- Профессор Голдман, вы сами сказали, что они работают. Они забирают рабочие места у людей! Люди без работы, зато модификат с работой! И все при таком уровне безработицы! Не будь модификатов, мы бы давно осваивали космос! Если бы не они - у нас была бы возможность жить лучше! Они забирают у нас рабочие места, они «жрут» деньги из бюджета! - молодой человек загибал пальцы.
- Ни один нормальный человек у нас в стране не пойдет работать за 60 евро! Вы идете по чистой улице почему? Потому, что ее с утра подмели модификаты.
- Они забирают наши рабочие места! Они убивают наших детей! Они...
- Молодой человек, успокойтесь. Вы находитесь не на митинге. Дело об убийстве может быть простой провокацией. Для таких, как вы. Помните, как быстро его закрыли, какой противоречивой была информация?
Экран внезапно погас. По ту сторону решетки стояла Толстуха. Она провела пальцем по сенсорной панели и отключила телевизор вовсе. А потом рявкнула:
- Быстро спать!
- Пошли, порисуем, - тихо сказала Фанни на ухо Элив. Элив подняла уши и завиляла хвостиком.
- Пошли, - шепнула она в радостном предвкушении.
Они юркнули за шкаф в игровой комнате.
- Смотри. Кружоооок. А потом - па-лоч-ки... - сосредоточенно шептала Фанни.
- Дай попробую.... Кружоооочек... А потом - па-лоч-ки! Я могу еще облачко нарисовать, - Элив закусила губу от старания. Ее рыжий пушистый хвост ударял в такт каждому движению руки.
- Не похоже. Какая-то краказября, - фыркнула Фанни. - Дай ручку. Я нарисую...Что бы такое нарисовать?
Фанни опять чесала свои висячие уши. Они снова болели. Если бы была Ханя, она бы закапала в них лекарство и засунула ватку. А потом они бы были почти здоровыми. Но Хани не было. И без Хани было очень плохо.
- А вот .... - начала Фанни, и тут на разрисованные обои упала большая тень. Элив обернулась и увидела Толстуху. Она стояла прямо над ними. Элив испугалась так, что непроизвольно заскулила, поджав хвост и прижав уши. Фанни просто широко-широко раскрыла глаза и выронила ручку. За Толстухой стояла Мася. Она показывала лапкой на испуганных маленьких художников. Мася дернула Толстуху за юбку, сделала лапки лодочкой и жалобно проскулила:
- Фета.... Фета...
- Молодец, Мася, - погладила ее Толстуха. - А я - то думала, чего ты меня тащишь сюда. А тут оказывается...
- Фета... - настойчиво требовала Мася.
- Возьми, - Толстуха достала из кармана цветной фантик.
Мася схватила его и показала застывшим Фанни и Элив.
- Фета... Мя фета... - а потом развернула и быстро съела.
Элив почему-то подумала, что нужно было бы ее пососать и снова положить в фантик. А потом, когда плохо, можно пососать еще. Так конфетку можно есть много дней...
- Ах вы, мерзавки! - Толстуха схватила Элив и Фанни за волосы и вытащила из убежища.
Фанни успела укусить ее за руку.
- Ах ты, мразь, нечеловеческая, - Толстуха схватила Фанни за больное ухо и ребенок пронзительно закричал. Толстуха упивалась, дергая бедное ухо во все стороны.
Элив хотела вмешаться, но знала, что тогда достанется еще и ей. Ее тоже больно накажут. Ее и так накажут, но если вмешается, то накажут сильнее. Фанни тем временем яростно вырывалась, а Толстуха впивалась ногтями ей в лицо. Девочка царапалась и пыталась укусить, тогда Толстуха стала бить Фанни ногами. Ребенок уже не вырывался, а просто хрипел. Когда Толстуха закончила Фанни просто лежала на ковре, свернувшись клубочком, прижимая руки к животу. Толстуха толкнула ребенка ногой. Фанни не шелохнулась. Глаза ее были почему-то открыты. Толстуха нагнулась и стала зачем-то трогать ее шею. А потом спешно отдернула руку.
- А с тобой, выродок, я еще поговорю. Будешь сидеть в подвале не два часа, а четыре. И никакого телевизора. Ты меня слышишь!
Толстуха схватила Элив за руку и поволокла в подвал. Напоследок Элив увидела, как изо рта Фанни на ковер вытекает кровь... Она вспомнила, как когда-то порезала руку, и как они с Фанни, по очереди, зализывали рану. Кровь была соленая и невкусная, но рана зажила быстро.
- Сиди, скотина, тут. И не думай о ящике. Я его убрала. Думаешь, я не знаю, как вы ловко придумали на него залазить, - дверь закрылась и Элив оказалась в кромешной темноте. Вокруг послышались шорохи, и ребенок со всех сил забарабанил в дверь. Шорохи приближались, и Элив уже почувствовала пушистые прикосновения к своим ногам. Она заплакала и еще сильнее стала биться об дверь. Крысы уже царапали ей ноги. Главное - не упасть. Так говорила Фанни. Если упадешь, они тебя съедят. Выгрызут глаза, как у одного мальчика. Или съедят палец, как у кого-то из новеньких. Главное - двигаться. И Элив пошла по ступенькам вниз, в надежде найти еще один ящик. Она шла по грязному полу, в темноте. Она видела лишь смутные очертания предметов. Вокруг стояли какие-то коробки. Но коробки были картонные и громко шуршали, поэтому трогать их было страшно. Она долго брела в темноте, периодически наступая на что-то живое и пушистое. Живое выворачивалось и визжало. И тут, в затхлости помещения, она почувствовала свежий ветерок. Когда-то их выводили на прогулку, а теперь почти не выводят, но Элив помнит этот запах. Она подошла к стене и увидела какую-то деревяшку. Она схватила ее двумя руками и потянула на себя. Деревяшка упала, больно ударив по ноге... Элив прыгала и плакала. А потом, всхлипывая, посмотрела на стену. В стене была дырка. Небольшая, пролезть было можно. И оттуда дул ветерок. Можно было подождать, когда откроют дверь, а потом вести себя хорошо. Тогда снова разрешать смотреть телевизор. А может, телевизор ей не разрешат смотреть никогда-никогда. Крысы уже кусали ее голые ноги, и Элив решила, что дырка в стене станет ее спасением от их острых зубов.
Дыра была узкой, и в какой-то момент Элив испугалась, что застрянет здесь и умрет. Она запаниковала. Сердце колотилось что есть мочи, а волосы отчего-то стали влажными... Она останется здесь с крысами навсегда. Не будет ни телевизора, ни мячика, ни Фанни с Келлом, ни Толстухи, ни глупой Маси... Она будет жить здесь вместе с крысами, а потом умрет, как в фильме, кусочек которого они посмотрели на несколько дней назад. Там мужчина упал с крыши, а потом лежал неподвижно. «Он умер, - сказал тогда детектив». «Он отдал Богу дущу. Дело закрыто,- сказал мужчина с пистолетом». Тот мужчина, что упал вниз, лежал неподвижно, как Фанни, после того, как ее избила Толстуха. Интересно, а «душа» есть у всех или только у тех, кого показывают по телевизору? Может, Элив, когда-нибудь покажут по телевизору и у нее тоже появится «душа»? Элив знает точно, что «Бог» - это такой человек, у которого все что-то просят. Когда люди удивляются или пугаются, они говорят: «О, мой Бог!» или «О, Боже!». А когда им плохо они смотрят куда-то вверх. И плачут. Наверное, «Бог» может им помочь. Элив не могла посмотреть на небо, как в кино, поэтому решила, что Бог ей не поможет. Она выдохнула, оттолкнулась ногами и поползла. Дыра становилась все шире и, наконец, закончилась. Элив вывалилась на траву. Она сидела и тяжело дышала. Сначала не было видно совсем ничего, все было таким ярким и ослепительным, а потом появились контуры. Большие здания, много зданий, дорога и решетка. Элив зализала царапину на левой руке и осмотрелась по сторонам. Здесь было все, как в фильмах. Она припала к решетке и долго смотрела на проезжающие мимо машины. Красиво... Элив протиснулась между прутьями и пошла по улице. Голова кружилась от новых запахов. От проходящих мимо людей пахло чем-то вкусным, как конфета, а еще чем-то сладким, кислым. Были и неприятные запахи, от которых хотелось уйти подальше. А небо... Небо было таким, что на него нельзя было долго смотреть - сразу кружилась голова. Дома были просто огромными. Гораздо больше, чем в телевизоре. Там, где ездили машины, почему-то чувствовался запах чего-то противного. Машины пахли плохо. Чем-то, казалось, сладковатым, но в то же время очень неприятным. А если долго нюхать становилось плохо. Элив не раз в фильмах видела, как машина наезжает на человека. Она всегда закрывала в такие моменты глаза. Девочка знала, что попасть под колеса - это больно, поэтому старалась держаться подальше от дороги. Огромные телевизоры повсюду рассказывали о баночках, коробочках, красивые тети трогали свое лицо, дети что-то кушали и смеялись, обнимая других детей. Были и неинтересные картинки. Какие-то бумаги, какие-то странные штуковины, надписи непонятными буквами. Элив умела читать совсем немного, но прочитать ничего не успевала. Стоит начать первое слово, а картинка уже совсем другая. Двери с буквами сами открывались и закрывались. Много дверей, надписей, людей. Элив шла вдоль стены, чтобы было не так страшно... Но стена закончилась и везде были машины. Они гудели, шипели и ехали, ехали, ехали...