Вспрыгнув на подножку машины, я завел ее, описал большой полукруг, выехал на дорогу и остановился в нескольких ярдах позади моего «форда».
Я забрал с заднего сиденья кобуру с револьвером и повесил ее на плечо.
— Видите, святой отец, все в этой жизни отлично получается, если только делаешь правильно.
Он рассмеялся, отключил двигатель и протянул мне руку:
— Молодой человек, вы мне решительно нравитесь. Клянусь, что это так. Меня зовут Ван Хорн. Отец Оливер Ван Хорн из Алтуны, штат Вермонт.
— Киф, — ответствовал я ему. — Эммет Киф. Уверен, что в Вермонте не часто встретишь католических священнослужителей с пулевым ранением в голову.
Его рука инстинктивно потянулась к виску.
— Да, действительно. Насколько мне известно, я был единственным капелланом в пехотной бригаде на Западном фронте.
— Не слишком ли далеко вы теперь от дома?
— Я здесь в ознакомительной поездке по поручению руководства нашей епархии. Как мы полагаем, с начала революции в мексиканской глубинке наша церковь переживает тяжелые дни. Я приехал сюда для того, чтобы выяснить, какую помощь мы можем ей оказать.
— Послушайте, святой отец, — сказал я. — Сегодня утром я ведь не шутил, когда говорил, что кое-кто в этих местах считает, что охота на священнослужителей еще продолжается. Знаю районы, где за многие годы местные еще не видали ни одного священника и не хотят их видеть. В прошлом месяце в Хермозе после восьмилетнего перерыва один молодой французский священник попытался вновь открыть приход. Так его просто повесили на веранде тамошней гостиницы. Я сам это видел.
— И ничего не предприняли?
— У себя в стране я насмотрелся на таких же священников, которые спокойно смотрели на подобные экзекуции, — ответил я. — Гораздо легче сопровождать человека в последний путь с молитвенником в руках, чем самому отправляться на смерть.
Чертовски тяжело заставить себя подняться на борьбу даже за то дело, в которое веришь, заранее зная, что проиграешь.
Я начал злиться, хотя и не понял почему. Обойдя «форд», я резко повернул ручку стартера. Двигатель грузовика тут же затарахтел. Ван Хорн подошел и встал рядом со мной.
— Похоже, я вас допек, — промолвил он. — За что прошу прощения. Шокирующая всех страсть всем и всегда читать проповеди — моя самая большая слабость. Я надеюсь пересечь горы и добраться до местечка под названием Гуиамас, расположенного на западном побережье. А вы?
— Перевожу в Гуилу контрабандное виски, — ответил я. — Если у вас кончится бензин, там можно будет заправиться.
— Надеетесь к ночи добраться?
Я покачал головой.
— Нет. В двадцати милях отсюда располагается Гуэрта, старая промежуточная почтовая станция, где я и заночую.
— Может быть, там снова и встретимся.
Улыбнувшись священнику, я забрался в кабину грузовика.
— Если это произойдет, тогда о религии ни слова. Ради Бога, святой отец.
— Думаю, у меня не получится. Но обещаю приложить максимум усилий. Да благословит вас Господь.
Подобные сантименты уже давно перестали находить отклик в моей душе, и я, нажав на педаль, рванул вперед.
* * *
Сумерки наступили неожиданно. Скрывшись за горизонт, солнце перестало греть и окрасило небо в золотисто-алый цвет, на фоне которого черной грядой проступили вершины горного хребта. К своему удивлению, позади себя на дороге я не мог разглядеть «мерседеса», который, как я полагал, едет вслед за мной. Меня начинал волновать вопрос, куда же делся священник. Хотя у них, как и у других людей, могли быть свои причуды.
Успев до наступления темноты перебраться через невысокий горный перевал, я увидел перед собой внизу бывшую почтовую станцию Гуэрты, в окнах которой тускло мерцал свет.