И мечи у них были много легче — еще не шпаги, но близко. А луки почти всюду сменили на арбалеты, и били те не слабей мушкетов… до коих тут пока не додумались — к счастью. Хотя порох в ход уже пускали, больше для потехи.
Поначалу-то Светлан заходил едва не в каждое селение, ввязываясь в пространные диспуты с тамошними умниками. Но вскоре ему наскучило проповедовать — собственно, на роль миссионера он не годился совершенно. Да и относились к нему здесь скорее как к заезжему факиру, ожидая эффектных фокусов, а вовсе не глубокомысленных речей.
Продвигались быстро, поскольку не знали устали, а шагали размашисто — не хуже иных всадников. К исходу второго дня пересекли едва не полкоролевства. Особо Светлан не спешил, приглядываясь к новой стране, но время от времени они переключались на бег, проскакивая участки, где не было ни людей, ни даже ландшафтов, стоивших внимания. Иногда перемещались на изрядные расстояния, и все равно оказывалось, что на новом месте про них знают.
— Надо же, — удивлялся он. — Слава бежит впереди путников. И чем мы так запали в души?
— Не мы, а ты, — поправила Лора. — Чего странного? Разгуливаешь в сутане, вместе с ручным тигром и учеником. От подношений отказываешься, зато сам кормишь баснями.
— Короче, блаженный — да?
— Скорее уж святой.
— Какими смешными бывают люди! — вздохнул Светлан. — Достаточно напялить рясу и отказаться от излишеств, чтоб угодить в праведники.
— А еще ты усмиряешь зверюг. Разве забыл?
— Намекаешь на того медведя? Да просто я рявкнул громче — вот он и обделался с испугу.
— Но ты ж и чудеса творишь, когда припрет.
— Ага, это повышает ранг до мессии!
— Мессия — это посланник бога? — уточнила девушка.
— Э-э… некоторым образом. К тому ж он спаситель… гм… человечества, ниспосланный устанавливать царство божье. А разве я похож на монархиста?
— Похож или не похож, но правила хочешь насадить божьи. Разве нет?
— Понимаешь, главный тезис моей… э-э… доктрины, что люди ныне поклоняются вовсе не Творцу. Либо нашего создателя давно подменил самозванец вроде Оттара де Бифа, призрака-переростка, либо вместо Саваофа и вовсе пшик, эдакая виртуальная обманка, измышленная попами по своему подобию. Злобное, мстительное чудище, а не Бог. В здешних краях это особенно заметно. Но я-то знаю, что истинный Бог не таков, и своим знанием готов поделиться.
— Можно подумать, ты лично знаком с Богом!..
— Не с ним, так с его оборотной стороной. А у Сирка нет причин приукрашивать бывшего напарника — скорее наоборот. Надо признать, тот обошелся с беднягой не лучшим образом.
— Видишь? Значит, и Бог — не идеал.
— А кто спорит? Создателей, знаешь ли, не выбирают. Вот только не надо на него навешивать чужие пороки. Уж злобным он никогда не был. И если бы продолжал жить в сознаниях людей, они относились бы друг к другу добрей, во всяком случае, не стали б убивать своих же.
— А творения других богов, выходит, можно крушить?
— Пусть сперва научатся ценить ближних. А до осознания родства со всеми сапиенсами им…
— … как до неба, да?
— Во всяком случае, не один шаг.
— Да они на первом же сковырнутся!
— Может быть, — кивнул Светлан. — А может и не быть. Поглядим.
— Люди даже богатырей не считают родичами, хотя вроде — ближе некуда. А ведьмы для них и вовсе исчадия.
— Чего ж ты хотела? Страх и зависть еще не то творят. К тому ж мы впрямь отличаемся. И можно ли нас причислять к человекам…
— А к кому тогда? — фыркнула Лора. — То есть не то чтобы я очень скучала по таким братьям…
— Проблема вот в чем, — сказал Светлан. — Ну да, в мышцах даже заведомых хлипаков сокрыта мощь чудища, и иногда она проявляется, приводя в изумление очевидцев. Но жить в таком режиме все время — значит сжигать себя.