Внезапная забота моего сына об Айлин удивляет меня. Его обычная позициявысмеять чужие слабости. Поиздеваться с удовольствием. Но, похоже, в этой девочке его что-то зацепило, если уж он переступил через свои привычки.
Ладно, давай попробуем, неуверенно соглашается Айлин.
Тяжело вздыхаю, вставляю ключ в замок. Пара щелчков и дверь плавно открывается. Первым переступаю порог. Это теперь моя собственность, мне ненужно приглашение. А вот Арсена приходится пригласить. Делаю это осторожно, вдруг внучка Елены не поняла, кто мы такие? Не стоит ей сейчас травмировать психику такими откровениями.
Здесь темно. На ощупь ищу выключатель. Нажимаю на него. Прихожая озаряется тусклым светом. Оглядываюсь по сторонам. Большое зеркало в черной металлической оправе под готику. Деревянная вешалка с облупившимися крючками. Тяжело дыша, в сопровождении Арсена входит Айлин. Его рука закрывает ей половину лица.
Мы в прихожей, информирует ее мой сын. Теперь куда?
Прямо и направо, облизывая пересохшие губы, отвечает Айлин.
Они уходят, а я решаю, как следует осмотреться. Опускаю глаза и вижу небольшую лужицу крови, въевшуюся в паркет. Ее не смогли оттереть. Значит, Елена погибла есть Убийца вошел и тут же выстрелил в нее. Или же сделал это, когда уходил? Судя по всему, она открыла ему дверь сама. И вполне возможно, что хорошо его знала. Или ее.
На сером паркете замечаю пару темных кучерявых волос. Осторожно беру их двумя пальцами. Жалею, что у меня с собой нет пакетика.
Озабоченный собственной рассеянностью, иду в спальню Елены.
Здесь уютно и пахнет ладаном. Атмосфера мягкая, обволакивающая. Такая бывает в старых храмах. Намоленые места всегда отличаются особой, чистой энергетикой.
Занавески наполовину задернуты. На тумбочке возле кровати стоят две фотографии. На одной из них я узнаю Айлин. Она стоит на фоне аттракциона типа колеса обозрения в красивом розовом платье и держит в руках сладкую вату. На другой запечатлена светловолосая девушка с книгой в руках. Они похожи как две капли воды. Догадываюсь, что это мать моей подопечной.
Подхожу к столку и поочередно выдвигаю ящики, внимательно осматривая каждый. Счета, газетные вырезки, модели для шитья, авиабилеты до Парижа. Тетради с записками по целительным практикам и отварам, сдобренные пометками и рисунками. Откладываю их в сторону.
Мой взгляд падает на потрепанный еженедельник. Открываю его. Сделать массаж соседке, приготовить бальзам для дворника, поговорить со снохой подружки Скучные, повседневные дела. Добираюсь до последней записи, сделанной в день ее смерти: «Отвести Айлин к врачу в 1500. Встретиться с m в 1730».
Кто такой этот m? Почему он обозначен латинской буквой? Или это кириллическая т? Имя, фамилия, кличка? Он иностранец? И если так, то почему буква строчная?
Заглядываю в нижний ящик. Нахожу там конверт. Он выглядит довольно пухлым. Заглядываю внутрь. Там деньги. Пересчитываю и забираю их себе. Мало ли на какие мелкие расходы надо будет потратиться здесь.
Замечаю на дне ящика потрепанный альбом для рисования. Вытаскиваю его и открываю. Рисунок, который я вижу, совершенен. Сюжет прострыцарь сражается с драконом, а за этой битвой, прижав руки к щекам, наблюдает испуганная принцесса. Настолько живо, что, кажется, герои вот-вот спросят менякакого черта ты пялишься? В углу листа стоит скромная подписьАйлин Савро, седьмой класс. Курт бы голосил от восторга, увидев такое.
Дальнейший осмотр ничего интересного не приносит, и я направляюсь в комнату к Айлин. Там я вижу милейшую картину. Арсен сидит на полу и разбирает коробку с музыкальными дисками. Он умиротворен и сосредоточен. Девушка скалывает в старенький чемодан свои вещи. Их очень мало. Для своего возраста она настоящий аскет. Бросаю взгляд на шкафон полупустой.
У тебя шикарные рисунки, без намека на лесть говорю я, протягивая альбом.
Где ты это взял? глаза Айлин расширяются от ужаса. Она резким движением вырывает его из моих рук и пытается разорвать. Я же просила ее их сжечь! Просила ведь! За что она так со мной?!
Зачем их сжигать? не понимаю я, с удивлением глядя на ее истерику.
Арсен вскакивает на ноги отбирает у нее злосчастный альбом. Подходит к окну и начинает рассматривать рисунки.
Потому что они никчемные! Уродливые! задыхаясь, кричит Айлин. На ее щеках выступает яркий румянец. Слышал бы ты, как над моими работами смеялись, какими эпитетами награждали Только один человек сказал: «Как мило рисует эта девочка» и то это был наш учитель истории. А профессор Рогожкин ко всем добр! В тот день я поклялась себе, что больше никогда не буду рисовать.
Уж не тот ли это специалист по языкам, о котором говорил мне Бронштейн?
Ну и дура, беззлобно произносит Арсен. Мало ли на свете идиотов. Лично мне все понравилось.
Из горла Айлин вырывается свист. Она спешно достает из рюкзака ингалятор и, сделав два пышка, жадно втягивает воздух в себя. Арсен открывает окно, чтобы ей было легче дышать. Обнимает за плечи, усаживает на кровать.
Сейчас все пройдет, виновато говорит она, сжимая пальцы. Задерживаю взгляд на ее запястьях. На них несколько тонких шрамов как от бритвы. Неужели она пыталась покончить с собой? Но почему? Каких еще сюрпризов мне ждать? Вы мне пока о себе расскажите. Кто вы такие? Мне же теперь с вами жить, а я о вас ничего не знаю.
В процессе узнаешь, говорит ей Арсен.
Опускается перед ней на корточки и берет ее руки в свои, осторожно растирая ей пальцы. Как хорошо, что здесь нет его подружки-ведьмы. Ей бы такое точно не понравилось. Мне, впрочем, тоже уже не нравится. Если на его связь с Диной я могу смотреть сквозь пальцы, то подобных отношений с Айлин я не могу допустить. Не для того мне ее доверила Елена. Хотя с ее стороны такое решение выглядит очень странно.
Вы геи, да? прокашлявшись, спрашивает Айлин. Поднимает голову и смотрит на меня. Арсен тихо смеется.
С чего ты взяла? интересуется он.
У меня начинает болеть голова. Виски сдавливает, в глазах темнеет. Не хватало еще, чтобы сейчас пропало зрение. Пожалуй, это для меня самое страшное. Даже перспектива умереть меня не так пугает, как слепота.
Потому что бабушка скорее бы умерла, чем доверила меня мужчине, дает объяснение своим подозрениям Айлин. Чем дальшетем интересней. И непонятней. У нее на эту тему были какие-то особо воспитанные тараканы. Она даже решетки поставила на окно в моей комнате.
Это звучит так дико, что я поддаюсь искушению проверить. Подхожу, отодвигаю плотную ткань шторы. Так и есть. Окно закрывает решетка покруче тюремной. От кого Елена так оберегала свою внучку? Что ей угрожает? Вряд ли мне кто-то даст ответ на этот вопрос.
Нет, мы не геи, с улыбкой говорит Арсен. Его забавляет эта ситуация. А вот мне не до смеха. Проблем с этой девицей, скорее всего, не оберешься. Но тебе не о чем беспокоиться, с нами ты будешь в безопасности.
Еще бы меня кто-то в этом убедил. А то мне как-то совсем тоскливо ото всех этих предположений.
Раз тебе уже лучше, говорю я, глядя на Айлин. Собирай свои тряпки, и пойдем.
Дом, где живет Рита, находится на Мраморной улице, дом сто шестьдесят восемь. Двухэтажный, с красивым крыльцом и мезонином. Вдоль забора посажены кусты сирени. В мае здесь, наверное, очень красиво. А еще меня радует, что он стоит на отшибе, и поблизости нет любопытных соседей. Где-то через километр от него начинается лес.
По словам ведьмы, его вполне можно назвать дремучим. И немало людей там сгинуло. Может, даже какая-то нечисть живет.
Долго жму на кнопку звонка, прежде чем нам открывает запыхавшаяся и румяная Рита. Арсен тихо хихикает, но воздерживается от комментариев.
Айлин, не удостоив взглядом тетку, молча проходит в дом.
Пригласи нас, шепотом прошу я.
Зотикус, Арсен, проходите! Так нормально? сдувая со лба прядь волос, спрашивает она.
Вместо ответа мы переступаем порог. Головная боль усиливается, зрение становится все хуже. Мне срочно нужна кровь, но я не знаю, успел ли Дэшэн пополнить запасы, потому что охотник из меня сейчас никакой.
Где Дина? спрашивает Арсен. Вижу в его глазах маленькие алые точкипризнак сильного голода.
На кухне, отвечает Рита. Мы сейчас пойдем в дом к Елене, будем там прибираться, готовиться к поминкам. Послезавтра должны быть похороны.