Не тратя времени на словак чему теперь слова? Орис бросился на Стрижа. Несколько секунд они катались по полу, словно взбесившиеся коты. Трещала мебель, что-то внизу верещала Сатифа, но Орису было все равно. Он сосредоточился на одной мысли: убить! Но тело подводило, удары не достигали цели. Знакомый ритм дыхания, годами отработанные движения, даже запах соперникапривычный и роднойкричали: это не всерьез! И удары, что наносил в ответ Стриж, не отличались от сотен нанесенных раньше, когда они еще были братьями.
Бесплодную драку прервал свалившийся кувшин.
Грохот, брызги воды, летящие осколки, кровь на плече брата.
Оба вмиг вскочилиспина к спине, в поисках настоящего врага. И тут же отпрыгнули, никого постороннего не обнаружив.
Ну? спросил Орис, облизывая содранные костяшки пальцев.
Что ну? Полегчало? Стриж растянул разбитые в кровь губы.
Почему? Орис мягко, по-кошачьи, подступал к Стрижу.
Надо было.
Оба хищно кружили по комнате, ни один не решался напасть.
Ты не забыл, что он мой отец?
Не забыл.
От холодного тона Стрижа вновь вспыхнула ярость.
Ты проклятый ублюдок! выплюнул Орис и прыгнул, подминая Стрижа под себя и нанося быстрые сильные удары. Сквозь алую пелену он не сразу заметил, что брат не сопротивляется, только прикрывает локтем глаза и прячет кисти рук.
Что не дерешься, шисов дысс? отвесив последний удар, он отскочил на несколько шагов. Трусишь?
Угу. Отняв от руку от лица, Стриж поморщился и сплюнул кровью. Именно.
Он не спешил подниматься, словно предлагая Орису продолжить. А может быть, прийти в себя и полюбоваться на дело рук своих: на ребрах наливался синяк, ссадины на руках и груди кровоточили, волосы над левым виском слиплись и потемнеликажется, Орис приложил братца о ножку табурета.
Вставай, багдыр`ца.
Хочешь добить? Давай. Стриж поднялся и нехорошо ухмыльнулся. Так пойдет, или ножик дать?
Он демонстративно медленно вытащил из-за спины ножконечно, как можно было забыть, что безоружным Стриж не бывает никогда! и метнул Орису под ноги. Доска завибрировала. Орис кинул взгляд вниз, на подрагивающую рукоять, потом на Стрижа быстро выдернул нож, не отрывая глаз от шисова ублюдка? Или все же брата?
Ну? Тот спокойно стоял напротив, опустив руки. Или все же поговорим?
Не о чем с тобой разговаривать.
Сжимая рукоять, Орис рассматривал Стрижа. Что-то с братом было не так. Чтобы он отказался подраться? И выглядит, как старик.
Тебе видней.
Ты шакалий сын. Ты убил моего отца. Ты покойник, выговорил Орис простые и правильные слова. Но метнуть нож в беззащитное горло не мог. Ведь не увернется.
Угу. Стриж передернул плечами, словно в нетерпении.
Дери тебя шис! выдохнул Орис, бросая нож.
С чистым звоном лезвие вонзилось в стену позади Стрижа, смахнув по пути пару соломенных волосков. Как Орис и подозревал, шакалий сын и не пошевелился. Только грустно усмехнулся, напомнив шкодного мальчишку, которого за вечную улыбку до ушей дразнили лягухом.
Будешь ты драться или нет?
Не буду.
Почему?
Потому. Отвернувшись от Ориса, Стриж намочил полотенце в умывальнике и приложил к разбитой голове. Хочешь сдохнуть, пойди утопись. Я тебе в этом не помощник.
Орис опешил от такой наглости. Но в уголке сознания закопошилась здравая мысль: если брат справился с самим Мастером Ткачом, что для него он, Орис? На что он вообще рассчитывал, набрасываясь на Воплощенного? Не говоря уже о том, что подумать просто забыл. Видел бы отец
Да, наставник велел сказать, чтобы ты не вздумал перечить Седому. Стриж продолжал промокать кровь с плеча.
То есть?
Он будет главой гильдии.
Да пошел он! По закону новый Мастерты.
Не выйдет. У меня короче, сделаешь умное лицо и подтвердишь, что уважаешь выбор совета мастеров.
Так они и поверили.
Не твои беды.
Ладно, с Седым разберемся потом Стриж!
Да?
Брат наконец обернулся, и Орис понял, что мстить больше не хочет. Дурь это, терять и отца, и брата. А вот выяснить, что же у них такое произошло, надо.
Пойдем, что ли, завтракать? Сатифа оладий испекла. К твоему возвращению, шисов ты дысс.
Глава 4. А был ли Тигренок?
Одной из особенностей сильных шеров является непроизвольное влияние на погоду. Особенно это относится к шерам водной и воздушной стихий, принадлежащим к королевским семьям. Один из самых известных случаев такого влияниясемидневный дождь, накрывший всю территорию империи после победы над Школой Одноглазой Рыбы. Некоторые утверждают, что виной его была Ольберская королева Киллиана Стальная, ради мира в империи убившая своего возлюбленного, одного из личных учеников Ману.
Ученые отрицают возможность того, что причиной погодной аномалии послужила непосредственно смерть самого Ману, называющего себя сыном Синего Дракона.
2 день журавля
Шуалейда шера Суардис
Она проснулась от холода. В окно задувал мокрый ветер, шуршал в ветвях каштана дождь. Остатки сна тоже были холодными и мокрыми: кривая зеленая луна, темные дома и страшная крылатая тварь, воющая посреди мостовой.
Шуалейда поежилась, не открывая глаз. Потянулась к любимомуи наткнулась на кусок металла на остывшей подушке. Не желая верить, зажмурилась. Позвала:
Тигренок!
Никто не откликнулся, только ветер хлопнул рамой.
Шу открыла глаза, оглядела комнату, остановилась взглядом на паре вешалок: ее платье для сегодняшнего обеда висело на месте, одежда Тигренка исчезла. Под вешалкой валялись лишь шелковый платок и кружевные манжеты, оторванные от сорочки. Мальчишка Истерический смех заворочался в груди, выплеснулся кашлем, отдался тошнотой и болью в висках. Игрушечная птичка, когда-то подаренная Даймом, разразилась щегловой трелью. Шу смахнула с лица дождевые капли и хотела улыбнуться его заботе, но губы не слушались, замерзли.
Подобрав одеяло и закутавшись, Шу сползла с кровати, подошла к вешалке, подняла оторванные манжеты, поднесла к лицу. Они пахли пылью, словно пролежали год в сундуке. Только пылью.
Она отбросила ненужную тряпку в камин, проследила, как кружева вспыхнуливеселыми желтыми бабочками. Снова оглядела комнату в поисках чего? Она сама не знала, что ищет, пока не наткнулась на забытую в кресле гитару. Вдруг показалось, что не было никакого металла на подушке, что Тигренок где-то рядомверно, он снова пошел за цветами? Не мог же он оставить свою любимую гитару!
Потеряв по дороге одеяло, Шу подскочила к окну, высунулась под дождьтеплый, чудный дождь! Дождь пах им, любимым, он был совсем рядом
Туфли валялись под окном. Одна у самой стены, втораяв поломанных кустах айвы шагах в десяти. На колючках болтался атласный рукав, трепыхались под дождем клочья батиста. По краю сознания скользнуло удивление: слишком далеко для прыжка из окна и высоко, четвертый этаж. Он не сломал себе ничего? Может быть, ему больно и нужна помощь?
Не рассуждая о том, хочет ли он помощи от нее, Шу метнулась прочь из тела, искать егопо всему дворцу, по парку, по городским улицам
Тигренок был на площади Единорога. В доме маэстро Клайво. И ему в самом деле было больно: треснувшее ребро, разбитый рот, рана на голове. Правда, это все не мешало ему уплетать оладьи в компании самого маэстро, какой-то старухи и парня лет двадцати. О чем они разговаривали, Шу не стала слушать. Ему весело, он дома, а злобная колдунья, которая держит менестрелей в рабстве, осталась далеко.
Не то кашель, не то смех заставил ее согнуться пополам и схватиться за подоконник, чтобы не вывалиться из окна. Дождь хлынул с новой силой, потемнело. Оторванный рукав на колючках хлопал на ветру, мечтая улететь в небо. Как сказал Дайм, ласточки не поют в неволе? Или стрижи не поют, какая разница. Пусть летит, подери его ширхаб. Прочь!
Не обращая внимания на сотрясающий ее кашельнет, смех, это же так смешно, правда? Шу выдернула из кустов все, что осталось от Тигренка. Туфли, рукав от камзола и клочья сорочки полетели в камин вслед за кружевами. Туда же чуть было не отправилась гитара, но в последний момент Шу остановилась. Гитара не виновата, что ее владелецтупой троллий дысс. Менестрель нюханный.