И пусть о Виктории он упомянул лишь вскользь, и даже с толикой презрения, но я прекрасно знала, что значат такие вот его фразы.
Возмущение Ольги, которое неизбежно последует, едва она узнает о моем обращении, его сильно волновало.
Прошло лишь несколько дней с того момента, как Эш меня убил.
Несколько дней, в которые можно было бы уложить всю мою предыдущую жизньтакими они были бесконечными.
И такими короткими.
Сейчас мне казалось, что моя смерть была не пару ночей, а пару лет назад, если даже не больше. И хотя до приезда самой графини оставалось еще минимум три (а то и все четыре) недели, Эш заметно нервничал.
Он уже осознавал последствия своего поступка («поступок» такое простое слово, за которым можно спрятать боль, жестокость и страдания той ночи) и готовился к тому, что будет дальше.
А зная графиню, быть обещало немало.
Никогда она бы не оставила безнаказанным мое обращение.
Никогда бы не позволила нам просто быть вместе.
Никогда не допустила бы нашего счастья.
Еще бы, ведь Эш посмел нарушить ее прямой приказ! Даже несколько приказов, если считать и тот, где он должен был убить меня до конца.
Такое непослушание может серьезно пошатнуть авторитет Ольги, а свою власть она не упустит. И уж точно не позволит ее отнять. Она правила достаточно долго, чтобы нажить себе врагов, только и ожидающих проявления моментной слабости.
Войне быть, этого уже не изменишь. И теперь только от нас зависит, чем все закончитсяпобедой, обещающей нам счастье вместе, или же поражением, несущим смерть.
Эш предпочитал действовать на опережение, исключая второй вариант, и здесь я его полностью поддерживала.
Я просто не могла допустить, чтобы графиня, та, кто была повинна в столь огромном количестве злодеяний, продолжала спокойно управлять своим кланом.
Продолжала жить, как ни в чем не бывало, в то время как Роксана и многие сотни других ее жертв были мертвы.
Продолжала порождать все новую и новую жестокость, вновь и вновь забирая невинные души. Править, когда в крови простых людей запачканы не только ее руки, но и вся она, по самую шею.
Остановить ее как можно скорее было куда важнее всего остального.
Важнее меня и моей обиды на Эша.
Важнее наших с ним взаимоотношений, слишком сложных, запутанных и неоднозначных, представляющих собой клубок из любви, боли, счастья и тоски.
Мне нужно было время, чтобы хоть как-то смириться со своей новой нежизнью.
Но времени не было.
Из-за графини я не могла позволить себе спокойно пережить и переварить свою обиду. Не могла не торопясь принять свою смерть и жажду, осознав новые возможности. Не могла позволить себе даже просто разобраться со своими чувствами, попытавшись разложить их по полочкам, потому что эти короткие дни покоя стоили бы нам с Эшем жизней.
И отчасти поэтому я задвинула все лишнее, спрятав это на время глубоко внутри себя.
Когда мы устраним все угрозы, можно будет допустить разногласия. Можно будет дать волю чувствам и попробовать начать все с начала, забыв о прошлом. Разобраться в том, что есть между нами, что будет и чего больше никогда не должно случиться.
А пока я просто не могу оставить Эша наедине с этим.
Не могу бросить, ведь я люблю его.
Несмотря ни на что, или вопреки всему, но люблю.
Раньше эти слова казались мне слишком картинными, слишком пафосными, но теперь именно они лучше всего выражают мои чувства. Раньше я не могла понять, как можно хорошо относиться к тому, кто сделал тебе так больно, но теперь это было моей реальностью, против которой я не могла идти. Сердце победило разум, задвинув логику на задний план, сделав меня героиней слезливой мыльной оперы, которая влюбилась в своего похитителя, и теперь готова простить ему что угодно.
Да и сам Эш не виноват в том, что стал таким.
Тысяча лет вместе с графиней, под принуждением к жестокоститут любой, даже самый стойкий, сошел бы с ума. А Эш все же смог сохранить в себе частичку человечности, пусть и спрятал ее глубоко внутри.
Поэтому я твердо решила задвинуть свои негативные эмоции и вести себя, как ни в чем не бывало. Хотя бы на месяц, пока все не решится, забыть о плохом, оставив лишь хорошее. Тем более что среди этого мрака, хорошее было нам просто необходимо.
Да, ты говорил про них, я улыбнулась, обнажив белые и острые клыки. Причем не один раз. И даже не два.
Ты же знаешь, что делать, мой кексик? как и всегда, когда от него мало что зависело, Эш сохранял ровный, холодный тон, хотя я видела, как он напряжен на самом деле.
Да, знаю. Не переживай. Все будет хорошо, ответила я, выпивая виски.
Золотистая жидкость теплым комком скатилась в желудок. Теперь я не могла опьянеть так же быстро, как прежде, даже если бы и очень захотелановый, совершенный организм не допускал подобных слабостей. Вот уж точно, вампир с алкоголизмом достоин уважения хотя бы за свое упорство в пристрастиях.
Эш много раз напоминал мне о том, что я должна говорить Викторию.
А чего не должна.
И если первое являлось правдой, и касалось моих чувств к вампиру, то последнеемоего обращения.
Нам было сложно обсуждать эту тему, но это следовало сделать.
Я знала, что Эш сожалеет о случившемся, о своей несдержанности. Но также я знала, что, сожалея, или нет, но уже ничего нельзя вернуть, или исправить. А расправа графини близка, и вдвоем мы вряд ли сможем противопоставить что-то целому клану, к тому же считающемуся одним из самых жестоких, даже по меркам немертвых.
Конечно, в клан входили и потомки Эша, преданные лично ему. И эти вампиры готовы были поддержать своего создателя, выступив на его стороне. Ольга потеряла бы часть воинов, причем часть значительную, ведь помимо потомков, в клане были и вампиры, просто симпатизировавшие Эшу. И пусть они бы не пошли против графини открыто, но и от атаки на Эша бы воздержались.
Однако, даже учитывая все это, Эш не был уверен, что сил на победу хватит. И потому не хотел попусту рисковать чужими жизнями. Ведь в случае проигрыша в войне графиня бы никого не пощадила.
Поэтому Эш попросил помощи у Виктория.
Вампира, что был старше и Ольги, и его самого.
Вампира, которого обратил покойный граф.
Вампира, который не убивал людей.
Но Викторий не согласился бы нам помочь, если бы узнал, как именно я умерла. Он был противником насилия, и без разговоров отказал бы Эшу, если бы только я рассказала, что боялась стать немертвой больше смерти.
Выбирая между ложью и жизнью Эша, я не колебалась.
К тому же, каким бы хорошим ни казался Викторий на первый взгляд, как бы он ни ратовал за жизни людей, он все равно бездействовал, позволяя графине существовать и творить жестокость. Я знала, что, если бы Эш не попросил, Викторий остался бы в стороне, просто наблюдая за тем, как графиня рушит наши судьбы. И это знание мирило легко меня с моим враньем.
Иди сюда, зефирка, проговорил Эш, раскрывая объятия.
Я присела к нему на колени, и он прижал меня к себе, заставив замереть.
Такие моменты нежности всегда начинались неожиданно и слишком быстро заканчивались. Сложно приучить себя к чему-то новому, если тысячу лет ты делал все ровно наоборот.
Вот и сейчас, чмокнув меня, Эш опустил руки, откинувшись на спинку кресла.
Жаль, что ты теперь невкусная, протянул он, делая очередной глоток виски. Зато ты стала намного красивее.
Вот уж спасибо, фыркнула я.
Пожалуйста, он пожал плечами. Ведь это правда. Знаешь, что я подумал? Прошло уже четыре дня после твоего обращения, а ты все еще не покидала замок
Тут он запнулся, очевидно, вспомнив первую ночь, когда я пробыла на улице почти до рассвета.
Тогда Эш подумал, будто я не смогу жить вампиром. Тогда он напугался до слез, которых я даже не ожидала от него. Тогда он был со мной таким настоящим, что, несмотря на весь мрак моего нового немертвого положения, я была рада, что он, наконец, открылся мне.
Впрочем, после небольшой заминки, Эш продолжил, как ни в чем не бывало:
В общем, тебе не помешало бы развеяться и привыкнуть к новым силам. А то ты только и делаешь, что терзаешь себя, и меня заодно.
Наоборот, так я пытаюсь привыкнуть, заупрямилась я. Я же не могу просто пустить все на самотек!
Теперь он не мог использовать на мне внушение, хотя по-прежнему оставался гораздо сильнее меня. Но даже когда я была человеком, он не спешил применять эту силу, так что уж говорить про сейчас.