Накануне позвонил ближайший приятель и собрат по выживальщицкой вере Влад. Кстати, именно он когда-то затащил еще простого туриста Артёма в свои ряды и вскоре они спелись в отличный дуэт. Сейчас он с нервным смешком рассказал, что у него под окнами появилась бронетехника и что по ходу день «Д» не за горами. Предупредил, чтоб был готов, как говорится, по первому свистку и лучше прямо сегодня проверил рюкзаки.
Тёмыч, если что, ждать не буду. Хватаем жен, и ну весь этот цирк в задницу, у нас есть где отсидеться. Пусть другие на этот раз побудут очевидцами, а я потом их мемуары почитаю. На мою долю острых ощущений хватило.
Артём только вздохнулна руках уже были билеты. С завтрашнего дня начинался отпуск, и у Светки как раз оставались две недельки до того, как музыкальный колледж, в котором она работала педагогом, начнет отходить от летней спячки.
В отличие от Влада, жившего в центре, у ребят в пригороде было относительно спокойно. Но все-таки решили, что пару дней до отъезда можно поспать и на полу, а кровать с толстенным матрасом поставить стоймя к окну, раскрепив палками и привязав к батарее.
Писец пришел той же ночью. Проснулись от удара и грохота рушащихся шкафов. Стекла в окне выбиты, проем загораживал только выживший матрас. В комнате столбом стояла пыль.
Несмотря на заложенные уши и звон в голове, первое что поразилотишина. Конечно, где-то что-то рушилось, изредка продолжали звенеть стекла, но современные городские жители привыкли, что даже ночью никогда не бывает по-настоящему тихо: гул машин, музыка, гомон компаний. Кому-то «везет» с железной дорогой. Но сейчас над районом повисла тишина: ни воя сирен, ни ора сигнализаций. А ведь когда более пяти лет назад у дома напротив бабахнула иномарка их соседа, сработали сигнализации автомобилей половины района.
Лишь спустя секунды, показавшиеся вечностью, раздались первые крики.
Что там? Светка, приподнявшись с груды спальников, служивших постелью, промаргивалась, прижимая к груди одеяло.
Не подходи, пожалуйста, Артём выставил раскрытую ладонь, побудь в глубине комнаты.
Перешел на кухню, пробрался сквозь мешанину кухонных шкафчиков («Вот ведь! надо было все-таки на анкеры крепить!»), окно отсутствовало напрочь. Осторожно выглянулна улице темень: ни звезд, ни луны, ни фонарей. Пятиэтажку напротив, проступавшую из темноты, как будто погрызли по срезу крыши. На фоне чуть более светлой стены провалами зияли глазницы окон, некоторые из них наверху уже разгорались. Но, похоже, рушиться дома не будут.
Пощелкал выключателями, покрутил краныни воды, ни электричества.
Малыш, я на улицу, надо осмотреться. Не хотелось бы проморгать пожар по соседству. Ты без меня к окнам не подходи, и вообщепосиди лучше на месте. Здесь в темноте легко ноги переломать.
Тёма, ты не долго?
Ну что ты, родная, я быстро!
Прикроватная тумбочка оказалась погребена под обломками шкафа, стоявшего у противоположной стены, но все же дотянувшегося до нее своей антресолью. И как только не задело спящих? Повезло.
Артём раскидал обломки. Где же? На глаза попался мобильник: экран расколот, аппарат мертв. О! Нашел! Ну, слава богу! Почему-то вспомнилось, как Светка, дурачась, подтрунивала над его привычкой всегда иметь налобник под рукой: «Что ты его в тумбочку прячешь, надевай! Тебе же без него меня в кровати не найти!». Маленький Petzl пережил нападение шкафа. В его свете нашарил брюки, затем в прихожей сунул ноги в трекинговые ботинки. Не зашнуровывая их, открыл дверь на лестничную клеткулуч фонарика уперся в плотную стену висящей в воздухе пыли, которая мигом забила ноздри. Пошарил светом по сторонам: стены, двери соседних квартир, ступеньки, лестница цела. Взглянул наверхвроде ничего на голову не свалится. Четыре этажа вниз, металлическая подъездная дверь, магнитный замок (разумеется, не работающий) и вывалился на заваленную крупными обломками и мелким мусором улицу. В воздухе все та же оседающая пыль, кружат какие-то листочки.
Не горело ни одного фонаря, однако улица подсвечивалась пламенем: одна из квартир противоположного дома уже вовсю полыхала. Начали хлопать подъездные двери, тут и там замелькали фонарики. Люди что-то кричали, обращаясь друг к другу и ни к кому конкретно. Одни заполошно бегали, другие стояли и ошарашенно оглядывались.
Отойдя подальше, он бросил взгляд на свою хрущобу. Окна отсутствовали почти везде, колоритно выглядывал его матрас. Успокаивало, что признаков пожара ни по соседству со их квартирой, нигде по всему дому не видно. Мозг старательно концентрировался на каких-то деталях. До сих пор крутилось сожаление, что не озаботился надежнее закрепить мебель и что теперь из посуды у них, по всей видимости, остались только его походные кастрюльки-миски-кружки. Огорчился, что Светка будет переживать из-за наверняка погибшего сервиза, подарка ее матери на их свадьбу. Попытался вспомнить, уцелел ли компьютер, стоящий на столе у окна. Глядя на повсеместно отсутствующее остекление, порадовался, что не зима.
Из подъезда белым пятном растянутой футболки выскочил Михасосед, живущий как раз под ребятами.
Здорово, Артём, чего это у нас тут шандарахнуло? Война?
Артём уставился ему в лицо, в отсвете пожара сосед казался хищно-азартным, в глазах скакали отсветы, как искры адского пламени.
Типун тебе на язык.
А что? Достало уже всё, хоть так.
Да не, ну что ты, Мишаня, какая война?
И что же тогда?
Удивляясь собственной растерянности, пожал плечами. Вопрос «что?» он старательно гнал от себя все это время, забивая сознание разной мелочью.
Ладно, пойдем на проспект, оттуда должно быть лучше видно. Да и дом обойти надо, не горит ли что. Только бросил взгляд на домашние тапочки соседа, обуйся, стекла много.
Мишаня чертыхнулся и бросился домой, Артём неспешно двинулся вдоль дома в сторону первого подъезда. Там, по краю квартала, проходила магистральная улица районаэдакая пуповина, связывающая их пригород с остальным городом. Прямая, многополосная, с центральным газоном, в который понатыканы фонарные столбы, настоящий проспект. Тянулась в направлении центра, деля район почти пополам, и с нее должен был открываться примелькавшийся уже вид: по четыре бело-коричневых торца хрущевок с каждой стороны проезжей части, дальше мостик через небольшой ручей и с четверть километра насыпи сквозь пойму, заросшую мелким ивняком, так и незастроенную болотину. Еще метров двести вверх, к косогору, на котором высились ряды девятиэтажек старых районов. Дальше проспект поворачивал, скрываясь за спинами домов, но с расстояния было хорошо видно, как над крышами старых панелек высились современные четырнадцати- и шестнадцатиэтажные монолиты. А правее, километрах в пяти, взметывался в небо стеклянно-стальной остров делового центра. Дальше, по идее, шел исторический центр, низкоэтажный, пафосный, с закрытыми территориями, кованными заборами, кучей бутиков, кафе и административными зданиями. Но его, понятно, не видно с их окраины.
На что рассчитывать, Артём не знал. Если во всем районе вырубилось электричество, а небо затянуто, ни луны ни звездочки, то возможно, на проспекте теменьглаз выколи, это здесь пожар подсвечивает. Хотя в душе он все еще надеялся, что, выйдя из-за угла дома, увидит залитые электричеством жилые массивы, где люди, может, даже не проснулись из-за того, что у них тут что-то шарахнуло.
Вышел. Сердце бухнуло и провалилось в желудок. Внутри резко заныло, спина покрылась липким холодным потом, захотелось протереть глаза и проснуться.
Темноты в центре города он не увидел. Впрочем, не увидел и сверкающего электричеством града на холме. На фоне багровых отсветов в небесах ближайшие к нему высотки казались надкусанными пеньками. А дальше только зарево гигантского пожара да изредка взметывающиеся протуберанцы.
В мозгу лихорадочно стали всплывать строки старой инструкции: «При воздушном взрыве эквивалентом в одну мегатонну зона полных разрушений три целых шесть десятых километра. Сильныхсемь с половиной. Уже в десяти километрах погибает только пять процентов населения». А мы? Сколько у нас погибло? Впрочем, о чем это я! До центра города от дома как раз восемь километров! Значит, не оно?!