Шнаузе и Вольфштайн смешались в волнении, но вовремя опомнились и подскочили навстречу оперной диве.
Здравствуйте, Татиана! Добро пожаловать в Вену! Я господин Вольфштайн, дирижер Венской оперы, а это господин Шнаузенаш дорогой директор! нарочито медленно и с выражением продекламировал Вольфштайн на английском.
Татьяна улыбнулась и, пожав им обоим руки, ответила на хорошем немецком, почти без акцента:
Здравствуйте, господа! Мне очень приятно с вами познакомиться! А это Джузеппе, мой европейский секретарь. Приношу вам свои извинения: он всё напутал и сам приехал меня встречать Его бабушка очень хотела, чтобы я спела её любимую арию перед важной операцией Я не смогла отказать и была уверена, что Джузеппе предупредил вас!
О, не стоит беспокоиться, фройлен Ларионова! Мы с господином Вольфштайном прекрасно провели время и уже успели отобедать! А Вы ведь, должно быть, голодны? с любезной улыбкой, вкрадчиво предложил Шнаузе.
Татьяна слегка замялась.
Хорошо, что вы провели время с пользой! Я бы с удовольствием поела, но позже Дело в том, что в доме у бабушки Джузеппе меня вкусно накормили! мягко ответила она, трепетно моргая при этом и заливаясь лёгким румянцем.
Дирижер и директор слушали русскую диву и таяли, зачарованные её женственными манерами и обаянием. Они уже и забыли о задетой чести, потраченном впустую времени и обидах. Им казалось, что рядом с Татьяной можно стоять вечно и просто созерцать движения её головы, улыбку и глубину синих глаз. Повисла неловкая пауза. Секретарь певицы с недовольной миной сложил на груди руки, очевидно, ожидая развития событий. Сама Татьяна почувствовала себя не в своей тарелке и, встретившись глазами с новыми знакомыми, с милой улыбкой предложила им:
Может быть, поужинаем сегодня вместе, если вы не заняты?
Да! Мы согласны! выпалили почтенные господа одновременно.
Джузеппе закатил глаза, пробормотав что-то на итальянском, и поспешно отказался от совместного ужина. Он сослался на семейные дела и немедленно ретировался, оставив Татьяну наедине с восхищенными австрийцами. Те застыли с дурашливыми улыбками на лицах, глядя на Татьяну в упор, уже и не думая о приличиях. Русская дива удивилась про себя, но вслух сказала что-то вроде того, что устала и что они могут встретиться в холле её отеля в семь часов вечера. Господа медленно кивнули в знак согласия, продолжая глупо улыбаться. Тогда певица помахала им рукой и поспешила к лифту, готовая разразиться самым несдержанным хохотом.
Оказавшись одна в лифте, она выпустила свой смех наружу. Он вырывался свободной птицей, вызывая у своей хозяйки слёзы и неожиданные гримасы. Утерев лицо тыльной стороной ладони, Татьяна вышла из лифта и грациозно продефилировала к себе в номер. Там она, наконец, сбросила с ног туфли на каблуках и плашмя плюхнулась в пушистое облако кровати. Набрав номер ресторана, она попросила принести ей двойную порцию картошки фри через час и, весело хихикая, отправилась в ванную.
Дирижёр и директор оперы тем временем постепенно выходили из зачарованного состояния и поглядывали друг на друга, часто моргая, словно глупые совята. Вольфштайн вдруг проговорил неуверенно и как-то несуразно:
Что ж, дорогой Шнаузе, нам нужен королевский ресторан, Вы это поняли, да?
Шнаузе молча кивнул и медленно побрёл к выходу. Дирижёр вздохнул и последовал за ним.
К назначенному времени они прибыли в тот же отель, одетые по-вечернему элегантно и празднично. Поёрзав в уже знакомых им креслах минут пятнадцать, почтенные господа занервничали и принялись озираться по сторонам. Татьяны всё не было. Конечно, можно было позвонить ей в номер и поинтересоваться, собирается ли русская красавица спускаться к ним. Увы, этот вариант отпал сразу же в виду своей невежливости. Но в самом модном ресторане города их ждал столик, и если господа опоздают, они вполне могут остаться без него. И что тогда делать, как развлекать женщину, привыкшую к роскоши и разнообразию во всём?!
Внезапно послышался громкий лай, и из лифта выскочила Татьяна в шелковом кремовом платье с огромным волкодавом на поводке. Пёс рвался вперёд и тащил её вперёд с прытью молодого рысака. Русская певица что-то кричала своему питомцу и смеялась, видя свою беспомощность. Тогда Шнаузе вышел вперёд и резко выкрикнул какие-то команды на немецком. Волкодав мгновенно остановился и сел рядом с видом покорной овечки. Татьяна выронила поводок и облегченно вздохнула.
Господин Шнаузе, Вымой спаситель! О, если бы не Вы испуганно проговорила дива, с ужасом разглядывая свои красные, натертые поводком руки.
Хорошо, что он не успел вытащить Вас на улицу! Он не понимает русского языка: все Ваши крики пёс принял за игру, это только раззадорило его! сочувственно произнёс директор оперы.
Бледная Татьяна молча кивнула в знак согласия. Вольфштайн подошёл к ней и взволнованно воскликнул:
Дорогая, как Вы? Откуда у Вас этот пёс?
Господин Вольфштайн срывающимся голосом начала Татьяна.
Рудольф! быстро поправил её дирижер.
Рудольф, я вышла погулять и встретила друга. Ему некуда было девать собаку, и я согласилась побыть с Диком пару часов. Но без своего хозяина он стал совсем неуправляем! расстроенным голосом проговорила певица.
Татиана, Вы согласились побыть с этим огромным псом, не зная его!? ошеломленно воскликнул Шнаузе, большой знаток гончих и других охотничьих собак.
Господин Шнаузе
Арнольд
Арнольд, я мне неловко было отказать и такая милая собака, эти глаза а потом она побежала и растерянно ответила Татьяна, разводя руками.
Ваш друг заберет её сам или?.. спросил Шнаузе.
Он обещал прийти сюда в семь вечера, но его нет
Видите ли, у нас забронирован столик в самом лучшем ресторане города на семь сорок, и нужно понять, как быть дальше! серьёзно проговорил Шнаузе, и Вольфштайн энергично закивал, поддерживая своего визави.
Но я не могу оставить Дика! Альберт рассердится! возразила русская дива.
Альберт!? Альберт Дирк? Первая скрипка моего оркестра!? гневно воскликнул Вольфштайн.
Ну, да скромно ответила Татьяна.
У Вас много друзей в Вене? сухо поинтересовался Шнаузе, трезво оценивая свои шансы.
Да, удивленно проговорила певица, поглядывая то на дирижера, то на директора оперы.
Шнаузе и Вольфштайн тоже многозначительно переглянулись.
Что ж, берём Дика с собой в ресторан, Шнаузе снова взял инициативу в свои руки. У господина Вольфштайна большой салон, не так ли, Рудольф?
Дирижер судорожно сглотнул и согласно кивнул. Директор оперы мысленно потирал руки. Но тут в отель вошел водитель такси.
Фройлен Ларионова? Машина прибыла.
Соперники потеряли дар речи и остались стоять с волкодавом на поводке, наблюдая как Татьяна выпархивает из отеля и радостно садится в такси.
В ресторане было людно. Пока Татьяна сидела за самым лучшим столиком и благодарно принимала внимание официантов, повара и мэтра зала, Шнаузе и Вольфштайн бранились с сотрудником ресепшена, который встал в позу и ни в какую не соглашался пускать их в зал с ТАКОЙ собакой. Даже сдержанный Шнаузе покраснел от возмущения. На его массивной шее вздулась вена и пульсировала таким негодованием, что его, пожалуй, хватило бы на весь ресторан. В Вене действовало негласное правилособакам и их хозяевам всюду зелёный свет. И вдругс ТАКОЙ СОБАКОЙ! Вольфштайн эмоционировал, размахивал руками, как на премьере, кричал, что он дирижер Венской оперы и что он будет жаловаться. Сотрудник ресторана чинно кивал головой, ехидно ухмыляясь про себя, и упорно держал оборону зала.
Так бы они и ругались, но неожиданно произошло нечто совершенно невообразимое. Дик громко рявкнул, устав от затянувшегося конфликта. Татьяна подняла голову от меню и заметила своих знакомых у входа в зал. Взволнованно ахнув, она подозвала метрдотеля и попросила пропустить всю честную компаниюведь это её друзья! Официанты засуетились и почётным кортежем сопроводили пса и двух господ к столику Татьяны. Дика усадили на подстилке у стены, сразу же предложив ему воду и собачье угощенье, будто бы почётным гостем был он, а не все эти склочные люди. Впрочем, и взбудораженных Шнаузе и Вольфштайна также усадили на мягкие кресла и даже принесли им хороший коньяк в качестве извинения за причиненные неудобства. Господа поворчали немного, но приняв благородного напитка, слегка успокоились.