Лэнделл еще не закончил.
Те, что висят на стенах коридора снаружи этой самой комнаты, заслужили находиться там. Не только потому, что ослушались твоих приказов, но и потому, что если бы им удалось убить Деву, мы бы потеряли наш единственный козырь. Они из мести подвергли риску наследника. Вот почему я считаю, что они заслуживают своей участи, хотя некоторые из них были моими друзьями друзьями многих за этим столом.
«Я убью их».
Кастил пообещал это, когда увидел нанесенные ими раны. И убил. Большинство из них. Кастил пришпилил к стене тех, о ком говорит Лэнделл. Все они теперь мертвы, за исключением Джерико. Зачинщик был едва жив, его ждала медленная, мучительная смерть напоминание о том, что мне нельзя причинять вред.
Ты можешь ее использовать, рассуждал Лэнделл. Она любимица королевы, Избранная. Если они когда-либо отпустят твоего брата, то ради нее. А вместо этого мы едем домой, чтобы ты женился? Он дернул подбородком в мою сторону. На ней?
Меня уязвило отвращение, прозвучавшее в последнем слове, но мне доводилось слышать от герцога Тирмана куда более хлесткие замечания, поэтому я даже бровью не повела.
Киеран резко повернул голову к Лэнделлу.
Если у тебя есть хоть капля рассудка, прекрати. Сейчас же.
Пусть продолжает, вмешался Кастил. Он имеет полное право высказать свою точку зрения. Как и Элайджа. Но, похоже, Лэнделл может сказать больше, чем Элайджа, и мне хотелось бы послушать.
Поджав губы, Элайджа негромко присвистнул и с вытаращенными глазами откинулся назад, положив руку на спинку стула Делано.
Эй, я иногда говорю или смеюсь невпопад. Но что бы ты ни планировал и что бы ни хотел, я с тобой, Кастил.
Ты серьезно? Лэнделл резко повернулся к Элайдже и вскочил на ноги. Ты согласен отступиться от принца Малика? Согласен с тем, что Кастил привезет ее домой, в наши земли, и женится на ней, сделает принцессой? Окажет честь, предназначенную той, кто сплотит все наши народы, а не разъединит их?
Кастил слегка пошевелился, его руки соскользнули с подлокотников.
Как я только что сказал, я с Кастилом. Элайджа поднял взгляд на Лэнделла. Всегда, невзирая на его выбор. И если он выбирает ее, мы тоже должны это сделать.
Это это совершенно нелепо, все эти аргументы. Но неважно. Мне плевать на сплочение народов Атлантии, потому что мы с Кастилом никогда не поженимся. Правда, у меня нет возможности указать на это.
Я ее не выбираю. И никогда не выберу, поклялся Лэнделл.
Кожа на его лице истончилась и потемнела. Он пристально оглядывал тех, кто сидел вокруг него. Вольвен. Он вольвен, поняла я. Я поудобнее переместила нож в руке и напряглась.
Вы все знаете вольвены ее не примут. Неважно, есть в ней атлантианская кровь или нет. И народ Атлантии ей не обрадуется. Она чужачка, воспитанная теми, кто вынудил нас отступить в земли, которых быстро стало слишком мало, и они стали непригодными. Он уставился на Кастила. Даже она сама не приняла тебя, а мы должны верить, что ты свяжешься с ней узами?
Узами? Я глянула на Киерана, а потом на Кастила. Некоторые вольвены связывались узами с атлантианцами определенного класса, и нетрудно было догадаться, что Кастил как принц относится к их числу. Киеран казался ближе к Кастилу, чем кто-либо, с кем он общался при мне. Но ни о каких других узах я не знаю.
Опять же, это все не имеет никакого значения, поскольку мы не поженимся.
И мы должны верить, что она достойна стать нашей принцессой, когда она в открытую отвергает тебя перед твоими людьми, и при том от нее смердит Вознесшимися? провозгласил Лэнделл. Я сморщила нос. Я не воняю не воняю Вознесшимися. Или да? Когда она отказывается выбрать тебя?
Я выбираю ее, заговорил Кастил, и мое глупое-глупое сердце замерло, хотя я-то Кастила не выбрала. И это все, что имеет значение.
Вольвен оскалился, и я расширила глаза при виде удлиняющихся клыков.
Ты сделаешь это и наше королевство падет, прорычал он. Я не выбирал эту суку с лицом в шрамах.
Я вздрогнула.
Я правда вздрогнула. Щеки горели, словно я получила пощечину. Не успев понять, что делаю, я подняла руку и потрогала неровный шрам на щеке.
Лэнделл опустил руку на бедро.
Я предпочту увидеть ее мертвой, чем спокойно стоять и позволить этому свершиться.
Прошло несколько мгновений после того, как Лэнделл произнес эти слова, и волосы у меня на висках взметнулись от пронесшегося вихря.
Кресло Кастила опустело.
Раздался крик, и что-то тяжелое звякнуло о тарелку. Перевернулся стул, и Лэнделл он больше не стоял у стола. Его тарелка больше не была пустой. На ней лежал узкий метательный кинжал. Вытаращенными глазами я проследила размытую полосу движения Кастил придавил Лэнделла к стене, прижав предплечьем горло вольвена.
Боги богов, он способен двигаться так быстро, так тихо
Я просто хочу, чтобы ты знал: меня не сильно задели твои сомнения насчет того, что я намерен делать. Меня не волнует, как ты со мной разговаривал. Я не настолько не уверен в себе, чтобы меня заботили мнения ничтожных людишек. Лицо Кастила было в нескольких дюймах от выпученных глаз вольвена. Если бы все ограничилось этим, я бы посмотрел на это сквозь пальцы. Если бы ты остановился после того, как упомянул ее в первый раз, я бы позволил тебе спокойно уйти с твоим чрезмерным чувством собственного достоинства. Но потом ты оскорбил ее. Ты заставил ее вздрогнуть, а потом угрожал ей. Этого я не забуду.
Я
Кастил выбросил вперед правую руку, и то, что хотел сказать Лэнделл, оборвал булькающий звук.
И я не смогу тебя простить.
Кастил дернул руку назад и швырнул что-то на пол. Предмет с чавканьем шлепнулся.
Я медленно приоткрыла губы, когда до меня дошло, что это за бесформенный красный комок. О боги. Сердце. Это в самом деле сердце.
Кастил отпустил Лэнделла и шагнул назад, глядя, как вольвен соскальзывает по стене, а его голова заваливается набок. Затем повернулся к столу. Его правая рука была перепачкана кровью.
Кто-нибудь еще желает что-нибудь сказать?
Глава 2
По пиршественному залу эхом пронесся хор отрицания, но никто из сидящих даже не дернулся на стуле. Некоторые и вовсе посмеивались, а я я пялилась на кровь, стекающую по пальцам Кастила и капающую на пол.
Он взял салфетку Лэнделла и направился обратно к своему креслу, рассеянно вытирая руку.
Я наблюдала за ним с колотящимся сердцем. Он сел и повернулся ко мне. Его глаза прикрыла бахрома густых ресниц.
Наверное, ты думаешь, что это чересчур, сказал он, уронив смятую, окровавленную салфетку на свою тарелку. Не чересчур. Никто не посмеет говорить так о тебе или с тобой и остаться в живых.
Я уставилась на него.
Он откинулся на спинку кресла.
По крайней мере, я дал ему быструю смерть. В этом есть некоторое достоинство.
Я не знаю, что сказать.
Не знаю, как к этому относиться. О боги, он только что голой рукой вырвал сердце из груди вольвена!
Стоявшие у двери стражники забрали Лэнделла, а один из мужчин за столом спросил:
Так когда же свадьба?
Вопрос приветствовали смехом, и на губах Кастила появился намек на улыбку. Он наклонился ко мне.
Обе половины твоего лица прекрасны. Каждый дюйм восхитителен. Он поднял ресницы, и я оказалась в плену его пристального взгляда. Это было правдой, когда я сказал тебе об этом в первый раз, это по-прежнему правда сегодня и это будет правдой завтра.
Я разомкнула губы в резком вдохе и чуть не потянулась к лицу, но вовремя остановилась. Каким-то образом, привыкая к тому, что меня видят без вуали Девы, я забыла о шрамах, хотя никогда не думала, что такое возможно. Я уже много лет их не стыдилась. Они служат доказательством моей силы, напоминанием об ужасном нападении, которое я пережила. Но, впервые снимая вуаль перед Кастилом, я боялась, что он согласится с герцогом Тирманом. Как согласилось бы большинство людей, увидев меня без вуали или глядя на меня сейчас.
Герцог всегда говорил, что одна половина моего лица шедевр, а другая кошмар.
Но когда Хоук Кастил увидел бледно-розовый рваный шрам, который начинается от линии волос, перерезает висок и заканчивается у носа, и другой, короче и выше, протянувшийся через лоб и бровь, он сказал, что обе половины прекрасны как единое целое.