Мне передали, что после отказа Дикрей страшно разозлился, а я впервые пожалела, что давней ночью не настояла и не отдалась любимому. Препятствия делают чувства острее. В восемнадцать я была уверена, что Толл моя единственная любовь на всю жизнь.
Брат потирал руки, что так легко отделался от сына купца, но на следующий день на стол легли двенадцать тысяч золотых монет.
Этого достаточно?
Я не могла оторвать глаз от моего Дикрея. Он сделался настоящим мужчиной: крепкий, как дуб, что рос под окнами спальни, вьющиеся волосы, густой гривой падающие на лоб и делающие мерцание черных глаз еще загадочнее, упрямо сложенные губы и утративший мягкость подбородок, на котором теперь топорщился не юношеский пушок, а настоящая щетина. Как мне хотелось прикоснуться к той щетине щекой! Глупое желание, но все во мне хотело этого мужчину. Я даже сжала ноги, подстегивая приближающуюся волну наслаждения.
Эта тайна навсегда останется со мной. Теперь, когда выкуп выплачен, не будет нужды представлять, как мое тело покрывает поцелуями Дикрей, как находит пальцами жаждущий прикосновений бугорок, как потом входит в меня, а я кричу, кричу Больше не придется сжимать губы, гася стоны, и самой воровато находить горошину удовольствия. Теперь только он, только его руки.
Все пошло не так. Судьба имеет обыкновение посмеяться над нашими мечтами.
Глава 3. Выбор
Движение кареты убаюкивало. Я забыла, что напротив меня сидит король, сама не одета, а покрывало, кое-как запахнутое на спине, сползает.
Мой сон был тревожен. Я видела, как тащусь по темному переходу, освещаемому трепещущим огнем свечи, под ногами хлюпает вода, а стены осклизлые, и дотрагиваться до них все равно, что прикасаться к дохлой рыбе. Пахнет гнилыми водорослями и морем. Неимоверная слабость заставляет передыхать, едва ли сделав тройку шагов, но детский плач зовет, и я иду, иду, иду. Только-только забрезжил свет, и я облегченно выдыхаю, что трудный участок пути позади, как на стены наползает тень, и тут же в узкий проход врывается яростная волна. Меня отрывает от земли и несет, словно щепку, попавшую в водоворот, увлекает в подземелье, ударяет о камни. Горько-соленая вода везде и спасения нет. Я кричу, но меня не слышат. Я сама себя уже не слышу, и последнее, что успевает выхватить сознаниеэто хоровод кружащихся вокруг меня жемчужин. Ярких, чистых, несущих в себе свет.
Проснулась я от того, что меня тормошили за плечо. Закашлялась, будто действительно только что тонула: на губах даже чувствовался вкус соли.
Вытри, у тебя кровь, надо мной стоял король и протягивал носовой платок с монограммой «ТIII» Таллен Третий. Я приложила приятно пахнущую ткань к носу и виновато подняла глаза.
Тяжелая ночь, да? спросил он, усаживаясь на место. Дернул бархатную ленту над головой, и карета послушно тронулась, а король вновь вернулся к равнодушному созерцанию видов за окном.
Я поднялась. Поправила покрывало на груди. Вытянула шею, чтобы посмотреть, далеко ли уехали от «Дикого вепря». Мы пересекали пустошьунылые пейзажи с тронутыми первыми заморозками седыми травами. Уже кончились болота, где по осени поднимались на крыло утки, остались за спиной подернутые желтизной леса и убранные поля, улетала в прошлое моя тихая жизнь в «Диком вепре».
Куда мы едем?
Король вздохнул, посмотрел на ногти одной руки, потом другой.
Ненавижу ходить без перчаток, произнес он, явно не намереваясь отвечать прямо. Я забыл их в твоей спальне, поэтому вернулся сам. Не мог допустить, чтобы слуги застали тебя такой. Но лучше бы послал их, он перевел взгляд на меня, и не было в нем ни капли сочувствия. Лишь брезгливость, которая больно ранила сердце. Мне не понравилось то, что я увидел. Это было по-скотски
Дикреймой муж, ноя собиралась сказать, что не оправдываю его, и нет моей вины в том, что со мной ТАК обращались мужчины. Оба мужчины.
Уже не муж. Храмовые записи уничтожены. Пока ты спала, вернулся человек, посланный уладить твои дела.
Что теперь будет со мной? и опять я не решилась сказать, что вовсе не по моей вине кому-то пришлось улаживать дела.
Еще не решил. Сначала покажу тебя лекарю.
А если у меня будет ребенок?
Наихудший вариант. Я не приму его даже как своего бастарда.
Но до этого вас не смущало, что я проведу последующие ночи с Дикреем
Тогда ты была замужем.
А теперь? Кто я такая теперь? в волнении я совершенно забыла, что передо мной самый могущественный человек королевства. Невысказанные слова рвались наружу.
Теперь ты женщина, с которой король провел всего лишь одну ночь. Но поскольку твое тело успело познать другого мужчину, я ни за что не признаю ребенка, Таллен Третий поморщился. Ему все больше и больше не нравился наш разговор. Мне в этот момент хотелось вцепиться в его холеное лицо. Я не намерен всю жизнь сомневаться, мой он или того скота.
Я заплакала. От бессилия, от несправедливости. От обиды за еще нерожденное дитя.
Прекрати, он отвернулся к окну. Думаешь, мне самому нравится, что я проявил минутную жалость, а теперь вынужден заниматься твоей судьбой?
Карета дернулась и остановилась.
Что еще? с досадой произнес Таллен.
За окном вырос всадник, больше похожий на медведя, чем на человека. Кустистые брови, борода лопатой и буравящий взгляд маленьких глаз. Он твердой рукой удерживал пляшущую в нетерпении лошадь.
Ваше Величество, засада! крикнул он. Как вы и думали!
Сколько их было? король тронул позолоченную ручку двери, и та бесшумно распахнулась. Он не вышел из кареты, лишь слегка наклонился, чтобы его лицо не скрывала тень. Я впервые хорошо рассмотрела человека, сломавшего мне жизнь. Прямые волосы лежали на широких плечах, на тон темнее, почти черные брови и аккуратная бородка. С выраженной горбинкой нос и капризные чувственные губыневероятно красные на бледном, не тронутом дневным светилом лице. И неожиданно светлые, как летнее небо, глаза. В предрассветной мгле, и позже, в сумраке кареты, они казались мне сродни грозовой туче. Короля нельзя было назвать писаным красавцем, но в нем чувствовалась магия власти. Таким хочется подчиняться и находить в этом болезненное удовольствие.
Карету поджидали человек тридцать. В живых осталось не больше дюжины. Мы ее мужика не тронули, бородач дернул головой в мою сторону, и я смутилась, что меня застали за разглядыванием короля.
Где он? Таллен был полностью поглощен разговором.
Да тут, за поворотом. Они перевернули поперек дороги телегу. Так мы его к этой телеге и привязали. Лютый, гад. Парюту одним ударом кулака свалил.
Жив?
Жи-и-ив. Куда денется? бородач усмехнулся в густые усы. Полморды синей, на одно ухо оглох, но жив.
Веди, Таллен поднялся, подскочившие слуги опустили ступеньку. Чего сидишь? мазнул взглядом по мне. Пошли. Судьба хочет, чтобы ты еще раз увиделась со своим
Договаривать не стал, протянул руку.
Стыд сковал мое тело. Покрывало наброшенное на грудь совсем не скрывало того, что было сзади, а перевернуть его у всех на глазах я не решалась, поэтому замотала головой и отодвинулась в дальний угол.
Король опять вздохнул.
Вокан, ты побрился бы что ли? С бородой на медведя-шатуна похож. Видишь, девушка тебя боится.
Бородач загоготал и, тронув коня, скрылся с глаз долой.
Таллен неторопливо расстегнул камзол и стянул с себя рубашку. Кинул мне на колени.
Одевайся.
Сам, подхватив верхнюю одежду, скрылся за дверью.
Я суетливо освободилась от покрывала, натянула пожертвованную с королевского плеча вещь и, поднявшись, оправила ее. Ниже колена, но
Дверь вновь распахнулась, впустив холодный воздух и запах преющей травы.
Король, в накинутом на голый торс камзоле, изучающе посмотрел на мои босые ноги с подсохшими кровавыми подтеками.
Вокан! Приведи моего коня.
Мне ни разу не приходилось сидеть в одном седле с мужчиной. Рука короля поперек моего тела напомнила о ночи, когда он так же прижимался ко мне. Несмотря на стылый ветер, я чувствовала, как загорелись щеки. Не знаю, думал ли о том же Таллен, но его ладонь чашей сомкнулась на моей груди, и пальцы ощутимо сжали сосок.