Но ведь разноцветные штаны все равно устроены одинаково две штанины, карманы, ширинка в аудитории кто-то хихикнул, на него недовольно зашикали. Автомобили можно было бы делать так же разные снаружи, одинаковые по устройству. Тогда и выбрать можно, и обслуживать удобно!
Ну, до определенной степени так и было это называлось «общая платформа» Но здесь вступал в действие другой фактор автомобили производили разные заводы, и каждый хотел, чтобы тот, кто купил его автомобиль, обслуживал его только у него, поэтому не только делал их не такими, как другие, но и запрещал другим людям их чинить и обслуживать.
Но это же глупо! возмутились сразу несколько детских голосов.
Запомните! строго сказал Артем. Никогда не спешите говорить «это глупо», вместо «я не понимаю», этим вы закрываете себе возможность разобраться. Если что-то кажется вам глупым, то, скорее всего, вы просто не видите причины или не понимаете мотива. Поэтому давайте снова вернемся к понятиям денег и оплаты товара
«Но иногда глупость это просто глупость», думал он при этом.
Несмотря на непростые вопросы, Артему нравились эти уроки здешние дети оказались неожиданно благодарной аудиторией. Им было по-настоящему интересно. Пожалуй, удержать внимание детей его мира, до отрыжки перекормленных легкоусвояемой информацией, так легко не вышло бы. Ему нравились эти дети, они оправдывали даже те странности здешнего социума, которые его настораживали и тревожили. Ради таких детей стоило работать.
На его уроки часто приходили и взрослые коммунары тихо садились на задних рядах, с интересом слушали про чужую странную жизнь, смотрели, удивляясь, картинки на большом экране В одну из командировок Артем притащил из города цифровой проектор и теперь на каждой лекции показывал десятки обычных бытовых фотографий и видеороликов, найденных на разных компьютерах. На экране автомобильные пробки сменялись витринами магазинов, пестрые одежды модных премьер шли вслед за толпами противоправительственных демонстраций, давки на распродажах соседствовали с бомжами, роющимися в помойках Артем не считал нужным ничего скрывать, и старался честно отвечать на все вопросы.
Первое время он удивлялся полному отсутствию внешнего контроля за его лекциями ведь он, на самом деле, мог бы при желании подвести такую идеологическую бомбу под уклад Коммуны! Не это ли мишурное сверкание якобы сладкой жизни на Западе подмыло постепенно советское общество? Не захотят ли здешние дети ста сортов колбасы и тысячи фасонов штанов, как бы он не старался объяснить цену и последствия этого мнимого разнообразия? Тем не менее, никто ему не препятствовал вести лекции на свое усмотрение и никаких ограничений не ставил. То ли коммунары настолько верили в преимущества своего образа жизни, то ли просто недооценивали силу потребительских миражей.
Всё, коммунары, сказал Артем, выключая проектор, на этом сегодня заканчиваем.
У-у-у Уже? послышались разочарованные голоса, так приятные каждому лектору.
Артем Павлович, у нас из расписания убрали вашу пятничную лекцию, спросили Белые Косички. Когда мы теперь вас увидим?
У меня командировка, ответил ей Артем, сворачивая экран проектора. Наверное, поэтому и лекцию сняли. К сожалению, я не знаю точно, сколько она займет времени
Привезите нам что-нибудь интересное! крикнул кто-то из зала. Да, да, привезите! подхватило сразу несколько звонких голосов.
Не обещаю, но постараюсь, кивнул Артем. До встречи, коммунары!
На выходе его уже ждала Ольга.
Интересно рассказываешь, я заслушалась прямо, похвалила она. На твои лекции уже очередь, ты знаешь? На свободные места запись
Ну, я все-таки бывший писатель, смущенно ответил Артем. Слова складывать насобачился
Тебе бы тут учителем остаться, сказала женщина с непонятной грустью. Но, увы, нам пора
Внизу, на ступеньках школы, их встретил Борух. Он уже был в походном камуфляже, с рюкзаком и в разгрузке, на которой вызывающе висели банки к ручному пулемету и несколько гранат. Самого пулемета, впрочем, при нем не было.
На стартовой точке всё, пояснил он. И твое тоже. Пока ты детишек развлекал, старый еврей таки за тебя немного работал!
Боря, не включай Одессу! усмехнулась Ольга. Сочтемся!
До здания, где располагался стартовый репер, было с полчаса неспешной ходьбы, и Артем не понял, почему Борух навьючился снаряжением заранее. Впрочем, может у них, крутых вояк, так принято? Чтобы утряслось или, там, улежалось На ходу он размышлял о том, каково будет снова увидеть родной срез, и зачем они вообще туда собрались. Вчера с Ольгой так толком и не поговорили. Сначала гуляли вокруг Главного Комплекса, и она рассказывала, как шло формирование Коммуны. Первоначальный фрагмент, который закапсулировался при катастрофе, был совсем невелик, и вскоре они дошли до его нынешней границы она легко определялась по оборванному асфальту никуда не ведущей улицы. За ней вплотную, без перехода, начинался могучий хвойный лес. Ольга повела его вдоль этого шва, соединяющего лоскуты здешнего мироздания, расписывая в лицах историю борьбы за выживание общины. Это было очень увлекательно, она рассказывала весело и эмоционально, он слушал и любовался ей. В какой-то момент она остановилась, повернулась, пристально посмотрела и ему в глаза и очень серьезно сказала:
Мне очень дорого всё это, понимаешь? Я никому не дам разрушить то, что построено такой ценой!
Артем поспешно кивнул, но она не ждала от него ответа. Через секунду она уже смеялась и требовала вести ее в ресторан.
Здешний Ресторан он не имел названия, поскольку был один, был не слишком-то похож на привычные Артему заведения. В нем не было роскошного интерьера обычные деревянные столы и стулья, практически такие же, как в столовых жилого комплекса, разве что стены украшены немудреными по технике исполнения пейзажами самодеятельных художников. Но здесь заказывали заранее не столики, а поваров. Работающие тут кулинары были хорошо известны в общине. Все знали, что Ангелина Давыдовна Ципперман роскошно делает рыбу-фиш, хумус и хамин, Елена Петровна Галчок мастер пельменей и вареников, Леонид Андреевич Петин фантастически готовит блюда из говядины И, если вы хотели не просто поесть, а провести кулинарный вечер один, с девушкой или друзьями то вы записывались к повару, кухня которого была вам особенно дорога. В зависимости от его расписания и количества людей, которых он готов накормить. В Ресторане приводились открытые кулинарные семинары с угощениями, тут пробовались начинающие кулинары, проводились конкурсы поваров из столовых В общем, все, что касалось еды в Коммуне, так или иначе крутилось вокруг Ресторана.
Артем в начале своей здешней жизни никак не мог понять почему Ресторан не бывает постоянно перегружен? Записываться заранее было хорошим тоном, но чаще всего, даже придя без записи, можно было найти свободный стол разве что, повара выбрать не получится. В его мире баланс загрузки между столовыми и ресторанами определялся дороговизной последних, но как это регулировалось в местном странном коммунизме? Если и столовая и ресторан бесплатны, почему люди не ходили в него постоянно, а ели в столовых?
Не принято, кратко объяснила ему тогда Ольга. В Ресторан приходят отметить какое-то событие получение диплома, юбилей (ежегодные дни рождения отмечают в столовых, в свободные их часы), свадьбу, трудовые достижения. Считается нормальным привести сюда девушку как знак серьезности намерений. Но просто прийти поесть нет, не принято.
Это «не принято» было абсолютно дико для него в начале здешней жизни, но постепенно он начал понимать. В Коммуне вся жизнь была пронизана неписаными общественными договорами, которые, тем не менее, неизменно всеми соблюдались. Никто не спросит у пришедшего в ресторан, есть ли у него достойный повод, или он просто проголодался. А если и спросит то только с целью предложить что-то особенное игристого вина к помолвке, например. И все же всего три десятка столиков единственного ресторана никогда не были заняты все. Почему? Потому что, заняв последний столик, коммунар опасался неделикатно лишить кого-то приятно проведенного вечера. Постоянное внутреннее состояние коммунаров соотнесение своих потребностей с чужими и общественными. Артем этому до сих пор не научился. Скорее, привык обдумывать каждое свое действие, чтобы не поддаться естественному порыву «сделать, как проще и удобнее мне». В местных же эта внутренняя деликатность друг к другу и, что самое удивительное, к общине была каким-то образом прошита на базовом уровне. Как этого удалось добиться Артем понятия не имел. Сначала ему все время мерещилось какая-то тайная служба надзора всех за всеми, и потребовалось прожить тут пару лет, чтобы понять, что она не нужна. Просто приоритет общественного над личным тут был как бы само собой разумеющимся. Сделать удобно себе в ущерб другому не приходило никому в голову, а если такое случалось по недосмотру, все, включая ущемленных, очень смущались и испытывали сильнейший душевный дискомфорт.