И почему бы не впустить ее в свой дворец? Пусть хоть немного отвлечется, быть может, напитает свое любопытство и наконец успокоится! Тем более, что Лавур по-прежнему отлучалась на человеческие земли, а наставницы не всегда приглядывали за девочкой, засыпая в креслах под чтение домашних заданий нильфийки.
Недовольной во всей этой ситуации была лишь Лавур, но, как обычно, она не сказала внучке, что именно ее тревожит.
Лави сидела в обители Равни и до блеска начищала медальоны силы, наблюдая со стороны, как правительница силой мысли зажигает камин. Они вместе проводили обходы, правда, Лави летала над Ангардорией всего лишь три раза, но маму так и не нашла
Вместе с Равни девочка проверяла защиту, воздушные амулеты и стражников, охраняющих границу. После этих обходов Лави спала как убитая. И больше не из-за усталости, а потому, что не находилось ни малейшего следа мамы.
Иногда девочка спускалась в подземную библиотеку, пытаясь что-то найти. Не может же нильфийка просто так исчезнуть? Как минимумнашли бы ее тело. А раз его нет, то оставалась надежда! Но, поблуждав между высоченных стеллажей, заваленными какими-то свитками, и начихавшись от пыли, Лави уходила оттуда ни с чем.
Лави заглядывала во все углы, проникла даже в Тронный зал Равни, пытаясь найти там хоть какой-то ответ. Были еще запертые помещения, но открыть их или найти ключ она так и не смогла.
За завтраками Лави пыталась завязать разговор о маме, но Равни тут же прерывала ее и переключала разговор на другую тему. Это тяготило девочку. А потом, когда Равни надоели эти попытки, она отправила девочку обратно. Лави провела в обители Равни, как называли дворец правительницы три месяца, а потом вернулась к бабушке.
Девочка искала другой способ найти маму. Если ее не было в Ангардории, значит, онасреди людей! Но заниматься поисками там она могла лишь после прохождения Обряда. Это были муки для маленькой нильфийки. «Ничего, я все равно ее найду!» думала Лави.
Набравшись сил, она еще больше погрузилась в учебу. Засыпала над волшебными учебниками, сдавала экзамены учителю по имени Знаний, встречала бабушку, а когда та валилась на кровать от усталости, то отправлялась на прогулку по Ангардории, чтобы еще раз все тщательно осмотреть. Но Ангардория была огромной и где искать мамуона не знала. Все же Ищейки были лучшими! И раз уж они не нашли маму, то ее здесь нет. Но лучше делать хоть что-то, чем сидеть, сложа руки!
Глава 7. Прикосновение
В восемнадцать Лави немного изменилась: волосы теперь доставали ей до пояса, но по-прежнему были огненно-рыжими и слегка волнистыми, тело вытянулось, веснушек на носу стало еще больше, а в глазах появилась зелень молодой травы. Светлое легкое свободное платье прикрывало стройное тело и длинные ноги.
Лави смотрела на мамин медальон, висевший у нее на шее. Во время Обряда Равни отдала медальон Лавьеры ее дочери. Зачем изготавливать новый, когда этот лежит без дела?
Дрожащими пальцами Лави прикоснулась к маминому медальону, словно в нем были скрыты все ответы. День за днем в ее памяти вспыхивало такое родное лицо: пронзительные зеленые глаза, теплая улыбка, гладкие рыжие волосы по пояс. Лави зажмурилась, дыхание перехватило, а по щекам потекли слезы.
После Обряда Лави испытала странные чувства: в груди одновременно и холодело, и жгло. Силы как будто стало больше, и одновременно она куда-то исчезала, словно вода, вытекающая из сосуда. Стало даже на мгновение страшно, но как оказалось, этонормальное состояние после Обряда.
Первое, что удивило ее, как только она стала посвященной нильфийкойпересечение границы. Все было не так, как в детстве. В пять лет ей казалось, что происходит какое-то волшебствокогда она приземляется на прозрачный пол перед мерцающей стеной, а потом делает шаг вперед, летит вниз, визжит, и из ее груди вышибает воздух, пока она не взмахнет крылышками. А теперь в этом не было ничего волшебногоконтролировать себя стало проще. Она сразу удержалась в заметно прохладном воздухе. Ветер неприятно хлестал ее по щекам.
В мире людей она почувствовала себя своей, словно прожила здесь все свои восемнадцать лет. Возможно, потому, что она была здесь раньше, и здания казались ей знакомыми, как и парки с кафе и ресторанами. Плюсона хорошо обучилась и теперь многое знала о мире людей.
Последние годы Лавур часто нездоровилось, и она взяла участок поменьше, а свой, с разрешения Равни, отдала Лави.
Лави рассеивала пыльцу там, где это требовалось: в бандитских районах и в малообеспеченных семьях, где супруги поколачивали друг друга, где помещения провонялись спиртным и запахом табака.
Она пролетела мимо того самого парка, в котором увидела те же самые гигантские мыльные пузыри. Опустевшая карусель больше не крутилась. Людей в парке не было, только одинокий старичок с тростью шаркал ногами в пыльных ботинках.
Пузырей здесь тоже больше не было. И запах, доносящийся из кондитерских, больше не впечатлял так, как раньше. Лавур иногда приносила внучке пирожные и эклеры, чтобы заглушить ее боль, но Лави к ним не притрагивалась. После пропажи мамы все поблекло.
Лави сглотнула ком в горле, когда приближалась к больнице. Воспоминания об исхудавшем мальчике вспыхнули с новой силойона будто заново проживала прошлое. И тут же ее затопил стыд. С пропажей мамы она совсем забыла о нем, ни разу его не проведала, даже не вспоминала о нем. Жив ли он?
Лави оказалась внутри и вдохнула ртом воздух. Уже знакомый запах медикаментов ударил в нос, в воздухе повисли все те же боль и отчаяние. Она направилась в запланированную палату и замерла в воздухе. Там пахло ванилью и корицейдо боли знакомый запах. Лави обернулась и улыбнулась. Это была Надиннильфийка Надежды. Дверь в палату была открыта, Надин висела в воздухе спиной к Лави. В палате напротив находилась Вера. Две ее подруги, с которыми она дружила с самого детства, тоже были здесь.
Изнемогая от усталости, Лави поплыла в палату Надин. На хрупкой кровати находился громоздкий мужчина. Он лежал на белоснежных простынях, на его лице застыла гримаса неприязни и брезгливости.
Пышечка Надин с густыми русыми волосами, заплетенными в косу, и с темными, как шоколад, глазами пробормотала:
Ну же, Кристофер, давай попробуем еще раз. У нас намечается прогресс.
Лави не видела Кристофера раньше, у нее был другая «цель», как выражались нильфийки, но любопытство пригвоздило ее к месту.
Надин прикоснулась к руке больного. Лави открыла рот и нахмурилась. Прикасаться к людям разрешалось лишь в самых редких случаях, потому что при этом нильфийки теряли много сил. Лави за весь день еще ни к кому не прикоснулась. После пыльцы люди становились добрее, и этого было достаточно.
Кристофер вдруг закрыл глаза и попытался принять сидячее положение. Мышцы на его лице напряглись, лицо побагровело, он сдался и упал обратно на подушки. На его лице проступил пот, он отдышался и сглотнул.
Да пошло оно все к черту! Ненавижу! сквозь зубы прошипел он.
Его лицо разгладилось, и только сейчас Лави обратила внимание на его глаза цвета неба, на правильные черты и густые темные волосы. Внешне он был весьма привлекателен.
Вера, давай сюда! Я не справляюсь! крикнула Надин. До чего же вредные люди,сморщила она свой миниатюрный носик.
«Мда, хорошо, что люди не видят и не слышат нас»,пронеслось в голове Лави. «Хотя, нет. Один все-таки видит, но не всех, а только меня. И это Оливер».
Рассказать об этом бабушке или Равни у Лави язык не повернулся, и она просто похоронила это в памяти. Гляди, еще накажут за то, что она заговорила с человеком! Возможно, этого Оливера вообще нет среди живых. Но об этом Лави думать не желала, потому что в груди сразу разрасталась боль.
Между бровей Надин пролегла складка. Она снова прикоснулась к руке Кристофера, но он, похоже, не поддавался внушению нильфийки Надежды.
Вера, ну где ты там? снова выкрикнула Надин.
В палату вплыла Вера и подмигнула Лави.
Вера была высокой и стройной. Ее светлые волосы, достающие до пояса, казались в Ангардории каким-то чудом света. Они были гладкими, длинными и шелковистыми. Серые, словно серебро, глаза смотрели с теплотой и нежностью.
Давно ты здесь караулишь? поинтересовалась она. Надин резко обернулась и улыбнулась.