Рабочие закладывали парк в японском стиле, а по намеченным тропинкам не спеша прохаживались трое мужчин в строгих костюмах. Двое из них - седеющий здоровяк лет 40 с лишним и невысокий худощавый мужчина чуть помоложе шли впереди и что-то бурно обсуждали. Третий, молодой человек спортивного вида, тщетно пытался вставить хоть слово. И его явно не устраивало такое игнорирование.
- Послушай, Наум, - донеслись до девушек его слова, - нельзя исключать и эту вероятность. Низкое качество одного из компонентов вкупе с зимними морозами и высокой влажностью воздуха...
- Ты наняла самого Гершвина? - ахнула Олеся, узнав седеющего мужчину. - Он же самый дорогой адвокат!
- Зато он лучший, - ответила Тоня, - и не проиграл ни одного дела. Он сможет доказать, что "Осейри" еще 300 лет простоит. И я последние джинсы продам, но отстою папину гостиницу!
- Ну да, наш телевизионный мальчик как всегда все знает, - усмехнулся Наум Гершвин. - Конечно, фундамент треснул сам собой, а офицерская жена сама себя высекла...
- А чиновник, который предрекал деформацию фундамента еще до начала его закладки, просто угадал, - подхватил мужчина в очках. - Ты, Кит, действительно веришь в такие совпадения?
- Унтер-офицерская вдова, - поправил Наума Никита. - Да Бог с вами, ребята! Вы думаете, что фундамент повредили нарочно? Тоже мне, террористов нашли! У них другие методы - замонать проверками, штрафами, инспекциями, чтобы у человека руки опустились, и он отступился...
- Ребята тебе на Лиговке пиво в подворотне пьют! - рыкнул Наум, обиженный поправкой насчет цитаты из "Ревизора".
- Ну извините, СТАРИЧКИ, - картинно развел руками Никита, - но наше дело - доказать, что гостиница подлежит ремонту, а не в Шерлока Холмса играть! Не нужно искать черную кошку в темной комнате, тем более если ее там нет.
- Антонина приехала, - заметил очкастый адвокат, - заканчиваем полемику. Она платит нам не за философские диспуты на перекуре...
*
После обмена приветствиями Наум Гершвин заверил тоню в том, что они обследуют фундамент "до последней молекулы", а от утверждений, что "Осейри" укрепить невозможно, оставят на суде мокрое место. Его компаньоны, Михаил Тригорин и Никита Березин, кивнули, подтверждая обещание начальника.
- Вы позволите нам расположиться вон там? - Гершвин указал на флигель для персонала, скромно притулившийся в роще.
- А чем вам плоха гостиница?
- Ну, когда окончим проверку - то непременно, - развел руками Гершвин, - а пока, гм-м! Да и вид из окон во флигеле мне нравится...
- Вид на генератор? - удивилась Олеся.
- А может, я с детства люблю созерцать генераторы, слабость у меня к ним, - отшутился адвокат.
- Конечно, располагайтесь, где вам будет удобно, - Тоня достала ключ от флигеля. - Я и не знала, что у меня такой красивый генератор!
Березин из-за плеча Тригорина ответил ей взглядом: "А лучше всего тут - вы!", но Тоня Сергеева, хозяйка острова и гостиницы "Осейри", сделала вид, что не замечает пылких взглядов молодого юриста. "Сначала надо гостиницу до ума довести, ну а мальчики? А мальчики - потом, как поется в песне!"
Переговорив с адвокатами, Тоня вошла в офис и застала там первобытный хаос; управляющие мало заботились о том, чтобы складывать бумаги, диски и скоросшиватели хоть в каком-то порядке и мыть чашки после кофе-брейка.
- Опять свалку развели, - проворчала Тоня. - И уже уехали, а то я бы их заставила убирать! Леся, ты мне поможешь? Невозможно работать в таком разоре!
Олеся была рада этому предложению. Снаружи суетились рабочие, заканчивая дела и торопясь к пристани, и на берегу стояли гам, толкотня и ругань. А в офисе было так тихо...
*
Гостиницу на острове Игорь Сергеев, отец Тони и Кристины, задумал построить уже давно, зная, сколько жителей мегаполиса захотят отдохнуть от петербургского шума и суеты на берегу тихого озера... Это должно было стать подарком для его дочерей. Тоня и Кристина работали в отцовской фирме и были его лучшими помощницами. Игорь Витальевич купил подходящий остров возле дачного поселка М., спроектировал план гостиничного комплекса, и стройка началась. Игорь Витальевич стал отцом уже после 50 лет, ему уже перевалило за 80, и он хотел оставить дочерям хорошее наследство...
Он успел достроить гостиницу и заложить остальные постройки комплекса... А продолжали дело уже его дочери. Тоня стала новым руководителем фирмы. Ее сестра Кристина была архитектором и ведала организационными вопросами. Она стала первым замом у Антонины.
Чиновники из М. морщились как от горечи, давая Игорю Витальевичу "добро" на стройку. Все хозяева, сдающие жилье в поселке, исправно платили налоги, и администрация Морья боялась, что гостиница повлияет на их летние доходы, оттянет на себя часть постояльцев. "Больно скоро у вас здание выросло, как бы фундамент не рассыпался!" - процедил чиновник, подписывая бумаги. "Да в нем еще ваши внуки отдыхать будут!" - возмутился Сергеев.
Первая же комиссия нашла трещину в фундаменте "Осейри". "Вы знаете, что это? - злорадно спросила дородная чиновная дама со старомодной "халой". - Как только вы заселите гостиницу, здание сложится, как карточный домик! А вы, милочка, вместо миллионных доходов загремите по этапу!" "Да, устранению не подлежит! - почмокал толстыми губами ее сотрудник, рыхлый вальяжный брюнет с армянскими глазами-вишенками, которыми уже успел обшарить фигуры всех женщин. - Только снести здание и перестраивать заново, на качественных материалах и не спеша!"
Два года прошли в неустанной борьбе. Тоня хорошо разбиралась в строительном деле и видела, что повреждение фундамента гостиницы не роковое, легко устранимо, но чиновники из М. были заинтересованы, чтобы "Осейри" так и осталась "недостроем" и не отнимала туристов у местных квартиросдатчиков. "Только попробуйте заселить людей, - откровенно пригрозила однажды чиновница, - обещаю, тут же небо в клеточку увидите!" Тогда Тоня и решила провести независимую проверку и нанять адвокатов, которые в суде докажут, что "Осейри" пригодна к эксплуатации после небольшого ремонта. Для этого она обратилась в агентство Наума Гершвина, самого знаменитого петербургского адвоката. Он славился тем, что за 20 лет не проиграл ни одного дела. Гершвин, Березин и Тригорин тут же включились в работу. Тоня почувствовала, что у нее появилась надежда. Этих троих в Питере хорошо знали. Судьи, прокуроры и следователи бледнели и скрежетали зубами, увидев в зале представительного царственного Наума, худощавого невозмутимого Михаила и высокого долговязого Никиту. Это значило, что сейчас обвинение будет разгромлено, следователь - посрамлен, а подсудимому устроят бурную овацию, когда пристав откроет клетку.
К чести Гершвина следовало сказать, что иногда он отказывал клиентам, чья вина не вызывала сомнений и которые не вызывали никаких чувств, кроме ужаса и отвращения.
Помочь хозяйкам строительной фирмы Наум согласился охотно, предвкушая, как он прищемит хвосты периферийным бюрократам и выручит девушек. "Я их по стенке размажу! - пообещал он Тоне и Кристине. - А вы можете закупать шампанское для открытия отеля!".
*
Олеся с детства любила песню "Я не люблю" и часто вспоминала ее. "Досадно мне, когда невинных бьют"... И на мирное шествие в защиту прав политических заключенных она пошла именно поэтому.
На работе ее не поняли. "Тебе что, больше всех надо? Пусть суд с ними разбирается, а ты не лезь! Все равно без тебя все решат! Родители фотографии увидят, жалобу напишут, что не хотят, чтобы их детей смутьянка воспитывала! Да я бы своего ребенка из твоей группы тут же забрала бы! Доброе имя детского сада... Воспитатель... Еще чего удумаешь?" - наперебой затрещали ее сослуживицы. "Тьфу, - только и ответила Олеся. - Вас не перекричишь. Но я остаюсь при своем: ничего плохого я не сделала, детский сад не опозорила, и корить меня не за что!"
Естественно, нашлись доброхоты, которые скачали фотографию Олеси с плакатом на митинге и показали заведующей детским садом. моментально подоспели с жалобами три разгневанные родительницы: "Чему научит наших детей эта демонстрантка?!". Коллеги подкарауливали каждый неверный шаг Олеси и тут же докладывали начальству или начинали разбирать проступок, громко, чтобы услышала заведующая, а с Лесей разговаривали подчеркнуто раздраженным тоном и не всегда стесняясь в выражениях даже при Олесиных воспитанниках.