Удивившись подобному тону, я вскакиваю, подхватываю ворох раздерганных на волокна стеблей и убегаю за белоснежный, устремившийся к небу храм, но перед этим ловлю брошенный из-под глубокого капюшона заинтересованный взгляд.
Кто это? Зачем пришел? Забрать тебя из храма? подлетают ко мне сестры.
Не знаю, досадливо отвечаю я. Жрица меня отослала раньше, чем он что-то сказал. А пойдемте, подслушаем! подмигиваю им.
Девушки удивленно распахивают глаза и отшатываютсяне принято в нашем храме проявлять интерес к делам главной жрицы.
Конечно, мы все безоговорочно ей верим, знаем, что она не сделает ничего, что принесло бы вред храму и воспитанницам, но сейчас может решаться моя судьба.
Сестры продолжают жаться в углу, не решаясь последовать моему примеру, но пристально наблюдают, как я осторожно, едва касаясь босыми ногами пола, приближаюсь к приемной, где жрица как правило ведет беседы не только с посторонними, но и с нами.
насколько я помню, сиятельный, всем уцелевшим после войны храмам Аштры оставили их независимый статус, слышу спокойный голос жрицы.
«Сиятельный» Неужели, к нам пожаловал кто-то из имперской аристократии? Да, храм живет очень обособленно, но и до нас доходят слухи, например, с торговцами, а если обладаешь определенной любознательностью и смелостью, чтобы с ними пообщаться, можно узнать много чего интересного.
На нас не распространяются законы империи, и вся власть здесь принадлежит мне, а не вашему императору, продолжает жрица, но при упоминании императора ее голос едва заметно подрагивает.
да, я прекрасно помню, про ваши особенные условия, голос гостя растекается густой патокой, обволакивает. Кажется, даже приклеивает к двери. По крайней мере, отойти не могуслишком сильное любопытствок чему ведет незнакомец? Но женщинам сложно жить одним, без помощи
Мы справляемся, прохладно обрывает его жрица.
Конечно, справляетесь. Но зачем мужественно преодолевать трудности, если их можно переложить на плечи тех, кому по силам их преодолеть? Вам обеспечат безопасность, достойное существование, как положено жрицам Светлой Ашты.
А взамен? интересуется жрица, и с каждым словом ее тон становится все холоднее и холоднее.
Свободный доступ к вашим воспитанницам. Чтобы каждый желающий мог взять их в жены в любую точку империи. Неужели вы не хотите счастья всем вашим девушкам?
Этого не будет никогда, голос жрицы жесткий и ломкий, будто лед на вершинах гор, из которых берут начало наши ручьи. Ни одна воспитанница, а тем более жрица, не покинет стены храма по прихоти или приказу имперца.
Мэделин, голос гостя тоже стремительно холодеет. Сейчас я стараюсь договориться с вами по-хорошему. Вы укрылись в горах, отгородились от всех высокими стенами, устроили здесь рай под облаками и совершенно не представляете, что творится внизу, на земле, напористую речь гостя прерывает смешок жрицы. Урожаи становятся все скуднее, скот болеет и гибнет, женщины не могут забеременеть, а те, кому удается, не в силах разродиться. Ваши девушки нужны стране.
И кто же во всем это виноват? ничуть не проникшись словами гостя, интересуется жрица. Мы не вмешиваемся в дела империи, только оказываем посильную помощь тем, кто в ней нуждается и готов принять, к кому благоволит Ашта.
Если вы не примете мое предложение, жрица Мэделин, мы можем действовать и по-плохому, и привести войска к вашим стенам.
Войска против стайки девушек, защищенных только покровительством Ашты и молитвами? Действительно, храбрые воины, слышу, как жрица усмехается и скрип дерева по камнюкажется, она поднимается из кресла. В таком случае вы добьетесь лишь того, что храмы Ашты опустеют, а земля окончательно погибнет. Вы этого хотите? Потому что так и будет. Дочь Ашты нельзя ни к чему принудить. Благословение богини дается только добровольно.
К Баргу ваше благословение! рявкает гость. Я всего лишь хочу, чтобы люди перестали голодать, земля снова стала плодородной, а люди не умирали так быстро.
Это и есть благословение Светлой Ашты, ласково, словно несмышленышу, объясняет жрица, и насильно вы его не получите. Не получите, пока в ваших сердцах столько злобы, жадности, ненасытности. Просветлейте душой, и сами удивитесь, насколько изменится ваша жизнь.
Упрямая женщина! снова скрип и глухой удар о стену. Испуганно прикрываю рот, чтобы не вскрикнутьнеужели незнакомец презрел закон гостеприимства и поднял руку на жрицу? Добьешься только того, что все ваши храмы сравняют с землей, а девчонок заберут и сделают рабынями. Этого хочешь?
Мы не покинем храм.
Останетесь под камнями?!
Ответом ему служит полнейшее молчание.
Глупая упрямая женщина!
Незнакомец распахивает дверь раньше, чем я успеваю отскочить. На мгновение сбивается с широкого шага и сверлит меня взглядом из-под капюшона. Мне бы испугаться, но слова жрицы придают силя дочь Ашты и несу ее благословение! Вскидываю голову, расправляю плечи и не отвожу от мужчины упрямого взгляда.
Дуреха, хмыкает он. Если в твоей головке есть хоть крупица разума, то беги, спасайся, пока сюда не ворвались мужчины.
Вы не запугаете меня! шепчу я, но мужчина уже проносится мимо, только плащ, взметнувшийся за его спиной темными крыльями, оглаживает лицо и плечи.
Элина? Что ты здесь делаешь? как ни в чем не бывало, из приемной грациозно выплывает жрица. Отправляйся в свою комнату и не выходи, пока я не разрешу. Ты наказана, как всегда спокойно говорит она, и по тону совершенно незаметно, что ей только угрожали.
Наказания следовало ожидать, и я без возражений покорно отправляюсь к себе.
Глава 4. Свадьба
Несколько дней я сидела в своей скромной, как и у сестер, комнатке. От нечего делать, измеряла ее шагами: двенадцать в длинуоказываюсь у высокого и узкого окна, через которое, если отодвинуть легкие шторы, можно увидеть цветущий сад; шесть в ширинупрохожу от небольшого столика, на котором лежат подготовленные для связывания волокна растений, к узкой кровати, застеленной белоснежным покрывалом, в ногах кровати небольшой шкафчтобы хранить мой скромный гардероб, больше и не нужен, а с другой стороны ширма, отгораживающая подставку с глубоким тазом и кувшин с водой.
Несколько раз в день меня навещали сестры с едой и водой, присаживались на кровать и, сверкая любопытными глазами, расспрашиваличто же я такого услышала?
Я только отнекивалась. Не говорить же им, в самом деле, что того и гляди наш храм будет разрушен, а девушек превратят в рабынь, и тогда этот мир уже ничто не спасет.
У меня самой от таких мыслей внутри все дрожит и холодеет, не хватало еще сестер пугать раньше времени. Может, и обойдется все.
Тебя верховная жрица вызывает! в мою комнату врывается зарозовевшая Ялина и отрывает от унимающего тревогу сплетения растительных волокон. Расскажешь потом!..
Бездумно киваю, откладываю получившуюся длинную нить и встаю. Покачиваюсь от волнения, но беру себя в рукижрица ждать не любит.
Привычным, почти неслышным шагом, скольжу мимо таких же, как у меня, дверей, по лестнице вниз, обхожу непосредственно храмовую часть и приближаюсь к приемной, у дверей которой узнала столько нового.
Заммраюа. Глубоко вдыхаю, выдыхаю и стучу.
Элина? Заходи, приглашает жрица. Садись, кивает на грубоватый, но очень удобный и мягкий, благодаря подушке, стул. Я приняла решение о твоей дальнейшей судьбе.
Не обращая внимания на знакомые с детства шкафы, заполненные толстыми томами с делами храма, я неотрывно смотрю на сплетенные и побелевшие от напряжения пальцы жрицы.
Ты все слышала и знаешь, какую судьбу нам уготовили имперцы. Но они сами себя погубят, жестко усмехается она. Я ни разу не видела на лице всегда доброй и мягкой жрицы такого сурового выражения. Как только исчезнет последняя жрица, Ашта уйдет из этого мира, и придет вечный холод, но я хочу сберечь тебя
Жрица молчит и до хруста сжимает пальцы. Я тоже молчу и жду. От напряжения виски начинает ломить, но я терпеливо сижу.
Ты выйдешь замуж.
Что?!
Даже зная, что рано или поздно это произойдет, я теряю дар речи, а рукой невольно прикрываю горло, будто защищаюсь.