Вот спасибо! Как раз этого мне и не хватало. Если б ты еще мог отвести меня домой
Сидевший напротив пес глядел честными глазами и вилял хвостом: ясно, что о доме в теплых краях он знать ничего не знает.
Боль в плече постепенно утихала, и то хорошо.
Внезапно он вспомнил, почему его пристанище так называется. Ладно бы всплыло что-нибудь полезное, а то ведь сущая ерунда.
Раньше эта улица носила нетривиальное имя Горка, но таких Горок в Аленде больше десятка, и после очередной мелкой заварушки с обитателями Хиалы ее официально переименовали в улицу Побежденных Демонов. Оценил? Как обычно, светлейшие маги проявили восхитительную дальновидность. Я бы сильно удивился, если б не нашлось шутников, которые повадились замазывать на табличках первое слово. Еще бы тамошние обыватели не занервничали кому захочется жить на улице Демонов! Разве что мне, но я, сам понимаешь, другое дело. Власти тогда спохватились и вновь переименовали злополучную Горку, на сей раз в улицу Светлой Победы. Таблички на стенах поменяли, но даже гордое новое название не спасло положения: теперь никто не желает селиться в местечке с дурной репутацией.
Он не помнил лица собеседника, зато как наяву услышал голос ироничный, богатый оттенками, чуточку снисходительный.
Одно воспоминание потянуло за собой другое:
Если заглянешь ко мне в гости на бульвар Шляпных Роз, буду безумно рад. Боюсь только, флажок над моей резиденцией тебе не понравится. Ты ведь меня знаешь Соседи от него тоже не в восторге, но уже притерпелись а куда им деваться?
Этот разговор состоялся неизвестно где и когда, непонятно с кем, а может, и вовсе приснился, но там прозвучала подсказка: бульвар Шляпных Роз. Надо выяснить, есть ли в городе место с таким названием.
Надвинув капюшон и прикрыв нижнюю часть лица шарфом, он вместе с собакой отправился на разведку. Собака вскоре исчезла. Впрочем, наверняка еще объявится.
В первой же попавшейся чайной он спросил о бульваре Шляпных Роз, который то ли есть, то ли нет. Оказалось, есть. Посоветовали взять наемный экипаж, а то далековато. Отойдя на несколько кварталов, он так и сделал. По дороге думалось: ну, приеду я туда, осмотрюсь, и что дальше?
Вот уже второй день, занимаясь своим нужным лекарским делом во славу Тавше Милосердной, Зинта нет-нет, да и вспоминала странного рыжего парня, который якобы с ней знаком, хотя она его ни разу в жизни не видела. Не могла отделаться от неясного ощущения, будто они и впрямь когда-то встречались. Что-то цепляло в его интонациях, в манере говорить Хотя быть того не может: такое красивое лицо она бы нипочем не забыла.
Но ведь еще и запах В детстве Зинту дразнили: с тобой нельзя играть в прятки, ты вместо того, чтобы искать нас по-честному, нюхом учуешь. В ту пору она стеснялась своего чрезмерно тонкого обоняния, зато потом, когда стала лекаркой, оно ей очень помогало и в приготовлении целебных снадобий, и в распознавании болезней. Нередко бывало, что те или иные впечатления для нее сплетались с ароматами. Вот и сейчас голос рыжего парня напоминал о каком-то понравившемся запахе, его-то и нужно определить, тогда она поймет, в чем дело.
Крепкий кофе. Незнакомые цветущие растения. Еще что-то комнатное непривычное, ни на что не похожее Сопутствующая запаху картинка наконец-то прояснилась, и Зинта потрясенно ахнула, остановившись посреди тротуара. Едва не налетевший на нее фонарщик с лестницей и бутылью масла не обругал ее только из почтения, потому что признал лекарку под дланью Тавше.
Знакомы они с этим рыжим! Она же в гостях у него побывала за компанию с Эдмаром, когда тот прятал ее в другом мире от инквизиторов Светлейшей Ложи. А лица не видела, потому что хозяин дома был в лечебной маске: незадолго до их визита он получил ранение. Глаза тоже пострадали, и он смотрел на гостей благодаря штуковине, которая называется «визор» в том мире полным-полно всяких механических чудес. Значит, теперь у него все зажило, даже шрамов не осталось, и зрение вернулось.
Но она-то, она-то хороша, нет бы сразу догадаться! Ее ввел в заблуждение цвет волос. Это сейчас он рыжий, а в прошлую встречу был седой: Эдмар рассказывал, что поседел он на службе, когда у него на глазах погибли люди, которых надо было спасти. А потом не стал восстанавливать, хотя для волшебника такой силы это нетрудно. Как заметил язва Эдмар, он не хочет выглядеть младшим братом своей жены. С виду ему лет двадцать, но на самом деле больше: Стражи не умирают от старости.
А я с ним говорила, как с мальчишкой, виновато подумала лекарка.
Впрочем, главное другое: она и впрямь знает, как его зовут и где он живет. Надо поскорее ему об этом сказать! А потом разобраться, почему он все позабыл и бродит по Аленде, как неприкаянный. Пришел в Сонхи из своего мира, открыв Врата Перехода это понятно, но что же такое с ним стряслось то ли там, то ли здесь, если всю память отшибло?
Злыдня оказалась неважнецкая. Хмурые волшебники собрали ее руки-ноги-потроха в корзину, конфискованную тут же на рынке для казенных нужд, вытащили из-под прилавка с мочалками закатившуюся туда голову, которую упаковали в отдельный сверток, и все это погрузили в карету с гербом Светлейшей Ложи.
Маги мяско воровали, мы от голода рыдали, грустно проворчал Словоплет, теребя пуговицу замызганной малиновой курточки.
Что ж она оплошала-то? Дергун досадливо почесал похожий на сизую грушу нос. Сама себя оприходовала эка невидаль, а могла бы полрынка нам на жрачку перевести!
Сплыла наша жрачка, процедил Золотая Серьга. Надо разведать, что случилось, да господину доложить. Если мы расскажем что-нибудь интересное, он на нас не прогневается. За работу!
Гнупи шмыгали в толпе, никем не замеченные. Они примчались сюда, когда почуяли, что смерть всех-на-куски вырвалась на волю. Хотя «вырвалась» чересчур сильно сказано: скорее уж выползла, как издыхающая раздавленная муха из-под кухонной тряпки. Еще до пролома в рыночной ограде не добежали, а уже стало ясно, что праздника не будет. Тощие крухутаки, до поры кружившие в небе в ожидании дармовой поживы, разлетались прочь, понуро взмахивая длинными серо-черными крыльями: что бы ни произошло, они в тот же миг об этом узнают. Гнупи разобрало любопытство, и шайка Вабро отправилась посмотреть, что там у людей за кавардак.
О происшествии судачил весь Кирпичный рынок.
Опять этот рыжий! возмутился Шнырь. Мало ему загубленной крыски, еще и злыдню убил! Она-то ему чем помешала?
Такому всякий мешает, подхватил Дергун. Как нашему господину до всех есть дело, словно цеплючему репью, так же, видать, и этому.
Пошли! скомандовал Жмур.
Они всей гурьбой повалили прочь, шустро лавируя в толчее. Никто из людей их не видел, так что поневоле приходилось каждому уступать дорогу. В отместку гнупи гримасничали, передразнивая смертных, да еще изо всех сил топали по слякотному месиву, норовя кого-нибудь забрызгать. А Хумдо Попрыгун и Чун Клешня забежали в трактир «Пляшущий окорок» и наплевали в тарелки посетителям, чем потом похвалялись всю дорогу.
Известно, что, если гнупи плюнет человеку в тарелку или в кружку, тот начнет после этого душевно маяться, поэтому нельзя оставлять на ночь открытую посуду с остатками еды. А если уж оставил наутро содержимое лучше выбросить, иначе не удивляйся, если все вокруг покажется тебе до того гадким, что глаза бы не смотрели. Правда, избавиться от сей напасти нетрудно: для этого надо всего лишь развеселиться из-за какого-нибудь пустяка.
Шайку охватило злорадно-приподнятое настроение, только Шнырь печалился из-за своей потери, да Вабро размышлял о предстоящем объяснении с господином с такой досадой, словно отведал кушанье, в которое сам же перед этим плюнул.
Они ослушались распоряжений и ввязались в ссору с посторонним, вдобавок упустили тех троих, которым должны были «обеспечить нескучный досуг». Этих смертных зовут Куду, Вабито и Монфу, они давние враги господина и в придачу маги, несмотря на свое нынешнее жалкое состояние. Вот и воспользовались колдовством, чтобы ускользнуть от мучителей и замести следы, пока внимание гнупи было приковано сначала к рыжему, а потом к обманувшей надежды злыдне. Ищи-свищи их теперь по всей Аленде!