Это что такое?! Просипел Кенка, от изумления лишившись дара речи. Глаза его, и без того слегка выпученные, выкатились из своих глазниц, словно у рака. Кто посмел Как ты что рехнулась?!!
Рехнулась?! Девушка была бледной, но на лице ее была написана отчаянная решимость. Ярехнулась?! Да, рехнулась! И, оттолкнув слугу, внезапно бросилась к нему и замахнулась ножом.
И не смогла ударить быстро, хотелаи промедлила, решиться убить отца оказалось легче, чем сделать это на самом деле. Слуга бросился к ней, обхватил сзади руками, оттаскивая от графа. Тот сначала обмер, не веря ни одному из своих органов чувств. В его понимании, он, как отец, имел право делать со своей дочерью все, что угодно, даже, если что, и убить; но дочь, по его святой вере, обязана была чтить его и испытывать перед ним трепет. В этот миг словно небо раскололось над ним, и мир рухнул. Дочь! Его собственная дочьбросилась на него с ножом?!
Дьявол! Выкрикнул он не своим голосом, вскакивая. Тыдьявол, не дочь! На родного отца руку Чудовище! Выхватил кинжал, но между ними встал герцог.
Стоять! Рявкнул он. Анастейша! Что на тебя нашло?!
Он убил Вэла! Крикнула та, не прекращая вырываться. Он убил моего Вэла, это он, он убил его, дядя! Я любила его, любила, любила!!! И зарыдала, выронив нож. Кенка побагровел.
Еще и шлюха?! Да я весь этот монастырь с землей сравняю Чему они мою дочь научили?! Что я говорю! Ты не моя дочь, тыдочь дьявола! В подвал, в самую темную дыру, и плетей
Молчать! Вновь рявкнул герцог.
Ты за нее заступаешься?! Изумился Кенка. Ты что, не видишь, что это не девушка, это отродье бесноватое
Я не отродье! Выкрикнула рыдающая Анастасия. Я любила его, и он любил меня!
Да как он мог тебя любить, дура толстозадая?! Вскинулся Кенка. Ты рот свой закрой
Он любил меня!!! Завопила Анастасия. Я беременна от него!!! Мы собирались пожениться!!! А ты его убил!!!
Не смей! Крикнул, вне себя, Кенка. Не смей такое говорить! Тварь неблагодарная, дура, за что ему любить тебя, ты сама себя видела, идиотка?!
Герцог, качнувшись вперед, ударил огромными кулаками о стол и издал такой рев, что примолкли и Анастасия, и ее отец. Герцог, зажмурясь и гримасничая, боролся с собой изо всех сил. Выдавил:
Господи есть ли есть ли что в мире более жалкое мерзкое чем отец, ревнующий дочь к молодому парню?!
При чем тутОткрыл рот Кенка, но брат его крикнул:
Заткнись! Анастейша! Вон отсюда! Я сам с тобой разберусьИ, дождавшись, пока она не выйдет под конвоем того же слуги, чуть повернул голову в сторону Кенки. Дождался?.. Дождался, Дристун?! Я говорил тебе, что девчонку надо забирать из монастыря, еще три года назад Ты держал ее там, чтобы без помех таскаться в вертеп свой поганый. Девка перезрела и сбесилась, и этотвоя вина! Он ударил кулаком о стол. Ты пацана с нею оставлял, а ты думал башкой своей озабоченной, что онмолодой пацан, а онаперезрелая девка?! Что она прыгнет на него, как только ты от монастыря отъедешь?! Теперь у тебя есть бастард Эльдебринков и озверевшая девка, но этоон повернулся и уставил в сторону Кенки толстый палец, целиком твоя вина!
Как хочешь, Кенка начал приходить в себя, но я этого так не оставлю
Валяй! Скривился герцог. Убей и дочь, как мать убил Но после этогопроваливай на все четыре стороны, Дристун, и сам разгребай свое дерьмо!
А что мнев жопу ее поцеловать за то, что она мне выблядка нагуляла и с ножом кидалась?!
Это не выблядок. Герцог перевел дух. Это Эльдебринк. Если бы ты не полез на него, как ошалевший кобель, они бы поженились.
На хрена мне восьмой сын?!
Заткнись!!! Теперь тебе и восемнадцатый не светит, придурок! Если только мы не обратимся к Анвалонцам, не объясним ситуацию и не предложим им новый марьяж.
Чего?! Опешил Кенка.
Что слышал. Герцог пошел, вновь уселся в кресло и жадно набросился на копченые желудки. Пусть спасают ситуацию. Их мальчишка обесчестил твою дочь. Она носит их внука. Сыновей у них, как грязи, пусть женят одного из них на Анастасии.
А они так и бросились родниться! Фыркнул Кенка, не желая отказываться от мечтаний о том, как станет тестем герцога Элодисского.
Согласен: предложение не особо выгодное. Учитывая ситуацию с мальчишкой, почти безнадежное. Но другого выхода у нас нет. Кому еще мы ее сунем с животом? Хлорингам? Забудь. Лефтеру, Бергстремам? Кюрманам?.. Идиот Господи, какой идиот! За что мне такое у»»ще вместо брата?!
А она, значит, будет сидеть и угорать, да?! Возмутился Кенка. После того, что сделала, после того, что с ножом, с ножом на родного отца
Посидит взаперти, остынет. Покается. Вздохнул герцог. Хватит. Ты уже ею распорядился, как надо. Я сам теперь ею займусь. Девка-то, он помолчал, смакуя вино и пытаясь отдышаться и успокоиться, не дура, и не рохля. Всю жизнь, считай, в монастыре просидела, а ведь смогла и удрать, и сюда добраться Хоть кто-то в нашей семье, после меня, на что-то дельное способен. Только нужно дурь-то из ее головы выбить, и умные мысли ей внушить. Но займусь этим я, а не ты. Ты уже все, что мог, испоганил и испортил.
А ты не забыл, что дочь этомоя, а не твоя?! Кенка был так возмущен и шокирован, что решился, неслыханное дело, на открытый бунт. Ты малолеток тискаешь и даже жениться не сподобился, а теперь
Молчать! Грохнул кулаком по столу герцог. Мои делаэто мои дела, они с твоими извращенствами ничего общего не имеют! Все! Наделал делов! Хватит!!! Теперь я буду твое дерьмо разгребать! Пошел вонОн задохнулся, побагровел так, что даже Кенке стало страшно. Герцог замер, закрыл глаза, и Кенка вдруг так испугался цвета его лица и синих губ, что струсил, подался к нему:
Тит Братишка Медикус! Где эта клизма медицинская, мать ее?!
Доктор вполне оправдал свою репутацию и свое содержание, пустив без промедления герцогу кровь, дав ему какое-то свое лекарство, велев уложить его особым образом и выхаживая его почти сутки. Герцог реально был близок к смерти, как никогда, и Доктор чувства при этом испытывал сложные. С одной стороныон терял могущественного покровителя, защиту от Барр. С другойХлоя издевалась над ним так, что Доктор света невзвидел белого благодаря ей. Он прошел за самое короткое время все стадии, что проходит взрослый, которого выбрал объектом своей травли ребенок. Если за этим ребенком стоял могущественный взрослый, и если тронуть этого ребенка было смерти подобно. Доктор пытался угрожать, потомигнорировать, и, наконец, задабривать. Не помогало ничто. Ни попытки взывать к здравому смыслу, ни мольбы даже: «Оставь меня в покое!». Хлоя оказалась не просто коварнойона оказалась очень изобретательной и не по годам умненькой девочкой, и вдобавок, полностью подчинила своей воле младшую Дафну, которую заставляла так же измываться над Доктором, чтобы у герцога не появилось неизбежное подозрение. Доктор уже несколько раз был нещадно избит, а ведь именно побоев и боли он и боялся больше всего на свете. Но это было не самое худшее, что произошло за это время с ним. Эта перемена была такой естественной и тонкой, что он даже не сразу сам понял, что с ним происходит. Просто он вдруг перестал чувствовать вкус еды, перестал получать забвение и удовольствие от опиума. Ему постоянно хотелось есть и пить, но он не только не мог напиться или насытиться, но и вкуса еды или питья не чувствовал. Он постоянно чувствовал себя уставшим, но отдохнуть не мог, ни сон, ни покой облегчения не несли. Решив, что виной всему противная девчонка, он всерьез задумался о том, как бы избавиться от нее, но та оказалась просто дьявольски хитрой: так и заявила ему, прямо в глаза, что если он попытается подсунуть ей какое-то зелье, она обвинит его в отравлении, и тогда «папочка тебя убьет, противный вонючка!». Так что, выхаживая герцога, он в то же время не мог не думать, а не лучше ли бы Но Кенка недвусмысленно дал ему понять, что если брат умрет, то и ему, Доктору, не жить, а Доктор был слишком труслив, чтобы рискнуть и проверить, так ли это?.. Полагая, что происходящее с нимследствие какой-то болезни, он пока еще надеялся распознать эту болезнь и справиться с нею.