Спустившись в неглубокий овраг, Гарет по его дну, усыпанному сгнившими сучьями и сухими листьями, вышел в прелестную и словно бы заколдованную лощину. Из каменной расселины в известняковой скале с громким журчанием вытекал ручей и спадал в выточенную прямо в золотистом камне чашу, рядом с которой была скамеечка из такого же камня. Скамейку осенял своими ветвями куст дикой розы, уже расцветающей, и наполняющей воздух лощины тонким и ярким ароматом. На скамейке сидела высокая светловолосая эльфийка, в светло-серой одежде эльфийского следопыта: куртке, не сковывающей движения, таких же штанах; босые её ноги нежились на мягком мху. Гарет никогда не видел Мириэль, королеву Элодис, одну из трёх последних Перворожденных, остающихся ещё на острове. Свою прабабку. Но узнал её мгновенно: она была королевой Элодис, но сама Элодиссой не была. Её волосы, собранные в простую причёску, обхватывал венец, тонкий, изящный, увенчанный единственным камнем, определить природу которого Гарет, большой знаток и любитель камней, даже не стал и пытаться. Сдержанно поклонился:
Королева.
Виоль Ол Таэр. Она встала, и оказалось, что она не уступает в росте самому Гарету. Я давно хотела встретиться с тобой.
Зачем? Дерзко спросил Гарет. Ты же знаешь мои чувства к вам.
Знаю. И понимаю.
Плевать мне на ваше понимание.
Мои внуки очень сильно обидели тебя. Сдержанно возразила Мириэль. Они были не правы, но ими, особенно Диалем, двигал гнев, и горе, огромное горе. Лара была твоей матерью, но для эльфов она была больше, чем родной по крови, больше, чем одной из них, и даже больше, чем сестрой. Мы даже оплакивать её не можем, так сильна боль. Ты мог бы попытаться это понять.
Почему ты говоришь только о моей маме, закипая, сказал Гарет хрипло, и не говоришь о моём брате?! Онтоже ваша кровь! Онсын Лары! А вы отказались его искать!
Мы не отказывались. Яне отказывалась. Я не смогла.
Ложь!!! Гарет больше не сдерживался, старая обида накрыла его с головой. Ты?! Ты самая могучая луа на этом Острове, и тыне смогла?!
Тебе следовало бы получше владеть собой, Виоль. Нахмурилась Мириэль. Да, яне смогла. Ты знаешь, что мы, эльфы, не умеем бороться с некромантией. Этоне наша магия, не наш мир. Некромантия не в силах коснуться нас, а мы не в силах как-то повлиять на неё, опознать её, бороться с ней. Твой брат был во власти именно некромантии, именно чёрных человеческих чар. Эти чары сильны и сейчас. Всё, что я могу, это сохранять неприкосновенными от этой мерзости границы Элодисского леса. И я рада сказать тебе, что Сетанта Ол Таэр жив, и что он сейчасздесь, в этом лесу. Он дома. Птица его души недавно впервые ожила и поднялась в воздух.
Гарет был так счастлив услышать это, что забыл даже свои обиду и гнев.
Значит, я правильно еду, воскликнул он, он в Торжке?!
Нет. Тебя заманивают в ловушку. Сообщила Мириэль. Это довольно опрометчиво со стороны тех, кто задумал повредить моему правнуку в моём лесу. Возьми вот это. Она протянула ему два серебряных кольца, в виде серебряных проволочек и зелёных и бирюзовых травинок, изящной вязью переплетённых друг с другом. Пока на вас с братом эти кольца, вам не страшны ни стрела, ни арбалетный болт, ни кинжал, ни яд. Вернись на Королевскую дорогу, и предоставь этих безумцев мне.
Но я бы хотел
Вернись на Королевскую Дорогу. С мягким нажимом повторила Мириэль, и глаза её на миг блеснули краснымне приглушённым, золотисто-красным, как у Ол Донна, а ярким, как рубин, огнём. И Гарет молча поклонился, не посмев спорить. Мириэль была не только королевой и ведьмой; она была пророчицей, оракулом эльфов. Её слушали все, ведь её слова были не просто словамиза ними стояло предвидение. Ему очень хотелось бы повидаться с теми, кто поджидал его в ловушке Но ничего. У него был тот, кто его туда заманил.
До Июса добрались уже в глубоких сумерках. Гэбриэл ехал на своей собственной лошади, на своей вороной Красавице, и ему по-детски казалось, что все видят, как он едет, и смотрят на него. Он страшно гордился своей лошадью, она хоть и не была чистокровкой, как кони священников и князя, но казалась гораздо красивее и изящнее коней остальных воинов, а начистил он её так, что её круп только что солнечные зайчики не пускал во все стороны. Ему ужасно хотелось проскакать на ней галопом, только пока что повода не было. В предыдущей деревне он купил и скормил ей столько морковки, сколько смог найти, наслаждаясь тем, как охотно она хрупала угощение. Савва над ним посмеивался:
Ты ещё женись на ней и в постель к себе забери! Но Гэбриэл не обижался.
Я с раннего детства мечтал о своей лошади. Признался ему со смущённой улыбкой. И вороные мне всегда больше всего на свете нравились!
Здорово, когда мечты сбываются. Савва зевнул, кивнул ему на свет впереди:
Смотри-ка, Июс. Добрались наконец-то. Жрать хочу, как волк. И бабу хочу. У меня уже четыре дня бабы не было, ох, и оттрахаю я кого-то сегодня!
Лошади, до этого понуро опустившие головы под дождём, почуяв близкий отдых, оживились и без понукания пошли бодрее. Великолепный, белый в мелкое яблоко, олджернон Ставра даже заржал: места ему были знакомые, и он сам свернул, минуя городскую площадь, в живописную яблоневую рощу, в конце которой их ждал уютный трактир из брёвенпостройка, необычная для этих мест, где всё строилось из местного золотистого известняка. Оказалось, что хозяинтоже рус, давний знакомец Ставра, который мигом разогнал большинство своих завсегдатаев, позволил своим гостям, не делая исключений и для полукровок, попариться в бане, и накрыл им шикарный стол. Гэбриэл, которого впервые в жизни отхлестали берёзовым веником, и которому впервые же в жизни экзекуция понравилась, переодетый в чистую сорочку навыпуск, заботливо сшитую ему Тильдой и уложенную в его сумку на смену, сидел за общим столом, слушал комплименты в свой адресрусы хвастали его силой, утверждали, что он и коня может поднять, и подкову согнуть, ел, и чувствовал себя почти абсолютно счастливым. Если бы не неотступные мысли об Алисе, ему нечего было бы больше желать. Это боевое братство ужасно ему нравилось; это было его, он хотел быть тут своим. За столом шумели, хвастали, смеялись; нанятые музыканты с барабаном, флейтой и лютней старались вовсю. Прислуживали им две симпатичные деревенские девушки и сам хозяин с сыном; Савва в первые же минуты начал проявлять к девушкам повышенный интерес, иногда даже грубовато, но, к удивлению Гэбриэла, им это явно нравилось. Спать они отправились на сеновалне потому, что хозяин не захотел пустить под свой кров полукровок, а потому, что в доме всем не хватило места, и Савва сам вызвался переночевать на сене, заявив, что им это привычно. И девушки, как ни странно это было Гэбриэлу, увязались с ними, под предлогом того, что постелют им постели и посветят. Снаружи вновь разошёлся дождь, и под его шум сеновал показался Гэбриэлу просто необычайно уютным.
Я пироги с черникой захватила, сообщила одна из девушек, которую, конечно же, звали Мартой, угощайтесь. Она кокетливо глянула на Гэбриэла. Твой друг такой голодный! Прямо р-р-р-р!
Гэбриэл, охотно запустивший зубы в пирог, испуганно глянул на Савву: что не так?.. и тот рассмеялся:
А мы во всём такие! Мы ж полукровки, мы ж звери! Не боишься?.. Он толкнул девушку на сено и навис сверху. Мы же стр-р-рашно опасные, и совер-р-ршенно себя в руках держать не умеем!
Девушка выгнулась под ним так, что сильнее обозначилась соблазнительная грудь, притворно застонала:
Пощадите, мастер волк, не губите, я совсем без сил от страхаИ, взвизгнув, вывернулась из-под него, со смехом бросила в него сеном. Савва ринулся за ней, в глубине сеновала настиг, и оттуда донеслись радостный визг, сопение, возня, хихиканье, рычание, снова визг, и наконец всё сменилось недвусмысленным сопением, стонами, всё более жаркими, бряцаньем железок на куртке Саввы и шлёпаньем бёдер о ягодицы. Гэбриэл отложил пирог. Он был в смятении. Вот, значит, как у людей это делается! Так просто. Бог ты мой, как просто! И все довольны В каком же уродском, извращённом мире он прежде жил?! Вторая девушка, которую звали Тиной, кокетливо поглядывала на него, теребя косу. У неё были весёлые зелёные глаза и пухлые губки бантиком. У него не было женщины уже больше месяца, и к такому посту он не привык Желание накрыло его так, что в глазах стало как-то нечётко.