Но они же пролежали в шкафу столько лет Оба, распутав и отложив подальше лиловый шнур, осторожно перекладывала проросшие семена в подол платья.
Как хочешь. Йанса с сомнением наблюдала за её действиями. Но на всякий случай положи рядом с ними ножи Огуна, чтобы Нана Буруку не навредила тебе. И, если что, сразу же звони мне!
Конечно. Оба пошла проводить Йанса до машины. Спасибо тебе! Давай заверну с собой акараже!
Йанса пренебрежительно наморщила нос, но, когда Оба положила на сиденье «тойоты» пакет с пончиками и термос с кофе, скупо улыбнулась и кивнула. Вскоре красная машина Йанса скрылась в утренней дымке на холме. Оба помахала вслед и вернулась в дом. Она едва успела вывалить проросшие семена в миску, как в кухню ворвались её юные помощницы: хрупкая, изящная, чёрная, как гагат, Теа и жизнерадостная, плотненькая мулатка Ясмина.
Дона Оба, доброе утро! Мы ведь не опоздали? Дон Огун уже уехал? Не скучайте, полковник скоро вернётся, он без вас жить не может! Там, снаружи, между прочим, уже сидят! Пирожки с жойябадой можно подавать?
Да, Ясминья, забирай Дон Закариас уже пришёл? Отнеси ему кофе и «А Тарде»! Подавай акараже! Теа, ставь кипятить воду! Банановые болиньос вон там, в розовой бумаге За работу, дочери мои!
О своей находке Оба вспомнила лишь вечером. Ростки после целого дня, проведённого на солнечном подоконнике кухни, как будто разом вытянулись, оформились и окрепли. На зазеленевших плотных стеблях расправились глянцевитые листочки. Сильные корни сцепились между собой, словно в жестокой драке.
Нет, шпана, так дело не пойдёт, строго заметила Оба. Надо вас как-то пристроить! У меня на вас не хватит местатак что будете расти по всему Бротасу!
Оба извлекла из буфета дюжину пластиковых стаканчиков и пошла накопать земли в патио. Когда над крышами квартала взошла луна, на кухонном подоконнике выстроились шестнадцать заполненных землёй стаканчиков, из которых торчали крепкие ростки. Одно растеньице Оба посадила во внутреннем дворе ресторана. Два саженца унесли с собой Теа и Ясмина. Ещё один был подарен постоянному посетителю дону Закариасу. Подумав, что надо как можно скорей раздать и остальные, Оба закончила уборку, спрятала в холодильник остатки еды, залила водой фасоль на завтра, ушла в спальню и спокойно спала до самого утра.
Наутро оказалось, что росток в патио вытянулся на добрый метр, расправил тонкие ветви, оброс листочками и весело шевелил ими на ветерке. Теперь было видно, что этогамелейра.
Святая дева пробормотала оторопевшая Оба. Ничего себе! Если и дальше так пойдёт, его корни поднимут дом! И у меня окажется ресторан на дереве!
Это колдовство, дона Оба, вот что я вам скажу! философски изрекла Ясмина, выплёвывая на тротуар комочек жвачки. Тот, что вы подарили мне, за ночь тоже разросся так, что корни разбили горшок! Пришлось звать Зе, рыть яму во дворе и перетаскивать его туда! Дона Кармела взглянула на него и сказала, что сам Ироко сошёл в Бротас! Дона КармелаМать Святого, ей можно верить! Может, попросить Ироко о том, чтобы мой Зе перестал заниматься чепухой и нашёл, наконец, работу?
Просить ориша, дочь моя, надо только о возможном, задумчиво возразила Оба. Попроси лучше здоровья для своего малыша!
И в самом деле! обрадовалась Ясмина и, сняв с запястья илеке Йеманжи, ловко привязала его к веточке молодой гамелейры. Когда поздним вечером Оба вышла с огромной бутылкой воды, чтобы полить деревце, на его ветвях красовалось уже три илеке и несколько ленточек. Некоторое время Оба молча разглядывала подношения. Затем ушла в дом. Вернулась с тёмно-синей полоской трикотажной материи, отрезанной от футболки Огуна. За поясом у Оба торчал старый, слегка тронутый ржавчиной ритуальный нож. Она осторожно привязала приношение к шершавой ветке. Вкопала нож Огуна лезвием вниз у корней дерева. Вздохнув, попросила:
Пусть мой мужчина останется живым. И пусть у Шанго родятся здоровые дети. Ошун должна родить со дня на день, присмотри за ней. Это ведь не очень много, правда, Ироко?
Ироко! Боже! Будь ты проклят! Только этого мне не хватало!
Нана?.. дон Ошала неловко приподнялся на локте. Сонными глазами уставился на жену, сидящую рядом в постели спиной к нему. Нана, в чём дело? Что случилось? Кого ты проклинаешь?
Ничего, Ошала, не оборачиваясь, ровным голосом ответила Нана Буруку. Ничего. Мне приснился плохой сон. Спи, любовь моя.
Помедлив, Ошала улёгся вновь. Легла и Нана. Но, едва дождавшись ровного дыхания мужа, она бесшумно спустила ноги с постели и пошла в свой кабинет. Там, не зажигая света, на ощупь включила компьютер, шепча:
Боже, зачем? Боже мой, мама, зачем? Ты ведь уже умерла, так оставь же меня в покое! Боже правый, как это могло получиться?..
На мониторе компьютера с калейдоскопической быстротой сменялись картинки. Оба, сидящая в постели с широко открытыми глазами Хмурое коричневое лицо Йанса в утреннем свете Обе женщины, поднимающиеся на чердак старого дома Распахнутый древний шкаф. Проросшие зёрна ожерелья, при виде которых Нана Буруку схватилась за голову и беззвучно, страшно и отчаянно выругалась. Шестнадцать пластиковых стаканчиков, заполненных землёй. Крепкие зелёные ростки с глянцевитыми листочками. Деревца, тянущиеся к солнцу, одно, другое, третье, четвёртое Возле ресторана «Тихая вода», у террейро матери Кармелы, в патио магазина, во дворе многоквартирного дома, у рыбной лавки, возле автострады, у бензоколонки
Оба, Оба, что же ты натворила, дочь Ты всегда была набитой дурой, но настолько Так вот куда исчезло ожерелье Ироко! Боже, как я только могла забыть о нём? Как я могла за столько лет даже не вспомнить Боже Мама Зачем ты сделала это, зачем ты позволила Ироко вернуться? Он же теперь убьёт меня! Что я смогу сделать с этими проклятыми гамелейрами?! Я не сумею даже подойти к ним: Бротасвладения Шанго! Шанго никогда не впустит меня туда! Этот мальчишка так же силён, как и глуп, и я не смогу сражаться с ним на его земле! И не только яни один ориша не сможет этого! Боже, боже, что же мне теперь делать Выхода нет! Нет Нет.
Дона Нана бессильно опустила ладонь на клавиатуру компьютера, и экран погас. Женщина долго, неподвижно сидела в кресле, глядя широко открытыми, полными ужаса и ненависти глазами в стену. За окном светлела ночь, таяли тени. На белые стены элитного кондоминиума ложились рассветные лучи. Розовый свет упал на застывшее, как терракотовая маска, лицо Нана Буруку.
Нет, мама, медленно выговорила она, барабаня пальцами с фиолетовым маникюром по полированной столешнице. Нет, ты меня не свалишь. Ты не могла справиться со мной при жизниты и мёртвая не переиграешь меня! ЯНана Буруку, ориша человеческого разума, хозяйка всех ори на свете! Я найду выход. Ироко нечего делать в этом мире. Он не вернётся Нет!
Шанго! Шанго! Проснись!
Что за чёрт, детка? Ночь Спи
Шанго, просыпайся, тебе говорят! Я думала, это пройдёт, а оно ой никак не проходит! Ой! Ой! Шанго! Открой глаза, бандит! Кажется, началось! Ой!
Детка, давай за-автра
Завтра?! Болван! Я рожаю, вставай!
Повелитель молний, морщась и скребя затылок, сел на постели.
Ты же говорилаещё неделю То есть, я утром не еду в Ресифи?..
ААААААА!!!
Шанго растерянно осмотрелся. Ночь была темным-темна. По стёклам барабанил дождь. Рядом стонала Ошун. Неловким движением Шанго обнял жену. Свободной рукой схватил со стола зажигалку. Слабое пламя осветило насквозь мокрую, скомканную простынювсю в тёмных пятнах.
Это это что такое, девочка?!. Так должно быть?
Ошун, не отвечая, рыдала. Шанго сделал попытку освободиться.
Я пойду за доктором!
Не уходи Нет, не уходи Я боюсь! Ай, как больно Шанго! Ай!
Успокойся, Ошун Любовь моя, успокойся, я сейчас Надо же позвать кого-нибудь! Ну, потерпи минуту, я быстро Давай позову Софию, у неё же трое детей, она знает, что дел
НЕ УХОДИИИИ!!!
Шанго нащупал на полу свои джинсы, вытряхнул из их кармана мобильный телефон. И тут же в отчаянии вспомнил, что не поставил его на зарядку! Значок батарейки был угрожающе красным и мрачно мигал сквозь тьму. Молясь о нескольких секундах времени, Шанго нажал на экран.