Мы ещё увидимся? взволнованно спросил Эбейсс.
Мой папа говорит: «Если судьбою суждено, то люди встрется и не раз, а если нет, то значит это к лучшему» так что узнаем; тем более мне скоро тоже в школу. Пока, непробудный мальчишка, девочка улыбнулась, но тут же погрузилась в размышления.
Пока, Мишель О'Роуз, быстро проговорил Амос и побежал в сторону компании, где была его мать.
Глава вторая
Высокая, на вид потерянная женщина лет двадцати пяти сидела в длинном золотистом платье, украшенном кружевными узорами, и пиджаке чёрного цвета с высокоподнятым воротом, который изящно описывал остроконечную окружность около её головы и застегивался лишь на одну пуговку с эмблемой двуглавого орла; одним из главных дополнений её образа была миниатюрная шляпа-вуалетка, едва крепившаяся на тёмные, убранные в низкий пучок волосы. Услышав радостные восклицания сына, бегущего из тени древних лесов, она тотчас же бросилась ему навстречу.
Родной мой, Амми, куда ты так далеко убежал? обнимая и целуя его, говорила Мелисса. Я думала, что ты ушёл до соседней полянки с карамелью, но там тебя не оказалась. Я боялась, что ты покинул парк и заблудился. Где ты был? взволновано спросила она.
Я Да Я вышел из парка. Но я просто бежал за бабочкой и не заметил этого, но там я встретил девочку; кстати, вон онаАмос указал на гущу деревьев, но там никого уже не было. Но где? шёпотом произнёс мальчик, не понимая, почему она так быстро ушла.
Милый, там никого нет. Наверное, ты просто заплутал, испугалсявот тебе и показалось, что в лесу ещё кто-то был. Не переживай, пойдём домой: папа нас уже заждался, поцеловав Амоса в лоб, Мелисса взяла его за руку, и повела его по ровной дороге домой.
Он часто оглядывался, надеясь, что Мишель будет там, но её там не было.
С происшествия в выходной день прошло отчасти более двух месяцев, а это значило, что завтра, в девять часов утра, на Перекрестной площади Высшей школы первого этапа к числу будущих магистров прокрастианских прав и страт обитания будет причислен сын великого господина, Авраама Эбейсса, Амос. Уже с вечера шла подготовка к церемонии вступления, в честь которой глава именитого семейства приказал всему обслуживающему персоналу организовать достойный званый ужин для приезжих гостейкаждый приверженец их рода должен будет преподнести дары в знак почитания традиций мира Абисмунди. И потому теперь на кухне кипели блюда для первой трапезы, в ванной омывали юного наследника, сквозь комнаты бегали придворные, и кругом звучал оркестр. В большой зал неслись угощения, накрывались столы, комнаты становились блестящими от света ночных лавгуд (мельчайших жучков цвета сотен бриллиантов), витражные окна доставали до небес и мерцали оттенками ночи. Виновник этого торжества в скором времени будет обязан выбрать своё предназначение, но сейчас, после долгого погружения в серебряные воды, Амос уединенно сидит в гостевой и гладит фиолетово-серого кота, пытаясь осмыслить происходящее. Ему интересно, что станет с ним после ритуала присоединения, что он должен будет делать в течение всей жизни, и как его выбор повлияет на дальнейшую судьбу. Никто ранее не говорил с юным господином об этом, но все с нетерпением ждали того дня, когда мальчик назовёт члена семьи, носящего звание кандидата той или иной лиги Нравственных убеждений; все, кроме него. «Вряд ли найдётся на этой планете прокрастианец, который по доброй воле пойдёт неведомо куда и неведомо на что,» ещё не успел закончить про себя Амос, как вдруг в комнату зашёл высокий широкоплечий мужчина.
Авраам Эбейсс имел тёмные густые бакенбарды, подвивающиеся пряди волос вокруг чёрного цилиндра и добрые ярко-голубые глаза. Он никогда не скрывал своих истинных намерений, но почему-то остальные называли его лжецом. В этом, собственно, и была суть большинства прокрастианцев: им не являлось желанным познание души ближнего, ведь для них привычнее становилось её очернениепотому некоторые его боялись, но иные все же уважали.
Что ты делаешь, сын мой? с глубокой нежностью в груди спросил Авраам.
Я тут думал на счёт посвященияответил мальчик, сидя на подоконнике и смотря в окно парадной, где уже собралась толпа незнакомцев.
И что же?
Почему раньше мне об этом не рассказывали, лишь в прошлом месяце? Амос печально посмотрел на него и плавно отвернулся в сторону окна. Ночь была туманная.
Некоторые вещи остаются на протяжении времени незыблемыми, их важность заключается в памяти нашей. Традициитому пример; миллионы лет мы храним честь семьи, соблюдая порядок проведения церемонии. Тебе стоит понять, что есть мир за стеной бюрры, он слегка отличается от нашего, да и мы в нём слегка отличаемся. Предметы, явления, которые ждут детей там, могут испугать их, ввести в недоумение, следующие пары фраз он проговорил быстро, словно они были заучены наизусть, поэтому советом Высших магистров было принято решение о разделении потока информации по достижению возраста. В противном случае ваша тонкая душа могла бы надломиться и не выдержать всех невзгод той тяжелой жизни, и вздохнув, продолжил более мягко. Мы лишь оберегаем вас, не хотим, чтобы вы повзрослели раньше временипусть ваше детство будет нескончаемо лучезарно и безмятежно, пусть в вас горит живое пламя Главноене переживай, Амос: тебе открыты все двери, заметно немолодой, но все ещё ослепительно красивый мужчина ласково потрепал его по голове.
Понимаешь, папа, начал после продолжительного молчания мальчик, это так всё странно. Ещё вчера я с ребятами бегал в Комнате фантазий, был пиратом и покорял океан, потом выходил на улицу и смотрел на лавиронов, которые протекали сквозь тонкие щели и становились вдруг похожими на морских ежей, а в том месяце мне сказали, что я должен буду сделать выбор, который полностью изменит меня и направит на «верный путь». И что, вообще, за «верный путь»? Думаете, я понимаю? Мне же всего семь лет Вы ничего не рассказываете, но готовитесь, словно хотите меня продать на супер-странно-дорогом аукционе или принести в жертву. Зачем столько всего и такая большая толпа людей, большую часть которых я не знаю? Может, я в чем-то провинился, и все твои словалишь способ меня запутать? Амос говорил взволнованно и тревожно, в ходе речи он неожиданно вскочил и встал напротив отца.
Минуту спустя, набравшись терпения, Авраам учтиво ответил.
Милый мой мальчик, ни за что на свете мы тебя никому не отдадим: тынаше счастье, мужчина вновь ласково посмотрел на сына, поэтому запомни навсегда, Амос: что бы ни происходило вокруг, где бы мы ни находились, и что бы ни показалось тебе на первый взгляд, мы с мамой всегда будем любить тебя, мужчина едва пошатнулся, казалось, будто он вспомнил неприятную вещь. И знай же: нет ничего сильнее любви, ты это поймёшь со временем, когда она настигнет тебя уже на ином уровне, возможно, она тебя поглотит, возможно, заставит страдать но так и должно быть, потому что только любовь открывает в нас людей, Авраам выглядел болезненно к концу своей речи.
Но папа, я не понимаю, начал было мальчик.
Всё будет хорошо, главноедоверься нам, доверься мне, в глазах уже немолодого мужчины виднелась печаль.
Но ты так и не объяснил
Одевайся, скоро предстоит сделать важный выбор, Авраам, словно не услышав слова мальчика, тотчас же собирался выйти из комнаты, но вдруг застыл на пороге. Хм, а главное жне путай две разные любви: к нам и к ней. А то до конца жизни не разберёшься в себе, и тут он окончательно захлопнул дверь за собой.
И что это все значит? от полного непонимания спросил сам себя Амос, слегка подпрыгнувши после громкого удара.
Ещё пару минут он находился в этой комнате практически один, но вскоре решил послушаться отца и направился выбирать праздничный костюм.
Коридор, по которому шёл Амос, имел причудливый вид: на полу лежали красные ковры с золотистыми оборками и странными узорами в виде львов, сросшихся со змеями; стены имели нежно-пастельные цвета с постоянно меняющимися контурными пейзажами, а потолок был покрыт лавгудами, под которыми виднелись фиолетовые облака из ваты. Юный господин быстро дошёл до места назначения и открыл высокие белые двери, ведущие в его покои. Это оказалась просторная комната с тремя окнами, между которыми стояли длинные млечные шкафы и маленькие тумбочки им под цвет; на тех, что повыше, были изображения женских рук. Справа от выхода находилась игровая зона, где лежали всевозможные плюшевые игрушки; над ними прикреплялась извилистая полочка, похожая на лазу с экзотическими фруктами, наверху которой стояли семейные фотографии, а внизу лежали дорогие машинки и солдатики в непонятном обмундировании; чуть левее стояли стол и кресло для будущих школьных занятий, но пока там лежали лишь рисунки мальчика: если приглядеться, то на них можно было увидеть талантливые работы в виде пейзажей или семейного портрета. По другую сторону комнаты находилась широкая кровать пастельно-кремового цвета с семью подушечками разных размеров и гардеробная, в которую уже то вносили, то выносили из неё маленькие костюмы Амоса.