Мама говорила, что оттого поддавшиеся и умиралислишком много эмоций обрушивалось разом, слишком острыми, яркими казались они после холодной пустоты. Да и мало кто из тех, кто ушел в объятия Зимы, возвращались к теплу.
Эжени умолкла. Юлисса прохаживалась за спиной Дэсмонда, рассматривая картины, и мерный стук каблучков разносился по пустынной галерее, вторя беспокойному биению сердца Эжени.
Печальная история,произнёс Дэсмонд наконец.И многие из вас так заканчивают жизнь?
Нет, конечно. Большинство проживает среднестатистическую человеческую жизнь, учатся, работают, рожают дочерей, приводят в мир людей следующее поколение снежных полукровок. Некоторые, если есть возможность, уезжают на юг, на всю зиму, как перелётные птицы, или навсегда.
В этой части мира не бывает зимы.
Ты совсем ничего не понял?
Эжени, я всё прекрасно понимаю, более того, смею надеяться, что понимаю я немного больше твоего,Дэсмонд говорил спокойно, и от его непоколебимой уверенности хотелось бежать без оглядки.Я кажусь тебе несмышлёным юнцом, но в душе я уже немолод. Я ценю то, чего достиг, ценю то, что у меня есть. Я отвечаю за своё княжество, за своих подданных, за их безопасность, благополучие и дальнейшее процветание. У меня есть друзья, которым я доверяю, но нет женщины, половинки, если хочешь, с которой я мог бы быть самим собой, которая разделила бы со мной мои радости и горести, которая не боялась бы моей слишком обжигающей сущности.
Надо признать, звучало всё же заманчиво. Надежный, сильный мужчина, которому можно отдать тело и сердце, не боясь, что обратится однажды любимый ледяной скульптурой. Короткой запиской на столе в опустевшей квартире. Растерянностью в глазах маленькой дочери, не понимающей ещё, почему папа ушел.
Именно, Дэсмонд!Эжени не сдержалась, сорвалась-таки на крик.Тебе почти два века, за столько лет ты наверняка перевидал всяких женщин, человеческих и из нечисти. Что бы ты мне сейчас ни говорил, в один не самый прекрасный день ты устанешь от меня, пресытишься и мной, и моей сущностью и уйдёшь, как уходите все вы. Я постарею, подурнею и умру, а ты если и останешься со мной до конца, то лишь из жалости и чувства долга. Я не хочу быть обузой, игрушкой или вещью с единственным предназначением утолять твою суть. Не хочу неволить ни тебя, ни себя, не хочу привязываться ни к тебе, ни к любому другому мужчине, а потом неизбежно разочаровываться.
И ты даже не хочешь попробовать?удивился Дэсмонд.Мы ещё не начали, а ты заранее предрекаешь плохой конец?
Я не верю в сказки.
ЭжениДэсмонд посмотрел вдруг поверх её плеча, и она обернулась.
Позади, посреди галереи, стоял Ройс, мрачный, чуть-чуть раздражённый. Без сомнения, слышал последние фразы и теперь недоволен, словно он не друг, не партнёр, не подчиненный, в конце концов, а любящая мать, чей единственный обожаемый сын избрал неподходящую, по мнению матушки, девушку. РядомАлионор, растрёпанная, в натянутом в явной спешке жемчужно-сером платье, прикусывающая с досадой нижнюю губу.
Али?радуясь малодушно возможности не продолжать неприятный разговор, Эжени метнулась к подруге, всмотрелась обеспокоенно в обрамлённое светлыми волосами лицо.Что случилось? Где ты была?
Гуляла,ответила Алионор хмуро.
Всё в порядке?
Да.
Как видите, ваша подруга жива, здорова и цела,произнёс Ройс тоном докучливым, нравоучительным.Более чем естественно и ожидаемо для оборотня перед полнолунием предпочесть парк толпе народу.
Он ничего тебе не сделал?Эжени не удостоила Ройса взглядом. Достаточно того, что он не сводил с девушек своего, холодного и сумрачного.
И кто знает, чего ожидать от бывшего охотника за нечистью?
Нет,Алионор улыбнулась слабо в попытке приободрить.Всё действительно хорошо. Я виноватанадо было предупредить и тебя, но я решила, что Юл тебе передаст
А что сразу Юл?возмутилась Юлисса.
Ройс, не будете ли вы так любезны проводить нас к выходу?попросила Эжени.Время позднее, а завтра понедельник, некоторым из нас рано вставать на работу.
Соврала немного. Завтра у них с Юлиссой выходной, а Алионор и вовсе работала на дому, не желая и не стремясь контактировать с людьми больше необходимого минимума.
Краем глаза заметила, как Ройс бросил быстрый вопросительный взгляд за спину Эжении оборачиваться не надо, чтобы понять, кому тот адресован. Несколько секунд тишины тревожной, выжидающей, и Ройс чуть склонил голову.
С удовольствием.
Юлисса поравнялась с ними, поджала недовольно губы, однако возражать не стала. По крайней мере, здесь и сейчас коллега промолчит, а это уже неплохо.
Машина будет ждать у входа, назовёте водителю адреса, и он развезёт вас по домам,добавил Ройс.
Благодарю.
Эжени?
Даже на расстоянии в десяток метров, даже не видя самого Дэсмонда, Эжени не смогла сдержать приятно волнующей дрожи, морозцем пробежавшей по телу, едва она услышала его голос. И сущность радостно, охотно потянулась навстречу, вынуждая приложить усилие, чтобы не развернуться и не кинуться Дэсмонду на шею.
Спасибо за приглашение и за бал. До свидания, Дэсмонд,и, взяв Алионор под руку, пошла прочь по галерее.
Ройс и Юлисса последовали за ними, но Дэсмонд остался на месте, Эжени знала это точно. Чувствовала его взгляд, долгий, пристальный, задумчивый. И каждую секунду, ложащуюся новым отрезом расстояния между ними, ждала. Ждала, что догонит, остановит, обнимет, прижав к груди и пообещав никогда не отпускать. Ждала вопреки логике и разуму, вопреки собственным словам и решению. Как в далеком детстве, когда маленькой несмышлёной девочкой ждала подарка сначала от Мороза, потом от папы.
Знак, что о ней помнят, что её любят.
Глупая, наивная вера в сказку, которой не суждено сбыться. Копилка разочарований, боли, обид. Понимание, что одной проще, надежнее. Есть подруги, какая-никакая работа, мама, тоже нуждающаяся в поддержке, а для удовлетворения снежной сущности сойдут и случайные, безликие мужчины, коих так много в большом городе. Зачем нарушать привычный уклад ради иллюзий, ради обещаний, что потеряют силу через сколько? Год, два, пять? И не будет красивой истории большой и светлой любви с первого взгляда, не будет исполнения мечтаний, не будет сказки, лишь неизбежная суровая реальность, разбитое сердце и монетки развеявшегося счастья в копилку рассыпавшихся осколками надежд.
А если, забывшись поначалу, ослеплённая эйфорией волшебных чувств, решит родить ребенка? Снежную девочку от солнечного князя? Скорее всего, Дэсмонд позаботится о наследнице, возможно даже, настоит, чтобы дочь была с ним, ибо что Эжени сможет ей дать? И тогда впервые в их роду не отец исчезнет однажды, а мать тихо уйдет из жизни своего ребенка?
Нет. Нет, нет и ещё раз нет.
В конце галереи Ройс вышел вперед, показывая дорогу. Дэсмонд так и не двинулся с места и Эжени, в свою очередь, не обернулась.
Пускай. Лучше сразу и сейчас, чем в долгих муках потом.
* * *
Жизнь вернулась в привычное русло, ровное, изученное вдоль и поперёк. Работа, раздражающие клиенты, придирчивая начальница. Дом, Алионор, вечерние звонки маме. Походы по магазинам, коротающие свободное время сайты, редкие вылазки с подругами в кино. Морозы, что крепчали день ото дня, сменив снегопады и вьюги. Собираясь на улицу, Эжени машинально надевала шубу, заматывалась по самый нос в широкий шарф, натягивала шапкувсё как положено обычному человеку в зимние холода. На самом же деле не хотелось кутаться в кучу одёжек, но, наоборот, скинуть мешающиеся вещи, броситься лицом в пушистый сугроб, пройтись босой по обжигающему снегу.
Зима звала в свои объятия, и на этот раз зов её был силён, настойчив, как никогда прежде.
Сводил с ума, терзал, словно полная луна оборотня. Вынуждал проводить ночи без сна, беспокойно ворочаясь с боку на бок, желать чего-то неведомого, изводиться в стремлении сорваться и бежать без оглядки, бежать, покуда хватит сил и дыхания. Томил мечтами о холодной ясности сверкающей заснеженной дали, о понятной, естественной простоте морозного небытия. Один лишь шаг навстречу Зиме, шаг в белую пустоту, и мир станет другим.
Каким? О том Эжени знала только по маминым рассказам, но если в детстве и в юности истории о поддавшихся зову богини казались пугающими, жутковатыми в своей безысходности, с оттенком суицида, то теперь предстали вдруг в ином свете. Ведь это же не самоубийство в прямом смысле, а лишь изменение себя, отказ от всяких тревожащих чувств, страхов, переживаний, избавление от жажды тепла. Возможно даже, возвращение к истинной своей природе, к корням. Она станет такой, какой и должна бытьснежной девой, холодной, безэмоциональной, довольной одиночеством. Она не убивает себя, только замораживает навечно собственные чувства. Тревогу, сожаление, злость на себя, на Дэсмонда, посмевшего влезть столь нахально в её жизнь, и на весь этот жестокий, равнодушный мир. Рабочее раздражение. Желание её сущностью тепла.