В музее царил сумрак. «Пух» на окнах, как плотные шторы, почти не пропускал света. Сталкеры остановились, давая глазам привыкнуть к темноте. Потревоженная пыль щекотала Щуплому нос. Он почесался тыльной стороной ладони. В полутьме вырисовывались неясные очертания накрытых марлей экспонатов, как будто их с Лисом обступили огромные привидения. Он сделал шаг вперёд и потянул ткань с ближайшей витрины. Та рассыпалась на лоскутки у него в руках. В витрине лежали старые монеты.
Как думаешь, ценные? спросил он Лиса.
Не думаю. Ценные вещи в таких музеях не хранили.
Лис прошёл вдоль витрин, сметая марлю на пол. Каменные наконечники стрел, ещё какие-то кости, камни.
Зуб мамонта. Пойдёт на подарок?
Разве что тебе.
Зачем он мне?
А Стоматологу зачем? Лучше монеты возьмём, если нет ничего лучше.
Когда ты правты прав.
К крупным экспонатам они не стали даже приближаться и, пройдя через зал, поднялись на второй этаж. Здесь было уже интереснее. Экспозиция была посвящена военной истории. Под марлей угадывались очертания копий и стрел. Лис поднял лук, попробовал согнуть. Лук хрустнул.
Рассохся. О! Ножики!
В вертикальной витрине стояли сабли и тесаки.
Жаль, что ржавые.
Лис кивнул и пошёл дальше вдоль витрин. Потом остановился и сказал:
То, что нужно!
Где? Щуплый, разглядывавший ордена на витрине, подошёл к нему. Согласен. Красотка!
В витрине лежала польская сабля карабела. Длинная, лёгкая, с хищным изгибом и совершенно не тронутая ржавчиной. Под ней лежали украшенные серебряными накладками ножны. Лис стукнул прикладом по нижнему стеклу. Посыпались осколки. Щуплый вытащил саблю, вложил её в ножны.
Не зря ходили. Пошарим ещё? Постой. Ты слышишь?
Лис обернулся и прислушался.
Да что за
Из коридора, ведущего в следующий зал, слышался тихий детский плач.
Ребёнок.
Сдурел? Здесь? Валим отсюда! Лис передёрнул цевьё «Ремингтона», досылая патрон.
Щуплый перекинул саблю в левую руку и снова обнажил «Стечкин». Лис уже шёл к лестнице, выставив ствол дробовика и целясь вдоль лестницы. Щуплый отступал за ним, направив пистолет в полутьму коридора.
БАХ! БАХ!
Дважды нажав на курок, он отскочил в сторону, а затем прыгнул к лестнице.
Валим, Лис! Бюреры!
Лис уже бежал вниз, в одной руке держа дробовик, а второй хватаясь за перила. Одна из стоявших у стены алебард поднялась, разрывая ветхую марлю, наклонилась и полетела в Щуплого. Тот увернулся, ещё раз выстрелил в сторону коридора и тоже кинулся к лестнице. На то место, где он только что стоял, со всех сторон посыпалось острое железо.
На лестничной площадке Щуплый обернулся и увидел, как из коридора выплыла тёмная фигура. Ещё выстрел. Пуля выбила искру на границе невидимого силового барьера, который бюрер удерживал вокруг себя. Мутант вскинул руки. Щуплый почувствовал, как пистолет тянет из руки, и снова выстрелил. Тот взревел и отскочил обратно в коридор. Рёв плавно превратился в детский плач. Сабли и копья снова начали подниматься в воздух. Щуплый, прыгая через три ступеньки, сбежал на первый этаж и выскочил на улицу.
Лис!
Я здесь! Беги прямо!
Что?
Беги прямо, отвлеки его!
Плач раздался прямо за спиной. Щуплый рванул поперёк улицы, но не пробежал и двадцати шагов, как его мягко ударило в спину и протащило пару метров по земле. Перевернувшись, он выставил пистолет, но его вырвало из рук. Бюрер, стоявший у входа, поднял лапы. Уродливая морда глядела прямо на Щуплого.
Сбоку дважды рявкнул дробовик Лиса. Тот целился не в мутанта, а в космы «пуха» над ним. Перебитая пулей прядь упала бюреру на голову. Раздался дикий визг. Мутант крутился на месте, махая лапами, и орал как сумасшедший. Лис выстрелил в третий раз. Бесполезно. Бюрер, всё ещё окружённый мерцающим куполом своей защиты, скрылся в коридоре. Его визг доносился из глубины здания.
Валим! Валим, быстро! Он наверняка не один.
Лис, успевший подобрать упавший рядом с ним «Стечкин» Щуплого, подхватил его под руку и поволок прочь.
Сто раз так делал, говоришь? отдышавшись, спросил Щуплый.
Лис, тоже тяжело дыша, ответил:
Ну, не сто Но в музей этот заглядывали. Чисто было.
Они не попрутся за нами?
Нет. Не любят света. Днём редко выходят.
А здорово ты его!
Со страху чего только не придумаешь. Бедняга сейчас реально страдает. Эта штука прирастает к той поверхности, за которую зацепится, а действует ну, как крапива и действует. Жжёт постоянно. Огнём выжигать с кожи приходится.
Сомневаюсь я, что у бюрера зажигалка найдётся.
И я о том же. Дай-ка подарок глянуть ещё разок, Лис обнажил саблю. Красота!
Он пару раз рубанул воздух. Цепочка, висевшая между гардой и рукоятью, тихонько зазвенела.
А это кто, как думаешь?
На клинке было золотом вытравлено изображение усатого мужчины.
Написано же, читай.
Лис прищурился.
Ян Советский? Чего?
Собеский, грамотей! Король такой был в Польше.
Это его, что ли?
Не знаю. Может и его.
Стоматолог получит королевскую саблю! Круто.
Ладно, убирай её. Нам ещё до стоянки дойти надо.
* * *
День рождения Лёхи прошёл довольно буднично. Посидели, выпили, потрепались о разном и пошли вместе в «лазарет», писать очередной отчёт для учёных, а сабля осталась лежать на столе рядом с ножнами.
В темпе вальса
Ну, слушайте, пацаны, что расскажу сегодня. Ночь длинная, присядем до утра, а раз спать нельзя, то развешивайте лантухи. Чурик, не три ботвучесаться будет, лучше чифирку завари. Питер, встань у амбразуры. Что«куда?» В окно зырь, говорю. В прошлый раз Лось к ночи припёрся, вы его прощёлкали, бакланы. А он, что характерно, и из трещотки может ввалить по воротам, если караул дрыхнет. Ничего ему за это не будет.
Какой же это год-то был? Я как раз в десятом откинулся, значит на следующее лето.
* * *
Ну, и что теперь?
Ты сегодня уже раз десять это спрашивал.
Кастет, Пиво! Засохните! Достали уже.
Сява, да я
Засохните. Хватит сиськи мять друг дружке. Хуже нет при таком раскладе рамсить.
А чё ты басишь? окрысился Пиво, но сразу же махнул рукой. Эх, ладно!
Трое бандитов, запертые аномалиями на небольшом пятачке рядом с «Янтарём», уныло замолчали. Шли с поручением в депо на Свалке. Пошёл дождик, зашли под крышу переждатьну, и дождались. Карыч почуял выброс. Залезли в подвал, отсиделись, а когда вылезлимама дорогая! Домик обложило аномалиями, как амбар охраной. Такое часто бывало: вокруг высоткианомалии сплошняком, а на самом верху или снизуни одной. Так и называли, «корона», или говорили: «в короне завис». И главноепомощи ждать неоткуда было. Ну кто бы их вытаскивать полез? Нет таких лохов! Все трое это прекрасно понимали, оттого и не было настроения.
Куковали они уже вторые сутки. Вода была (дождик не переставал, и она текла прямо в подставленную бочку), сухарями тоже запаслись. Карыч время от времени обходил окружившие их аномалии, но прохода найти не мог. Остальным он запретил даже приближаться. Те, не имея опыта, на аут особо и не рвались.
Последний раз он обошёл домик час назад. Покидал камешки, полюбовался на вспышки, переставил отметки, сделанные из обструганных палок, и вернулся. «Карусели» переползали с места на место, но незаметно, чтобы среди них можно было пройти.
Карыч, ты-то хоть сам как думаешь, проход откроется? спросил Пиво.
Тот пожал плечами.
Ползают. Никто не угадает.
Ну, хоть надежда есть? Или всё, отбацались?
Не загадывай. В Зоне загадыватьлишнее и бесполезное дело.
Что, Пиво, поджимается? спросил Кастет.
Пиво молчал, прислонившись к стене. Жевал травинку и смотрел в потолок. Карыч подбодрил его:
Это ещё что! На ростовской пересылке мне ещё страшнее было. «Воронок» был с нами, и когда меня туда привезли, надзиратели летом на два часа оставили на солнце. Внутрипечка. Вроде даже варёным запахло. Мы начали орать, раскачали машину, и нам снаружи пообещали «встречу». Страхэто когда за стенкой человека лупят, а он даже не кричит. Потом дверь открывается, и выдёргивают тебя, да ещё смеются: «То сидеть тут не хотели, а теперь не хотят выходить!» Собаки на поводках аж захлёбываются, слюна летит на три метра. Вот тогдастрашно. А сейчас? Да ерунда сейчас. Выкарабкаемся.