Глава 3
Я переоценила себя, говоря, что не испугаюсь железного чудища. Стоило мне увидеть это жуткое строениепаровозя двести раз воззвала к богам. Глупый страх, сравнимый с тем, что испытывает маленький зверёк перед хищником, сковал тело. Пронзительный свист, пышущие дымом трубы, снующие вокруг людивсё это дрожью отзывалось в моём теле. Ноша оттягивала руки, намекая, что пора бы уже занять своё место, но я продолжала разглядывать локомотив, боясь даже представить, как он будет тащить за собой состав из десятка вагонов.
Жуткое зрелище, но это только на первый взгляд,я обернулась на голос, не сразу осознав, что со мной заговорили на донгском. Разрозненные мысли никак не собирались в кучу, но я смогла отметить, что у мужчины раскосые глаза и западный нарядсветлый, фривольно расстёгнутый пиджак, брюки со стрелочками и блестящие туфли. Он сжимал в зубах сигарету и улыбался.Вам в этот поезд? Я помогу занести багаж.
Я тряхнула головой и отступила на шаг.
Я напугал вас больше, чем поезд?
Нет, проститея поспешила к своему вагону. Мужчина пошёл следом и первым заскочил в поезд. Он протянул мне рукусовершенно вежливо и лишь потому я её принялаи помог затащить по лестнице багаж.
Приятной поездки, мисс,и он выскочил на перрон, продолжив свой путь дальше вдоль поезда.
Интересный. Наверное, путешественникточно донгонец, а манера разговора западная, при этом сам он на Севере. Кажется, этот мужчина объездил весь мир.
Благодаря короткой беседе страх отступил на второй план, и мне стало невероятно стыдно за себя. Уверена, я выглядела просто ужаснокак кролик перед удавом, только вот кролику действительно есть, чего боятся.
Проводник проверил мой билет и проводил до купе, где я тут же устроилась, закрывшись на защёлку. Где-то через полчаса раздался очередной свист, и поезд дрогнул, начиная движение. Я вцепилась в сидение и выпрямила спину, убеждая саму себя, что ничуть не напугана. Почему-то скакать галопом без седла куда легче.
Впрочем, через пару часов страх отступил. Я расслабилась и села поудобнее, не отрывая взгляда от пейзажей за окном.
Природа Севера невероятно красива. Раньше все доступные мне пейзажи ограничивались территорией дворцаогромной на первый взгляд, но за восемнадцать лет моего заключения ставшей крошечной.
Хотя я бывала в лесу. Приходилось несколько раз выезжать на охоту, но путь всегда был одинаковкоролевские охотничьи угодья. Я и там умудрилась заблудиться, и страх остаться в снегах навечно не позволил мне насладиться природой.
Теперь за окном я видела горыогромные, величественные горы, покрытые изумрудной зеленью с белоснежным навершием, словно шапочкой. Я видела, как в Белое озеро входит Скорбная река, как с ужасающей мощью Водопад Плакальщиц бьётся о его зеркальную гладь, а из брызг рождается радуга.
Видела пастбища тонкорунных овец, видела пастухов и их псов. Видела деревеньки, что каждым домиком и покосившимся забором рассказывали мне свои истории. Не нужно было слышать слов, чтобы улыбаться от чувства странного умиротворения внутри.
Солнце спряталось за горизонтом, а значит, вскоре поезд должен подойти к станции Северо-Восточная. Я взяла свои вещи и направилась в уборную.
По узкому коридору, шатаясь, шла продавщица сладостей. Наверное, я шаталась точно так же. Я старалась сохранить невозмутимый вид, но нет-нет, да всматривалась сквозь мутноватые стёкла купе в сидящих то за газетой, то за чаем, то за шахматами людей.
Уборная, на моё счастье, оказалась свободной. Я закрылась на замок и надолго замерла, бездумно разглядывая своё отражение. Очнулась, когда поезд дёрнулся особенно сильновидимо, замедляет ход.
Нужно собраться.
Руки отказывались слушаться, но я методично сдирала с чемодана все декоративные детали. Добившись нужной потрёпанности, принялась за себя. С трудом открыла окно, и в лицо тут же ударил сыроватый вечерний воздух. Захотелось постоять так ещё немного, но нельзя было терять ни минуты.
Шляпка улетела в окно, за ней и перчатки. Платье пришлось изорвать на куски и пока спрятать в чемодан. Оделась в мужской костюм, зашнуровала сапоги, старые же отправила вслед за шляпкой и перчатками.
Повернулась к зеркалу и зажмурилась. Остался последний штрихволосы. Их нужно состричьвсего-то, но рука не поднимается.
Как я могу просто взять и отрезать то, что растила почти всю жизнь? Мои чёрные пряди, черта, унаследованная от матери.
Как я вообще решилась на всё это? Сбежала из дома, переоделась в мальчишку, притворилась вольным рабом, чтобы чтобы что? Избежать брака, избавиться от клетки и обречь себя на другуюпобольше и не такую красивую?
Что меня ждёт в Донге? О Вокан, старший бог, Вейла, всезнающий учитель,к кому из вас мне обращаться? Скажите, что же меня там ждёт?
(Примечание автора: Воканверховный бог Севера, у него есть дети: Вобог природы, и Канабогиня человеческой сути. Вейла (Вей Ла)бог Востока, всезнающий учитель, что ведёт под руку процветание всего сущего.)
По щекам покатились слёзы, настолько отвратительные, что мне стало тошно от самой себя.
Я жалкая. Я трусливая и жалкая. Притворилась смелой, но не могу играть эту роль до конца. И на чём же я сдалась? На волосах! На жалкий волосах, которые всё равно когда-нибудь отрастут.
Громкий всхлип утонул в шуме проезжающего мимо поезда. Лампочка замигала, словно намекаявремени нет.
Слышишь, Сяору? Времени нет. Прощайся уже, наконец, и сделай то, что должна. Разве ради слёз ты совершила весь этот путь?
Меня трясло. То ли нервы тому виной, то ли мчащийся в никуда поездне знаю.
А разве поезд мчится в никуда?
Я взяла прядь волос и состригла её по самый висок.
В никуда? Я же брала билет до свободы, так почему же сейчас не верю в это?
Но разве в Донге меня ждёт свобода? Вечные тайны, ложь и страх быть найденной. Какая же я глупая. Почему, покинув дом, я вдруг почувствовала себя проигравшей?
Не нужно этих мыслей.
Да, я поменяла одну клетку на другую. Да, мне никогда не обрести свободу, но так ли она мне нужна? Я ведь даже понятия не имею, что это. Разве свободаэто не выбор? И я уже сделала свой выбор, поздно отступать.
Прядь за прядью я состригала волосы. Замерла только тогда, когда самая длинная их часть едва прикрывала кончики ушей.
Слёзы высохли, оставляя стянутое ощущение на коже. Щёки и нос щипало, голова болела, словно волосы передали ей свои страдания.
Поезд остановился.
Даже мальчишка из тебя никудышный,сказала своему отражениюкраснощёкому и пухлогубомуа оно в ответ только шмыгнуло. Тоже, видимо, любит себя пожалеть.
Из уборной вышел Робао, оставив Сяору в разводах стекающих по раковине слёз.
Я прошла через тамбур, окунувшись в горький табачный дым, через весь следующий вагон и снова окунулась в дым тамбура. Теперь мне предстояло занять новое купе, как пассажир, зашедший на Северо-Восточной.
Ваш билет, господин,поймал меня проводник, и я едва сдержала улыбку. Одного человека уже удалось обвести вокруг пальца.
Удовольствие вперемешку со страхом накрыло с головой. Протягивая мужчине билет, я размышляла: а вдруг он прямо сейчас меня раскусит? Может, руки у меня слишком женские, может, лицо слишком гладкое?
Но проводник только похлопал меня по плечу, пожурив, что я пробралась в поезд без его ведома.
И откуда только такие шнырливые берутся?пробормотал он и ушёл в своё купе. Помогать мне с багажом никто не собиралсяоно и понятно, я ведь теперь мужчина.
Устроилась в купе и снова стала наблюдать за мелькающими пейзажами. Периодически я улыбалась, а после нервно хваталась за грудь, проверяя бандаж. Иногда улыбка превращалась в гримасу едва сдерживаемых слёз, а иногдапереходила в нервный смех.
Наконец, прислонившись головой к прохладному стеклу, я уснула.
Чувствовалась смена климата. Я проснулась с рассветом из-за невыносимой жары. Шея затекла, и я решила размяться в коридоре, вышла и прислонилась к двери, рассматривая рассвет. Северная горная местность осталась позади, и сейчас солнце выходило из-за бескрайнего поля подсолнухов. Жёлтое море.
Идиллию разбил ворвавшийся в вагон мужчина. Лакированные туфли, брюки со стрелочками, мятая рубашка с закатанными рукавами Это ведь тот пижон с перрона? А вдруг он запомнил меня?