Мы с Заморышем подходим к калитке. Не подкрадываемся, а громко разговариваем, смеемся. Из-за забора раздается истошный лай. Прекрасно! Противник, стало быть, на месте. Операция развивается успешно.
Разговариваем еще громче, хохочем, задыхаемся от смеха. Противник, понятно, тоже не молчит. А пока первый отряд отвлекает его внимание, второй Второй отряд выглядывает из- за угла, и лицо у Беретика точно такого цвета, как самое желтое из яблок, собранных нами прошлой осенью.
- Он оно - едва выговаривает наш изобретатель. - Она
Мы ждем. Мы переживаем вместе с ним.
- Она лает! - выпаливает наконец Беретик.
- Там что, вторая собака? - спрашиваю шепотом. Знаю, что быть ее, вроде, не должно, потому и решили, что второй отряд заходит с тыла. В глубине сада, у самого забора, растет чудесная вишня.
- Какая там собака! - шепчет в ответ Беретик.
Я в недоумении.
- Кто же лает тогда?
Он молча пожимает плечами. На него жалко смотреть.
- Не собака?
- Какая там собака! - повторяет он. - «Жигули» это! Понимаешь? «Жигули»! Зеленые!
Мы с Заморышем переглядываемся.
- Зеленые! - твердит Беретик. - Через щелку все видно. Никакой собаки Стоит легковушка и лает
Я невольно отскакиваю от забора.
- Что, не веришь? - наступает на меня Беретик. - Пошли, увидишь своими глазами!
Я поправляю кепку. Нет, в другой раз. Хватит с меня на сегодня и того, что под ней.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,которая подтверждает известную мысль, что лучшая оборона - это наступление
Замечали ли вы когда-нибудь, как может порой измениться комната, целый дом или даже улица? В хмурый день все серое, унылое, а выглянет солнышко - мгновенно все засияет вокруг.
С нашим славным убежищем то же самое происходит. Только без всяких видимых причин. Просто вчера в это время оно было одним, а сегодня совсем другое.
Беретик все еще не может прийти в себя. Я ерзаю - время-то не стоит на месте, надо отправляться в шестой подъезд. Заморыш безмолвно прохаживается вдоль стены.
- Чего ты распсиховался, Беретик? - вдруг подает она голос. - Заело, что кто-то раньше тебя изобрел лающую или лаятельную машину?
Смотрит она строго, бровями поигрывает, и мы едва удерживаемся, чтобы не рассмеяться. Но вое же удерживаемся - как-никак, нам не до смеха.
- Пусть лучше Дору расскажет, как у нас продвигается План Возмездия, а то он как воды в рот набрал.
Ну и Заморыш! Разговоры с прицелом заводить - первая мастерица! На сей раз достанется, видно, мне
- План идет по плану, - пытаюсь отшутиться. - Только если про каждый шаг докладывать, вам же будет неинтересно!
Беретик смотрит на меня недоверчиво, Заморыш - подозрительно. Что бы еще придумать, чтоб они от меня отстали?
И тут во дворе появляется человек с палкой.
Нет, он не опирается на нее. Он держит ее наперевес. Совсем как мы наш съемник.
Беретик таращит на него глаза. Заморыш качает головой. Но мне, мне-то каково?
Потому что человек этот - Аугустин Алексеевич из шестого подъезда.
- Глянь! - выдыхает Беретик. - Вон чего люди изобретают!
Палка как раз проплывает мимо входа в закуток. Успеваю разглядеть: на нее насажен какой-то кривой нож нет, скорее что-то похожее на садовые ножницы. И веревочка болтается.
- Видал? - не угомонится Беретик. - Потянул за веревочку, и готово!
- Хорошо, срезал, а куда он фрукты девает? - интересуется Заморыш. - Куда?
- Да, рюкзака при нем нет. И мешка тоже, - соглашается Беретик. - Но, может, он его пока не взял просто?
А мне, по правде говоря, решительно все равно, есть у него там мешок, рюкзак или нет. Мне уже и варианты не надо проигрывать - мой испытатель датчиков прошагал прямехонько в сторону махалы. Стало быть, отпадают все безопасные варианты, одни опасные остаются.
Взять хотя бы пятый: в махале он держит машину. Что ж это получается? Прочел он у меня в мыслях, что мы собираемся сегодня открыть сезон уборки. Мало того, узнал - в какое время и где именно. И выходит, поставил свою машину, чтобы отогнала нас? От одной этой мысли меня пот прошиб Ой ты, да ведь он и ее прочтет!
- Ну, что ж мы стоим? - Беретик толкает меня в бок и тем самым слегка приводит в чувство. - За ним! Пошли!
- Да ты что?! - кидаюсь я на него. - С ума сошел?
- А у тебя что, температура? - усмехается он и протягивает руку к моему лбу. Я отскакиваю как ошпаренный. Беретик застывает на месте. Заморыш задумчиво поправляет очки на носу.
- Ну и ну! - произносит она наконец.
Я получаю минутную передышку.
- Послушай-ка, Дору, - растягивая слова, обращается ко мне Заморыш, - а не кажется ли тебе, что ты какой-то странный сегодня?
- Не больше, чем вы! - пробую я огрызнуться.
- Но мы-то так не дергаемся, - замечает она.
- И ни с того ни с сего в ворота не становимся, - добавляет Беретик. - И в кепке весь день не ходим. Кстати, откуда она у тебя? Вчера еще ее не было
- За ночь выросла! - продолжаю я обороняться.
- Ну, а все, что растет, полагается убирать, - шепчет он скороговоркой и решительно пытается сдернуть у меня кепку с головы.
- Не сметь! - воплю я. - Не подходи! А то хуже будет!
- А что, током убьет? - деловито осведомляется Заморыш.
Но меня уже не унять:
- Не током! Похуже! Пострашней!
Вид, наверное, у меня совершенно дикий. Оба они прижимаются спиной к стене.
- Стоять и не шевелиться! - командую я. - Ни одного движения, пока не скроюсь из виду!
И, не теряя времени на разъяснения, я бросаюсь со всех ног ван из закутка.
ГЛАВА ПЯТАЯ,в которой я, кажется, избавляюсь от Черного Треугольника
Догнал я соседа на полпути к махале.
- А, коллега-испытатель! - обернулся он и даже сделал вид, что обрадовался. - Хочешь составить мне компанию?
Но я продолжаю наступление.
- Что это у вас за приспособление? Никак, съемник фруктов?
- Да не совсем, - отвечает он. - До настоящего съемника ему пока далеко
- А вам нужен, так сказать, лифт с односторонним движением?
- Точно. Да ты, я вижу, в этом деле разбираешься!
И смеется. А я весь напружинился: это что, намек? Знаю, мол, чем ты по чужим дворам промышляешь? Нет, погоди, любезный! И рвусь вперед:
- А «Жигули» зеленые, которые лают, тоже ваши?
Он прямо-таки изумляется. Ну и артист!
- И их уже заприметил? Но тут ты не угадал. Не мои это «Жигули», а знакомого одного. Я, братец, хоть и механик, но пешеход. Им, наверное, и останусь.
И, как ни в чем не бывало, шагает дальше, веревочкой поигрывает. Дернет за нее - ножницы «клац-клац», то ли звенят, то ли поскрипывают.
А я тем временем разглядываю его исподтишка. По правде говоря, не такой уж он великан, Аугустин Алексеевич, просто я вчера, видать, струхнул от неожиданности. Вполне даже обыкновенный дядька, только сам смуглый, а волосы светлые. Разве вот что еще: когда он спросил вначале: «Хочешь составить мне компанию?», - то прищурился, одна бровь нависла, и глаз наполовину спрятался, а потом вынырнул и, уж не припомню при каких словах, опять спрятался.
- Постой, - вдруг вспоминает он и даже приостанавливается. - Кажется, у нас вот-вот истекает срок эксперимента? Верно я говорю?
По-видимому, я кивнул.
- Тогда не будем терять времени, - решает он. - Отдадим кому следует эту палочку-выручалочку и пойдем расшифровывать показания приборов.
То, что произошло начиная с этого момента, я просто не в состоянии спокойно пересказать.
Подошли мы к дому. К тому самому, с табличкой, к которому подходили двумя отрядами. Аугустин Алексеевич что-то сказал, раздался лай, мы прислушались, и из глубины двора до нас донесся тот, второй собачий голос. Выглянул хозяин, поблагодарил за съемник, и на обратном пути Аугустин разъяснил мне суть дела: очень уж этот Рекс ретивый и громкоголосый, спасу нет. Чтобы замолчал, требуется одно - перекричать его, но больше всего на него действует чужой лай. Вот хозяин и попросил что-нибудь придумать. Пришлось оборудовать «Жигули» нехитрым таким устройством - микромагнитофоном. Хотя лучше было бы - синтезатором звука. Синтезатором? А что это такое? Ну, электронный имитатор, как в некоторых вычислительных машинах. Или в приборах-самоучителях, что помогают усвоить произношение на иностранном языке. Как говорится, подрастешь - узнаешь.
Мы прошагали мимо входа в тайник, но я, признаться, даже не подумал, следят за мной ребята или нет, я на какое-то время вообще забыл об их существовании. Мы поднялись на пятый этаж, вошли; из соседней комнаты выпорхнула ненаглядная наша бабуля, увидев меня, что-то, по обыкновению, проворчала, но сразу исчезла, и мы с Аугустином присели к его столу. И тут наступило самое главное.