Время истекло - Роман Корнеев

Время истеклоРоман Корнеев

XXI

08 Эффектор

Съезд на кольцо стоял вмёртвую, никакой крякалкой не поможешь, одна головная боль и ответные матюги, прорывающиеся сквозь бронестекло. И главное какого чёрта он сюда потащился, запереться бы сейчас в прохладе и тиши кабинета, вопросы решать. По телефону, чтоб тебя, а тут бросай всё и тащись невесть куда на служебном «гелендвагене», время трать. А время у него ой как дорогое!

 Марат Зинюрович, так может, через область развернуться?

Поморщившись, Марат молча махнул водителю, делай, как знаешь.

И главное сколько можно напоминать, он терпеть не мог своё отчество. Папа был из советской номенклатуры, союзный замминистра, не фигня какая. В семье его все ненавидели. За горький алкоголизм, за постоянные побои. Это пьяный он добрел, по трезвой же лавочке разговаривал и с матерью, и с троими братьями одинаково жёстко, через зубы. В зубы же, коли приспичило, норовил и сунуть.

Связями отца Марат не пользовался из принципа, да они в начале девяностых и копейки не стоили. В те времена были нужны не связи, но хватка и изворотливость. Вот так хватаешь за горло и выворачиваешь до хруста.

Марат невольно повторил указанное движение скрюченными пальцами. До чего нервишки доводят.

За стеклом меж тем уже мелькали редкие подмосковные берёзки. Это через бетонку, что ли, понесло? Оно может и правильно, с ветерком и лишняя сотка кэмэ не крюк. Случись поездка запланированной, он бы, конечно, поостерёгся без охраны вот так мотаться, бывали разные случаи в истории, но внезапность звонка тут играла ему на руку. Хрен кто его тут сможет подловить среди бела-то дня.

Эмоциональные качели продолжали мотать его туда-обратно. Только успокоишься, так снова гнев подступает. И главное каков пацан! «Лови координаты, времени тебе два часа». И короткие гудки в трубе.

Марат бросил короткий взгляд на часы. Запас ещё есть.

Никому другому он бы не позволил с собой так разговаривать. Но это был особый случай. Хошь не хошь, а буркнешь секретарше, что на совещание, а сам бочком-бочком и метнёшься на служебную стоянку, где уже ждёт провонявший дешёвым куревом водитель Коля. Этот справен тем, что помалкивает. Мало ли куда шефу надо, по делам или по девкам, ему без разницы, за то Марат не забывал ему из собственных приплачивать, чтобы был позабывчивее да повнимательнее.

Впрочем, не будем себя обманывать, если что, сдаст его Коля на раз-два. Но что он сможет такого рассказать? Мотается, мол, дважды в год, вряд ли чаще, не пойми куда, постоит там час в отдалении, и сразу назад. Никак нет, товарищ полковник, сам-один стоит, руки по швам, как в армии, смир-рно, вольно, разойтись.

Больше это было похоже со стороны, наверное, на какой-то странный ритуал. Так в совке по весне в пионеры принимали, построят у вечного огня и ну принимать рядком. Один другому повязал, салют отдал, следующий. Только не было тут ни вечного огня, ни салютов, ни других пионеров. Точнее, один чёртов пионер всё-таки был. Только вряд ли хватило бы талантов у Коли его разглядеть. Его и Марат-то не с первого раза разъяснил из специальных папочек.

На вид, кстати, ничего особенного. Студент-нищеброд.

«Геледваген» меж тем уже благополучно миновал переезд, разворачиваясь с бетонки снова на север, в направлении первых торчащих по-над лесом новостроек. Так, глядишь, и вовремя доберёмся. Марат крепко запомнил, насколько пацан не любит опоздания. Только не кипятись, он тебе нужен, пожалуй, что и поболе, чем ты ему. Таких как ты деловых  поди, сотни три на всю страну, выбирай любого.

Не бесплатное, конечно, удовольствие, на правильного человека выйти. Это ж поди-найди среди столичной номенклатуры достаточно держащего нос по ветру, чтобы суметь воспользоваться наводками пацана в полной мере, да ещё и не засветившись. Кто другой, сам подумай, и тему спалит кривыми-то ручонками, и неприятных людей из той же конторы к вопросу привлечёт, а это разве кому надо? Никому не надо.

С другой стороны поглядеть, Марат часто размышлял с похмелуги да по мрачности настроения, зачем пацану вообще кто-то сдался? Неужто сам он был не способен провернуть весь этот схематоз так, чтобы не засветиться. Однажды Марату хватило смелости задать этот вопрос напрямую, но ответ показался ему слишком прост, чтобы быть правдой.

 Скажем так, я заинтересован в накоплении по эту сторону границы достаточно высокой ликвидности, которую бы со мною никак нельзя было проассоциировать. При этом мне важно надуть такой пузырь, который без меня и раньше времени никто не сдует.

Марату в подобное не очень верилось. При желании, пацану были доступны все деньги этого мира, но просто все деньги мира его не устраивали. Выглядело так, будто бы тот кропотливо собирал заначку в стороне от основной заначки. И Марату, стало быть, за толику малую доставалась роль держателя чьего-то общака.

Ну как, «за толику малую», по сути, реализуя наводки пацана, он всё забирал себе. Ни единого цента от всего этого мутного схематоза не доставалось никаким левым оффшорам на Каймановых островах, Кипре или Панаме, и именно этот факт заставлял Марата беспокоиться прежде всего. Ну не верил он в подобную благотворительность. За всё рано или поздно придётся платить.

И если бы это был обычный шахер-махер с господрядами или банальная инсайд-торговля, нет, пацан мыслил небанально, раз за разом предлагая действовать поперёк всякой привычной логики, каждый раз выворачивая ситуацию так, что в итоге Марат, точнее, подконтрольные ему банчки и помойки, собирали всё новые и новые сначала миллионы, а потом и миллиарды.

Нефть взлетела в небеса, когда в это не верили даже сами нефтянники.

На пузыре доткомов погорели многие, но не те, кого назвал пацан.

А уж что сталь так мощно пульнёт, специальный человек проверял, под заказ, за безумные деньги, вообще ни одна собака нигде не писала!

Полгода назад команда пришла аккуратно сливать все американские активы кроме во-от этого списка, и только теперь, глядя на вовсю бушующий за океаном ипотечный кризис становилось понятно, зачем был весь шухер.

Пацан знал всё и обо всех. Марат же на этом исполнительно продолжал зарабатывать на дарованных знаниях, причём был уверен, что окончательных бенефициантов всех его сделок в итоге не мог знать никто, даже сам пацан.

 Шеф, приехали.

Махнув Коле, чтобы притормозил поодаль, Марат с кряхтением полез из машины. Было жарко и пыльно. Какая-то заброшенная промзона, очередное недопиленное наследие совка. Метрах в трёхстах за бетонным забором чернели гаражи, из их тени недобро косилась стая тощих псов, ни единого деревца поблизости, только старая трансформаторная будка посреди голой пустоши. Будка отчего-то была свежекрашенной, пускай ни единый кабель к ней не вёл. Да и по земле ту вряд ли что прокладывали последние лет дцать  здешний асфальт поди видал ещё последние брежневские маёвки.

Не самое удачное место для встречи придумал пацан. Тут просто так не скроешься. С другой стороны, и незаметно не подойдёшь.

Марат повёл плечами, чо ж так жарко-то, но всё-таки решил пиджак не снимать. Мало ли, лишний неприметный карман пригодится. И смирно потопал к той самой будке.

Разумеется, вокруг неё никого. Пацан наверняка внутри загодя припрятался, в своеобычной манере. Как бы его там тепловой удар не принял, болезного.

 На месте.

 Ближе подойди.

Голос у пацана был всё такой же. Звонкий, девчачий. Сколько Марат его помнил, уж лет десять, тот с тех пор ни капли не изменился. И это отдельно Марата раздражало, на фоне собственного-то пуза.

Ещё пару шагов, и он чуть не ткнулся носом в слой свежей масляной краски. С соответствующим резким химическим духаном. Сквозь металлическую решётку ставней внутри было ни черта не разобрать.

 Рановато в этот раз, а? Думал, до осени контакты не планируются.

Сделаем вид, что и без пацана у нас делов полон рот.

 Осенью меня уже тут не будет. Это крайняя наша встреча.

Чего-о?..

Марат даже шаг назад сделал от удивления.

 Не понял.

 Наши дела на этом закончены. Уезжаю я.