В абсолютной темноте я беру направление на предполагаемый выход из сарая.
- Ладно, - говорю, - счастливо оставаться. Спасибо за одежду, нормальную раздобуду - верну.
Делаю несколько шагов к дверям.
- Старый, стой! - пресекает мои поползновения Миша.
- Чего еще? - оборачиваюсь.
- Во-первых, куда ты пойдешь, ночь на дворе, а во-вторых, они тебя на копья наденут если один выйдешь.
- С какого перепугу? - спрашиваю. - Кто - они?
- Трое там, велено боярином не выпускать тебя живым, коли не согласишься. Посидим до утра, там поглядим.
Рваный коротко свистнул, раздался скрип открываемой дверной створки. На улице оказалось светлее, чем внутри сарая-свинарника. Лунный свет на мгновенье залил порог, затем его загородила плечистая фигура.
- Звал, Овдей?
- Не спать там!- начальственным тоном рявкает Миша.
- А мы и не спим, - обиженно тянет темный субъект и закрывает перед собой дверь.
- Я ж говорил - беспредельщик, ты весь в него по ходу. А что он там бредил по поводу семи дней?
- Да ничего особенного, сказал, что через семь дней обидится и все.
- Обидится? - переспрашиваю.
- Ага, только не уточнил как.
- Вы серьезно?
- По моему он был очень серьезен.
- Клоун, - выношу диагноз и опускаюсь на ощупь на свое прежнее место.
Действительно, ну куда я в ночь отсюда попрусь, да еще когда физической расправой грозят. Утро вечера мудренее, вот утром и попробую разобраться от чьей головы уши...
Глава четвертая
Не спится.
Рваный подгреб под себя почти все солому и храпит - стены трясутся.
Что за человек? И не мучает ведь совесть. Такого языком нагородил, хоть сейчас в союз писателей председателем...
А может правда в прошлом мы?
Древняя Русь
А ну, представим на минутку чем это может нам грозить...
На ум сразу приходят Ярослав Мудрый, Владимир Красно Солнышко, Александр Невский, всплывает в памяти шапка Мономаха, та, что, якобы, шибко тяжелая. Еще вспомнил Вещего Олега, который все собирался за что-то мстить неразумным хазарам, какого-то Рюрика и князя Игоря, воевавшего с половцами. Перед глазами полуразмытой вереницей проплыли картины великих русских художников про витязя перед камнем, серого волка с каким-то фраером на спине, знаменитые полотна с мертвецами после Куликовского побоища, тремя богатырями и с Аленушкой возле заросшего пруда. В принципе, не так уж и мало, но на этом все мои познания по обозначенному промежутку истории родной страны заканчивались, любой школьник смог бы рассказать больше. Какого хрена мне здесь ловить? Что за ерунда? Дурдом на выезде...
Кстати, про дурдом. А не психи ли все эти ребята? Деревня дураков? Может тут колония какая для умалишенных? А может не колония, а совсем наоборот - психи с лечебницы на лыжи встали да тут и обосновались, нас с Мишаней случаем в заложники взяли? Или, опять же, староверы-отшельники, отринувшие блага цивилизации дуркуют? Киношники фильму про старину снимают? Зэки беглые?
Идей масса. Одна бредовее другой.
С зэками я, положим, добазарюсь. С киношниками, наверно, тоже. Труднее с отшельниками и психами.
В общем, я решительно отметаю версию с попаданием в прошлое. Этого просто не может быть, наверняка все намного прозаичнее и проще.
Рваный-то каков! Сразу повелся, признаков, говорит, куча. Да каких признаков? В рубище бегать с острыми палками да мечами бутафорскими на поясах еще не стопудовый признак. Чего ему не нравится? Вокруг вполне современный пейзаж, девственная природа, на самом деле как тысячу лет назад, но у нас в стране средняя полоса вся такая, от города отъедешь - заповедник. Ему бакланы какие-то в уши нагадили, он и рад стараться. Аналитик, мать его...
Собственно, отплясывать под чужую дуду я не собирался ни при каких раскладах, здесь они обломаются конкретно. Я ровный пацан и на всякую муть по доброй воле не подписывался, но, похоже, здесь это никого не волнует. Отсюда возникло решение - играть по предложенным правилам, прикинуться ветошью и по-тихому выкарабкаться из этого балагана.
Придумав приемлемый выход из стремной ситуации, я засыпаю полусидя рядом с храпящим на спине Мишей. С первым же петухом просыпаюсь. Утренний свет лениво заползает в узкие оконца, разгоняет сумрак по щелям. Миша раскинулся кальмаром, сопит громко как аквалангист в трубку. Возится хряк, орут наперебой петухи, лепота, одним словом, как в деревне у бабушки на каникулах. Валяюсь без движения, додремывая. Скоро лежать становится лень, встаю на зарядку. Пропускать эту процедуру я себе не позволяю в любом состоянии за очень редким исключением. Помахав руками и ногами, занимаю упор лежа, делаю тридцать отжиманий, потом столько же приседаний, повторяю круг три раза. Чую, как заходил по венам живой сок, заиграли мышцы, поползло вверх настроение. Умыться бы еще...
Бодрой походкой прохожу к дверям, осторожно отворяю. На ярком свету сначала щурюсь, потом изучаю троицу, расположившуюся на березовых чурбаках в нескольких шагах поодаль. Не спали что ли? Поглядывают, сучата, скоморохи ряженые. Интересно, кто из них меня по жбану звезданул?
- Эй, телефон в деревне есть или вы тут совсем дикие? - кричу в их сторону.
Парни встрепенулись, повскакивали на ноги. Копьецо в руках одного недвусмысленно повернулось жалом в мою сторону. Я немного охолонул. Почему-то показалось, что ребятки излишне не задумываясь пустят свое нехитрое оружие в ход. У всех троих помимо копий на поясах висят такие же как у Миши ножики. Господи, да что же это такое? Снится мне все это что ли?
Я делаю примирительный жест открытой ладонью как индейский вождь на совете племени и прячусь за дверью внутри сарая.
- Познакомиться хотел? - спрашивает ехидно Рваный.
- Ага, - говорю, - телефонами обменяться.
Не блефовал, значит, Миша. Просто так уйти не дадут...
- Слушай, - говорю, - а наш Карабас в этой же дыре проживает?
- Нет, конечно, - фыркает, Миша. - Тут до городка четыре версты по дороге, говорят, раз в десять больше этой деревушки. Там у него резиденция, там и обитает.
- Ясно, - говорю, и думаю, что город это хорошо, просто отлично. Город это совсем другое дело...
Наблюдаю как на негнущихся от долгого лежания ногах, покряхтывая, Рваный проходит мимо меня к выходу и кричит в открытую дверь:
- Принесли?
Почти сразу слышу топот быстрых шагов. Миша с довольной миной поворачивается ко мне с новенькими коричневыми сапогами в руках.
- Принимай обувку, Старый, вот пояс и портянки еще... Сапожник всю ночь очей на сомкнул. Надевай и пошли.
Без лишних слов оборачиваюсь длинным матерчатым поясом, делаю узел, оставив концы свободно свисать. Сажусь на землю, аккуратно наворачиваю на холодные ноги портянки как дрессировали в учебке, натягиваю мягкие кожаные сапоги с трехсантиметровым каблуком и голенищем почти до колена. Встаю и вколачиваю в опилки несколько молодецких притопов. "Ну все", - думаю. - "Ни дать, ни взять - Иван-дурак. Докатился, что называется"
Справившись с нахлынувшими чувствами, деловито спрашиваю:
- Куда пойдем?
- А идем мы с тобой, Андрюша, на званый обед, он же завтрак, - отвечает Миша.
- К кому?
- Не к кому, а куда. В городскую ресторацию местного пошиба. Боярский сынуля пригласил. Ну, не совсем, конечно, пригласил - велел явиться, если согласишься на озвученные его батей условия.
- Мне, - говорю, - никто, ничего толком не озвучивал, с твоих слов только и знаю.
Рваный покивал и продолжил.
- Если мы сейчас выйдем с тобой вдвоем, будет считаться, что ты согласен. Я так понимаю, координировать операцию по возвращению утерянного добра будет этот самый Бур. Видимо желает ознакомить нас с планом действий или что-то в этом роде. Ты поменьше там болтай, побольше слушай, меня называй строго Овдеем, тебя называть буду как обычно Старым, откуда я знаю как твоего прототипа на самом деле кличут, все понял?
- Понял, - говорю, - не глупее паровоза. Там что, в натуре ресторан?
- Ага, - говорит Миша и лыбу давит. - "Макдоналдс". Слушай, Старый, я ведь и сам знаю не больше тебя, придем и поглядим, что там за шалман. Бур сказал - корчма, вот и понимай его. Давай только с начала ко мне зайдем, умоемся, побреемся...
- К тебе?
- А ты думал Овдей в чистом поле живет? Я в отличии от тебя собственную жилплощадь имею. Хорошо, все-таки, быть племенником боярина, пускай и двоюродным.