Дар
Глава 1
Сумрак комнаты прорезал луч сероватого света, пробивавшегося в щель между занавесками, а тёплую, уютную тишину нарушало тиканье часов на полочке над декоративным камином. На диване, утопая в мягких подушках, лежала худая, измождённая женщина. По обильной проседи в светло-русых волосах, размётанных спутанными прядями по изголовью, ей можно было дать лет пятьдесят, а по гладкому молодому лицу, озарённому внутренним горьковатым покоемне больше тридцати. Тёплый шерстяной кардиган смотрелся безразмерным мешком на её хрупком теле, рукава болтались на тонких, как спички, руках. Под желтовато-бледной, малокровной кожей просвечивали голубые жилки.
На столике около дивана рубиновым светом сияли в луче из занавесок остатки вина в бокале, а под боком у женщины мурлыкал огромный пушистый кот сибирской породы. Тщедушная грудь вздымалась медленно, устало. Костлявая рука соскользнула и свесилась с края дивана, на пол упал листочек сероватой газетной бумагистраничка отрывного календаря. Вот только на ней была не дата, а красный знак бесконечностивосьмёрка на боку.
* * *
Рина шагала босиком по пустынному пляжу, с удовольствием зарываясь пальцами в тёплый песок. Лёгкие белые полукеды она несла в руке. Из-под закатанного рукава мужской рубашки выползал, оплетая предплечье, узор татуировки, серебристый браслет-цепочка оттенял загар.
Остановившись, она долго смотрела в безмятежную морскую даль из-под узких полей светло-бежевой шляпы. Тёмные очки соскользнули к кончику носа, и она вернула их пальцем на место. Перед тем как спрятаться за щитком очков, прищур её пронзительно-светлых серых глаз с золотистыми крапинками около зрачков поймал слепящий блик солнечного пятна на глади моря. Веки чуть дёрнулись от яркости.
Одиннадцать пятьдесят пять. Выйдя с пляжа, Рина обулась и зашагала домой.
Её ноги в полукедах пружинисто взбежали по ступенькам крыльца. Дом встретил её приятной прохладой: стремительно шагая, она рассекала пространство, струйки воздуха обтекали лицо и грудь, колыхали полы расстёгнутой рубашки. Скинув последнюю, Рина осталась в майке-борцовке. По давнему обыкновению, её ждала чашка кофе со сливками. Смакуя любимый напиток у окна, Рина смотрела на залитый солнцем сад, где роскошно цвели рододендроны и азалии всех возможных расцветок: розовые, лиловые, жёлтые, белые, сиреневые. Чистоту и яркость этих красок можно было пить глазами бесконечно, как сладкий нектар.
Накинув заляпанную рабочую рубашку, Рина вернулась к картине. Этот треклятый бокал с вином никак не давался ей. Не получалось наполнить его нужным светом. Перед мысленным взглядом он стоял, переливаясь до жути выпукло и живо, но на холст отказывался переноситься...
Хлопнула дверца машины, сердце радостно и тепло ёкнуло. Сияя пшеничным золотом волос в закатных лучах, по плиткам дорожки шла к дому Ангелинав длинном белом платье с тонким лакированным пояском. Краешек воздушного шарфика скользнул по цветам азалиибудто обласкал мимоходом. Хозяйский взгляд окинул сад, а взгляд Рины из окна мастерской на втором этаже ласкал женственную фигуру любимой, с особенным трепетом ныряя с высоты в тёплую ложбинку её груди. В низу живота сразу разлилась жаркая сладость, щемящая и требовательная, жадная.
Работать Рина уже не могла, все её мысли крутились и порхали незримо над Гелей. Тело с небрежной ленцой развалилось в кресле, не подавая виду, что на самом деле она вслушивалась в звук шагов Гели, и тот отзывался внутри светлым эхом. Царица и хозяйка вернулась, и в доме даже светлее стало.
Мягко ступая ногами в сандалиях, Геля мельком заглянула в приоткрытую дверь мастерской, отметила улыбчивым взглядом расслабленно-кошачью позу Рины.
Привет,серебристо прозвенел её голос.
Рина гоняла из одного угла рта в другой изящную сигариллу, но не закуривала, томно глядя на Гелю из-под полуприкрытых век. Весь её вид как бы призывал: «Ну, иди же сюда, детка, почеши мне за ушком, мрррр...» Геля призыв явно улавливала, но ограничилась лишь ласково-насмешливым, дразнящим взглядом и кокетливо ускользнула. Мысленная кошачья лапа Рины цапнула лишь пустоту и колыхание воздуха с едва уловимым ароматом духов.
Она сдержала порыв тигриного прыжка вдогонку. Геле требовалось время, чтобы перестроиться с рабочего лада на домашнийхотя бы несколько минут. Она была директором детской школы искусств.
Раздразнённая видом ложбинки, Рина уже не могла думать ни о чём другом. Сначала она слонялась по мастерской, рассеянно глядя сквозь окно на видневшийся вдали залив и домики в янтарных вечерних лучах, потом смахивала пыль и мусолила во рту так и не зажжённую сигариллу. С кухни потянуло чем-то вкусным.
Геля, в коротком домашнем платье и фартуке с оборочками, готовила ужиндва ромштекса, картофельное пюре и обжаренные овощи. Она нагнулась, чтобы смести в мусорное ведро овощные очистки. Грех было не воспользоваться таким соблазнительным моментом, и Рина, сделав вид, что ей срочно нужно протиснуться мимо неё, коснулась самой выступающей точки Гелиной фигуры. И не просто коснулась, а смачно, от всей души взялась за неё обеими ладонями, слегка сжала тёплую, упруго-податливую мягкость... И получила аккуратный, но решительный толчок этой самой точкой.
Рин, если ты будешь меня отвлекать во время готовки, я испорчу наш ужин.Голос Гели был непреклонен, косой взгляд через плечонеумолимо суров.Ты хочешь остаться голодной?
М-м,мурлыкнула Рина ей на ухо.Не сердись, царица этого дома. Может, я могу помочь?
Да, разомни картошку, пожалуйста,деловито сказала Геля, переворачивая ломтики овощей на сковороде.Влей масло с молоком и посоли.
Рядом в мисочке дымилась смесь горячего молока с растопленным сливочным маслом. Рина принялась яростно молотить мялкой картошку, вкладывая в это всю свою жарко тлеющую страсть и нетерпение.
Вот это я понимаюготовка с любовью,усмехнулась Геля, приподняв бровь.
Влажно-сливочный пар от пюре обдавал лицо Рины, а перед глазами колыхалась грудь Гели: та помешивала овощи.
Рина тонула в насмешливой синеве её глаз и так наяривала мялкой, что горячие брызги в стороны летели.
Полегче!хмыкнула Геля.Сама кухню отмывать будешь...
Ужинали они за столиком на веранде, увитой плетистой розой, наслаждаясь закатным янтарём на рододендронах и горшках с фуксиями. Луч солнца горел в бокале с вином, кроваво-рубиновым, манящим. Опять этот бокал... Нет, тот по-другому светился. Там был отчаянный свет, прощальный, как крик, и безысходный, как остывшая слеза. От него в горле ком вставал и глаза солоновато щипало. Никак не удавалось ухватить, взять в плен, как Жар-Птицу, эту душераздирающую ноту и положить на холст во всей её ужасающе-восхитительной пронзительности.
Рин... Ты чего?
Пытливое тепло летнего неба мягко таяло в глазах Гели, вопросительных и встревоженных. Рина смахнула с себя оцепенение.
Да так... Мысли кое-какие. Это рабочее, не обращай внимания.
Муки творчества?понимающе улыбнулась Геля.
Что-то вроде того.
Поднявшись, Геля начала собирать посуду. Рина привстала, чтобы помочь, но та тактично остановила её:
Сиди-сиди.
Она проницательно и чутко понимала потребность Рины побыть наедине с мыслями. Рина поблагодарила её взглядом и осталась за столом. Сигарилла дождалась-таки своего часа, а Геля, переодевшись в джинсовый рабочий комбинезон, пошла возиться в саду: вечерподходящее время для полива и подкормок.
Курила Рина медленно и вдумчиво, смакуя каждую затяжкутак же, как традиционный полуденный кофе. Выкуривала она не более одной сигариллы в день, считая, что безудержное и бесконтрольное потребление табака обесценивает удовольствие и делает его обыденностью. Она была гурманом, а не обжорой.
Эта картина мучила её уже давно. Она то бросала её и занималась другими, то возвращалась к ней. Работа над ней выматывала морально, Рина писала её урывками, короткими сессиями. Ощущение сверла, вгрызающегося в душу, невозможно было выносить слишком долго. А потомприходить в себя неделями.
Если бы не Ангелина, Рина, наверно, не выдержала бы. Любимая восстанавливала её душевное равновесие. Геля не лезла в эту область с вопросами, не просила дать ей посмотреть. Она уважала ореол скрытности, которым Рина окружила эту многострадальную работу.