Шу глянула на комок фетра в своих руках, подняла глаза на Бален. Подруга уже нарядилась сашмирской одалиской и строила глазки купчине в безразмерном тюрбане и цветастых шальварахкупчиной был Энрике. С усами по восточному обычаю он выглядел глупо и удивительно мило. Зависть кольнула под ребра и засела там занозой: почему у нее нет любимого супруга, который понимает с полуслова, носит на руках и смотрит так злые боги! Вот если бы Тигренок
Беру. Шу швырнула шляпу на груду разноцветных тряпок. К этой павлинье перо, к тойстраусовое. И на рубаху добавьте кружев, что за пираты без кружев?
Мадам, громко подумав об «этих сумасшедших шерах, плюс семнадцать золотых», выдернула из рук помощника ослепительно лазурный камзол с разрезными рукавами, буфами и накладными плечами.
К павлиньему перу, ваше высочество. Она поклонилась, подавая камзол Шу. Извольте примерить.
О да, отозвался Кай, обряженный в оранжевый колпак с меховой оторочкой, накладную бороду и расшитый жилет из змеиной кожи: парадный наряд гномьих старейшин, которые много веков назад подписывали союзный договор Дремстора с Суардисами. В этом ты будешь неотразима. Ни одно зеркало не возьмется!
Шу старательно рассмеялась его натужной шутке. Она бы с удовольствием послала маскарад к ширхабу лысому и осталась дома, с книгами. Или отправилась бы куда-нибудь в Зуржьи пустоши, только бы не надо было снова улыбаться, интриговать и надеяться, что сейчас из-за маски блеснут синие глаза, а всего единожды слышанный баритон спросит: «Ты ждала меня, Шуалейда?»
Зато ты с этой бородойстрашный ужас гор, наморщила нос она. От тебя все девушки разбегутся.
Не разбегутся, хмыкнул брат, но бороду сорвал. А что наденет Таис? Поведай мне, о великий прорицатель! затянул он дурашливо.
Не надо быть менталистом, чтобы знать: шера Альгредо заказала костюм королевы фей, вместо Шу отозвался Зако. А вашему величеству отлично подойдет плащ Золотого Барда. Если, конечно, Шу не успеет первая.
Фи, наряжать менестреля менестрелемпошло. Мой Тигренок будет пиратом!
В дальнейшем споре о нарядах Шу принимала самое живое участие. Со стороныособенно со стороны башни Рассветанаверняка казалось, что вся компания искренне веселится. Вот только тянулось это веселье невыносимо долго. До самого обеда.
Запеченные на углях перепела и апельсиновое суфле не лезли в горло. Ардо казалось горьким, шоколадсоленым. А на десерт паж принес еще одно приглашение от Ристаны, теперь уже для всех. Похоже, Бастерхази надоело ждать, когда же Шуалейда поверит в его ложь и отдаст Тигренка сама.
Мы предпочитаем собачьи бега, ответил Кай и кивнул на Шу. А вот их высочество придут послушать тенора.
Непременно, приторно улыбнулась Шуалейда. Опера после обедаэто так свежо и изысканно. И передай ее высочеству, что мой менестрель сегодня петь не будет. Он не в голосе.
Глава 5. Об опере и касторке
Законом империи никогда не возбранялись эксперименты по перемещению души в другое тело, возвращению памяти прошлых воплощений и т. п. Все, что касается существования души, памяти и перерождения, всегда было и будет прерогативой Двуединых. Следовательно, успех либо неудача подобных опытоввсецело в их воле. Однако все, что касается жизни и безопасности граждан империи, было, есть и будет в ведении Магбезопасности. Следовательно, МБ обязана следить за тем, чтобы все подобные эксперименты проводились в рамках законности. То есть все участники данных экспериментов были либо совершеннолетними гражданами, выразившими нотариально заверенное согласие со всеми возможными последствиями, либо недееспособными (лишенными прав) гражданами, к примеру, приговоренными к смертной казни.
2 день журавля
Рональд шер Бастерхази
«Не в голосе!» буркнул Роне под нос и отвернулся от зеркала.
Он был зол. На убийцу, сумевшего удрать. На Ристану, в упор отказывающуюся видеть идиотизм собственной идеи убить Шуалейду руками гильдии. На Шуалейду, глупую девчонку, то таскающую убийцу за собой на веревочке, то запершую его в башне именно тогда, когда он должен быть рядом с ней!
Роне искренне надеялся, что она приведет мастера теней в покои короля, и там можно будет до него добраться. Деликатничать, зная возможности Воплощенного, он не собирался. К тому же достаточно будет показать капитану Герашану кусочек вчерашних воспоминанийи его помощь обеспечена.
Наверное.
Почему Дюбрайн не избавился от убийцы, Роне не понимал. Ведь он мог, совершенно точно мог. Вместо этого он оградил его барьером. Защитил от Роне.
Ну не бред ли?
Роне поморщился. Слишком много бреда для одних суток. Один только его сон чего стоит. Такой реальный, такой Шис! Ведь Роне почти поверил, почти
Треснув по зеркалу, в котором глупые детишки продолжали развлекаться яркими тряпками, он упал в кресло и зажмурился.
Дайм. Его голос. Его прикосновения. Его божественный свет. Этот свет до сих пор мерцал под закрытыми веками, дразнил и издевался. Как же хотелось поверить, что Дайм в самом деле приходил к нему ночью. Что ему не все равно.
Ведь мог же? Они уже встречались во сне, даже не вдвоем, а втроем. Только тогда все было иначеРоне прекрасно знал, что это сон, и создавал его вместе с Даймом и Шуалейдой. И выходили они из сна вместе, осознанно, и никаких лакун в памяти, изменчивых картинок и потерянных слов
Проклятье! В этом шисовом сне даже его сломанная лодыжка срослась так, будто ее лечил Дайм. И рана на плече, оставленная когтями Воплощенного, тоже. А еще перед глазами так и стояла невероятная картина: огненные отблески на коже обнаженного Дайма, на груди и внизу живота, на предплечьях и ногах, словно светлый шер почему-то захотел быть похожим на Роне и вырастил на теле волосычего, разумеется, ни один шер в здравом рассудке не сделает никогда. Остальное же содержание сна размывалось, плыло и ускользало. Именно так, как бывает с обычными снами.
Измученный болью и неопределенностью, Роне с утра даже прозеркалил Дайму. Но не застал в его комнате: пустой, словно нежилойтолько груды отчетов на столе и записка, придавленная алой розой!
Сердце замерло, словно боясь спугнуть надежду: ведь это ему, правда же? Дайм знал, что Роне не вытерпит, свяжется с ним, и написал для него
«Буду через пару дней. Срочные дела. Люблю тебя, Дайм», прочитал Роне, зажмурился просто так, а не потому что глазам стало мокро от счастья, такого острого, что больше походило на боль. Просто так так бумажка явственнее пахнет морской свежестью, соснами, и розой. Алой.
Розой?
Дайм никогда не дарил ему розы, что за глупости, дарить темному шеру розы! Вот Шуалейде
Записка выпорхнула из замерзших пальцев и спланировала на пол.
Нет, не на пол. Роне аккуратно поймал ее воздушным потоком и вернул на место. Вместе с проклятой розой. Шуалейда получит свою записку, и розу, и признание в любви. Роне не собирается вставать между Даймом и той, кого Дайм любит. Ему достаточно просто знать, что Дайм уехал по делам. Срочным. Таким срочным, что не успел даже пары слов сказать своему бывшему любовнику.
Ну и ладно. Ничего неожиданного. Сны это сны, а реальность это реальность. В конце концов может быть, Дайму в его делах нужна будет помощь полпреда Конвента? Они неплохо работали вместе.
Еще бы понять, куда светлый шер сорвался так срочно.
Поиск по всему Суарду тоже ничего не дал. Дайма просто не было. Либо он очень хорошо оградил себя непроницаемыми для связи барьерами, либо да нет же, он не может быть у Шуалейды. Если Дайм ночевал у нее, и убийца у нее По логикепосле этого труп убийцы даже класть в траву бы не понадобилось. Нечего потому что класть. Но Вот записка для Шуалейды, а вот сама Шуалейда. Выбирает для убийцы пиратский костюм и заявляет, мол, «менестрель не в голосе».
Проклятье! Почему гениальная идея попросить у нее прощения не пришла ему в голову на месяц раньше, а? Может быть, если бы он помирился с ней сразу когда только вернулся из Хмирны Может быть, ему показалось, что она была готова броситься ему на шею тогда, в парке а может быть, и нет. Ну и дубина же он. Все, как Паук говорил. Тупая бесполезная дубина.