Такси плавно затормозило перед рядом изысканных коттеджей, явно спроектированных профессионалом, а не каким‑нибудь архитектором‑любителем.
Гамильтон еще раз сверился со своими записями.
– Этот человек…
– Фарел Купер.
– А клуб называется…
– Общество Бани и Подвязки.
– Ах да. Бани и Подвязки. Странновато звучит. Обычно секс‑клубы не слишком хороши в качестве ритуальных. Интересно, чем отличается этот?
Пятнадцать часов в неделю Фарел Купер работал на благо общества, исполняя обязанности помощника ветеринара при Нью‑Хемпстедских беговых конюшнях. Его художественным хобби были поделки из кожи; львиную долю домашней выставки он отвел под седла и сбрую. Неудивительно, что спортивным увлечением Купер выбрал верховую езду.
В качестве альтруистического хобби он зарегистрировал еженедельную пятичасовую помощь местной клинике роботов, по собственному выспреннему выражению, «заботился о верных рабах, подаривших нам этот праздник вечного досуга».
Хозяин, высокий сутуловатый старик с ястребиным носом и угрюмо сжатыми губами, едва удостоил взглядом любительские удостоверения Дана и Гамильтона, и без особого радушия пригласил гостей в дом. После короткой экскурсии по мастерским и кабинетам он привел их в небольшую гостиную.
Гамильтон устроился на кожаном диване и раскрыл записную книжку.
– Ну что ж, мистер Купер, мы познакомились с вашим художественным хобби и другими увлечениями, но больше всего нас интересует ритуальный клуб. Насколько нам известно, вы проводите максимально допустимое время – двадцать часов в неделю – в этом… э‑э… Обществе Бани и Подвязки, хотя общие собрания созываются лишь несколько раз в год. Чем же вы занимаетесь в клубе?
Купер заерзал. На какое‑то мгновение даже показалось, что он не хочет отвечать. Гамильтон почувствовал пробежавший по спине холодок – не так уж часто приходится сталкиваться с чем‑то противозаконным.
Вздохнув, Купер все‑таки ответил:
– Я имею честь выполнять обязанности камердинера его светлости.
Гамильтон подавил вздох. Не пришлось бы проторчать здесь целый день, выясняя связь между «Великим Владетелем Пуба» и «Мастером Зорком» – или как они там обращаются друг к другу в этом клубе.
– Не могли бы вы подробнее рассказать о своих обязанностях… э‑э… камердинера, мистер Купер?
Перейдя на старинный выговор, Купер медленно произнес:
– Камердинер есть лицо, выполняющее при другом лице обязанности помощника, телохранителя, слуги, курьера… Служить принцу крови – высокая честь.
Гамильтон заметил взгляд Ан‑Дана. Неужели ему довелось увидеть изумление на непроницаемом лице андроида?
Гамильтон откашлялся.
– Вы сказали, что «служите» «камердинером» этому… – он сверился с записями, – человеку, которого вы называете «его светлость». Он занимается проблемами освещения?
– Нет.
– Угу… А в вашем клубе у него есть какие‑нибудь другие титулы?
Купер смотрел куда‑то вдаль.
– Титулов у него не счесть, мистер Смит. Все они законны, и мы никогда не делали из них тайны, хотя и старались избегать лишней огласки. Однако теперь, я полагаю, Его Светлости придется решать, как быть дальше.
Вдруг Гамильтона осенило: должно быть, Купер принадлежит к редкой разновидности подлинных сумасшедших. И он принялся гадать, сохранились ли еще награды для тех, кто помог отправить душевнобольного на излечение.
– Тогда, раз это не секрет, не назовете ли вы хотя бы некоторые из них?
– Пожалуйста. – Купер слегка поклонился. – Его зовут Джордж Густав Чарлз Фердинанд Людовик Яро Тайсе… Остальные имена он скажет сам, если пожелает.