Гостья казалась знакомойприсмотревшись, Лиза вспомнила, что встречала ее пару раз в институте, когда папа брал ее с собой на работу. Перед глазами встали темные, пахнущие пылью, прелым деревом и табачным дымом коридоры с деревянными панелями на стенах. Массивные шкафы с множеством ящиковЛиза знала, что там хранятся образцы керна, узкие каменные цилиндрики всех оттенков серого и бежевого, которые так интересно рассматривать. Папин кабинетпрокуренный, тоже забитый шкафами с образцами; огромная, древняя раковина забита окурками папирос. Смешной рисунок снежного человека на стене. Столы, заваленные разноцветными картами, листами бумаги, исчерченными странными ломаными линиями («это сейсмограммы»непонятно говорит папа), бесконечными таблицами. И эта женщина, столкнувшись с папой в коридоре, сердито щурит и без того узкие, черные глаза. «Отчет каротаж Кыдыланьи»слышит Лиза; папа шутливо вскидывает руки, смеется. «Лизок, это тетя Нина, говорит он, бежим скорее, а то она стукнет меня молотком». Лиза тоже смеется, но смотрит на тетю Нину с опаской: никакого молотка у нее в руках нет, но мало ли
Может быть, тетя Нина пришла рассказать новости из Черноводска? Или передать что-нибудь? Лиза вошла в комнату, вопросительно поглядела на взрослых.
Лизочек, нам надо серьезно поговорить, сказала бабушка.
Лиза медленно присела на диван. Ее взгляд панически метался от бабушки к тете Нине, к деду и опять к бабушке. Серьезный разговор никогда не приносил ничего хорошего. Оценки за четверть? Долгие прогулки, уходы со двора? ИлиЛиза похолоделаони как-то узнали про Никиту, и сейчас скажут: «Лиза, мы узнали, что ты ненормальная. Нам придется отдать тебя в психушку».
Покажи-ка нам свои оценки, сказала бабушка. Лиза медленно достала из портфеля дневник; к горлу подступили слезы, но все-таки она чувствовала облегчение. Оценкиэто не самое худшее. Но сейчас, конечно, начнется Только почему при гостье? Обычно бабушка не ругала ее при посторонних. И обходилась без предисловий
Тем временем бабушка открыла дневник на последней странице, где выставлялись оценки за четверть. Лиза уставилась в пол, ожидая криков. Две четверки. Остальныетрояки. А ведь она была отличницей, и ее родители всегда гордились этим.
Бабушка не стала кричатьтолько шумно, театрально вздохнула, захлопнула дневник и бросила его на диван. Это напугало Лизу больше, чем ругань. Это было непонятно; теперь Лиза не знала, чего ожидать.
Видишь ли, Лизок, проговорила бабушка, видишь ли Понимаешь, Лизок
Заладила, раздраженно вмешался дед. Лиза вздрогнула. Понимаешь, Лиза, твоим родителям было бы удобнее, если бы ты осталась у нас.
Лиза подняла расширившиеся от ужаса глаза, и бабушка торопливо добавила:
Ненадолго, только на год. И мама обязательно приедет на Новый год.
Лиза, не в силах сказать ни слова, медленно покачала головой.
Но с другой стороны, снова заговорила бабушка, пряча глаза, маму очень тревожит то, что ты съехала на тройки.
И папу тоже, торопливо вставил дед. Бабушка быстро кивнула.
Да, маму с папой. Ты бы постыдилась, ведь отличницей была, а тут вдруг распустилась! Прогулки эти Разве ты не понимаешь, что если друзья мешают тебе учитьсято это плохие друзья, дурная компания? Скоро докатишься до
Тетя Нина громко кашлянула, и бабушка растерянно замолчала.
Через два дня я еду в Черноводск, заговорила, наконец, гостья, увидев, что старики совсем потеряли нить разговора. У твоей бабушки есть возможность достать на тебя билеты, и ты могла бы поехать со мной.
Но мы не уверены, что тебе стоит туда ехать, и хотим, чтобы ты осталась с нами, добавила бабушка, и улыбка, появившаяся было на Лизином лице, снова погасла. Но ты уже взрослая девочка, так что решать тебе. Поступай, как знаешь.
Бабушка замолчала. Вид у нее был холодный и слегка обиженный. Лиза растерянно замерла. Ловушка, это была ловушка, вроде того дурацкого вопроса, который так любят задавать взрослые: кого ты больше любишь, маму или папу? Это была привычная, мелкая мышеловка но теперь на пути Лизы лежал настоящий капкан. Ей так хочется уехать к родителям, но если им это неудобно, это будет так эгоистично. А эгоисткой быть нехорошо. Что важнее: не мешать родителям или не расстраивать их плохими оценками? Сказать бабушке, что она не хочет с ними жить, или не вернуться в дом, по которому так скучает, и увидеть маму только на новый год? Кто разозлится и обидится на нее больше? Чья обида опасней?
Лизааа, выходи! донесся с улицы крик, и она вжала голову в плечи, узнав голос Ленки.
Я хочу домой, прошептала она, глядя на тетю Нину и изо всех сил стараясь не заплакать. Пожалуйста.
Дед пожал плечами и развернул газету, а бабушка поджала губы и скорбно качнула головой.
Беги, тебя подружки зовут, попрощайся, сказала она. Лиза быстро кивнула. Схватив куртку и сунув ноги в сапоги, она выскочила за дверь.
Какая все-таки черствая девочка, успела услышать она.
Дверь захлопнулась. Лиза спустилась на несколько лестничных пролетов, уселась на ступеньку и разрыдалась, пряча лицо в коленях.
Может, надо было ослушаться поморника и прогнать того человека, думал Петр. Может быть, зря он открыл тогда дверь и впустил надежду. Хватит ли у него теперь сил?
Они сидели на его кухне. Одинугрюмый, настороженный. Второй с деланным равнодушием разглядывал чайник с отбитой эмалью и бубен, висящий на стене, и все говорил, говорил.
Вы же знаете, Петр, как птицы вцепляются в скалу.
Знаю.
В ответ на слова пришлого чайки, кружившие на помойке за домом, закричали согласно и короткораз, другой. Мелькнуло за окном рыжеватое крыло, оранжевый и блестящий, как сердолик, глаз. Петр вздрогнул. Не просто чайкапоморник, редкий гость в городе. Будто глянул в душу, проверил, подсказалне гони. Выслушай.
Пока они только выбирают место, чтобы усесться, их легко спугнуть. Но уж если уцепились когтями за камень, то намертво. Могут и крылом ударить, если попытаться прогнать.
И клювом.
Именно. Не буду тянуть. Знаю, вам не слишком нравится Черноводск. Ваш отец был большим человеком, а вы
Да.
Он оглядел пузырьки на столе, эмалированную кружку, почерневшую от чайного налета, дешевые трикотажные штаны, вздувшиеся пузырями над тощими старческими коленями. В его квартире пахло лекарствами и вареной картошкой, и совсем чуть-чутьмокрыми шкурами.
Вам оставалось только мстить. Всем известно, что погода в Черноводске всегда хуже, чем парой километров в любую сторону. Здесь почти не бывает солнца, бураны обрывают провода, а летопромозглое и сырое. Плохое место, говорят люди. Но им все равно. Ваша месть для нихчто укусы комаров.
Петр молчал. Его собеседник, неведомо как появившийся в совхозе, почтительно расспрашивавший об «отцах племени, что хорошо знают местный фольклор», не нравился ему. Дети Поморника совсем оглупели, раз дали ему адрес. Он тоже был человеком городахитрым и слабым, его цели были непонятны, а словамутны. Но он знал слишком много.
Только если вы считаете, что они уже зацепились за скалу, захватили и перекроили под себя вашу землю и ваших людей, то вы ошибаетесь. Это они лишь примерялись. Месторождения истощаются. Если не будет нефтилюди города уйдут. Они не захотят здесь жить. Плохое место
Знаю.
И детям Поморника снова понадобится тот, кого слушают чайки.
Да.
Он смотрел из-под опущенных век, как чужак, морщась, тянет из кружки пахнущую веником жижуПетр нарочно распечатал пачку гнусного краснодарского чая, нарочно дал алюминиевую кружку, обжигающую губы. Этот пришлый знал его тайные мечты, и Петру это не нравилось, сильно не нравилось.
Но теперь на шельфе решено ставить буровые. И если им позволить
Откуда вы пришли? спросил Петр. Его собеседник недовольно повел плечами, но старик уже не мог остановиться. Таких ботинок, как у вас, нет даже у больших начальников, и курток тоже, и ваши часы он ткнул в электронный циферблат, похожий на небольшое колесо от трактора. Его собеседник невольно одернул рукав. Так откуда вы?
Из очень большого города. Из Москвы.