось на две части. Одну половину, молодых офицеров, собрал начальник политуправления. С другой половиной «перестарков», долго служащих в должностях замполитов и командиров (в основном, всё капитаны), решил встретиться командующий армии Череватов.
Генерал-политработник, построил совещание на чествовании героев, вернувшихся из Афганистана. Молодой комбат, капитан, Герой Советского Союза, получил из рук командующего запоздалый орден за ранение, еще несколько офицеров — тоже ордена и медали. Затем два часа беседы. Точнее, монолог. О дисциплине. В разделе разное можно задать вопросы.
Никита поднял руку:
— Товарищ член Военного Совета! Я писал рапорт в Афганистан, но меня не отправляют. Почему? Не посодействуете отъезду за «речку»?
— Лейтенант! Служи там, где Родина приказала! Не суетись. Придет твое время — отправим. Набирайся опыта и военного мастерства. Таких молодых и горячих, как ты, в первую очередь убивают. Считай, что спасаю тебе жизнь! — ответил ЧВС.
— Спасибо за спасение, — буркнул под нос Никита. Вырваться из этого «болота» опять не получалось.
Хлюдов направился в актовый зал штаба вместе с другими «неудачниками-карьеристами». Занял место в задних рядах, сразу задремал.