Царица ночи - Кирилл Берендеев

Царица ночиКирилл Берендеев

Предисловие автора

Каспар Давид Фридрих «На паруснике»

Волшебная сказка, или фэнтези, наверное, самый притягательный жанр для автора, пишущего фантастику. Именно здесь, как нигде больше, можно развернуться, чтоб показать все свое мастерство и в создании и наполнении мира, и в переплетении сюжетный линий, и в закручивании интриги и, конечно, в самих героях. Неудивительно, что с каждым годом книги фэнтезийной направленности, если не ломают книжные полки весом, то пугают читателей своим всевозрастающим количеством.

Но это романы или циклы, число которых, как в случае с эпопеей про Гарри Поттера, может быть бесконечной. История юного волшебника вроде бы закончился, но мир-то остался, и в нем тоже можно что-то еще написать, раньше или позже  по времени и по месту действия. Совсем иное дело  рассказы и повести. Тут особо не разбежишься в создании мира, не размахнешься в определении характеров героев. Все должно быть очищено от подробностей, тонко, изящно, метко. Каждому слову, да как, собственно, в любом рассказе, следует находиться на своем месте. Потому короткий объем не снискал особой популярности среди малоизвестных авторов, однако, не забыт мэтрами. Достаточно вспомнить того же Толкина, и его рассказы о листе Никля или Борхесовские истории про Вавилонскую библиотеку или сад ветвящихся тропок. Это уже не совсем фэнтези, скорее, притча. Или та сказка, которую мы привыкли называть народной, хотя чаще всего у нее есть конкретный автор с именем, ныне за давностью лет и переписываний, позабытый. Рассказавший историю впервые, он отправил свое детище с свободный полет, а другие уже разносили весть об этом предании, добавляя в него что-то свое, в разных местах разное. Где-то в силу культурных традиций, где-то в мере понимания, а где-то просто потому, что запомнили плохо. В таких случаях помнят лишь собирателей, вроде братьев Гримм или Афанасьева. Но достаточно вспомнить истории о Ходже Насреддине или богатырях: сколько их, и все разные. Тот же Илья Муромец, если присмотреться к былинам, обладал недурственной, почти мафусаиловской жизнестойкостью. Шутка сказать, впервые появившись при дворе князя Владимира Красное Солнышко, то есть, в десятом веке, он благополучно прожил и монгольское нашествие и возвышение Москвы, и в последних своих преданиях уже утверждал, что он «славный казак», а ведь этот род войск впервые появился в середине пятнадцатого века. Но это и не так важно для нас, читателей, если сами былины притягивают до сих пор. Иные авторы ищут себя на поприще продолжений, пересказов и, да что там, адаптаций под кино или мультипликацию. Стоит вспомнить проект «Три богатыря», вписавший свое слово в ту самую канву и ставший уже отчасти культовым, на отдельные фильмы которого можно и должно равняться не только сценаристам и режиссерам.

Однако, чаще всего авторы себя ищут  а равно читатели для себя находят  тех, кто может рассказать свою историю,  пусть в выдуманном мире, лишенном особых черт, чаще всего, в землях условного Средневековья,  но главное, интересную, яркую, необычную. Сказка хороша тем, что в ней можно изобразить многое из нашей жизни при помощи самых простых средств, а затем обработать так, что она станет добротной, понимаемой, узнаваемой притчей, над которой задумаются, которую станут перечитывать и разбирать неспешно. А это и есть успех  когда автору удается сказать многое в малом. Не открою Америку, сказав, что именно благодаря сказке я заработал свою первую награду. Неудивительно, что к этому жанру сам возвращаюсь, время от времени. Ну а насколько удачно или не очень  судить вам, читатель.

В сборник «Царица ночи» вошли самые разные истории, рассказанные как на стыке жанров, так и чисто фэнтезийных или сказочных. Я постарался собрать в нем как канонические истории из неведомых миров, так и те предания, которые так или иначе связаны с нашим временем. Когда сказка неожиданно оказывается ближе, чем ожидалось, внезапно вторгаясь в привычный мир. И там уже становится доминантой, вытесняя все то, к чему мы привыкли, заставляя заново постигать забытое, запамятованное, узнавать себя в тех, кто, казалось, никогда не нес человечьего обличья, а, стало быть, нисколько на нас не походит. Но все относительно, а потому хорошая сказка это всегда точное зеркало, весьма сочно отображающее, как наши достоинства, так, куда сильнее и ярче  наши недостатки. Пожалуй, стоит взглянуть на себя со стороны, чтоб немного призадуматься и поразмыслив, проветрить голову и до некоторой степени ее содержимое. Сказка она такая, может дать ответ на вопрос, которым вроде бы никогда не задавался  не то от незнания, а чаще из-за его непредсказуемой сложности.

Всегда стоит глянуть в подобное зеркало. И автор этого сборника не исключение, ведь большую часть произведений он писал с себя. Как и всякий писатель, искренне надеющийся, что среди читателей он найдет не только внимательных, но и союзных его мыслям людей.

Приятного прочтения!

Искренне ваш, Кирилл Берендеев.

Дом игрушек

Лиза не отвечала. Несколько раз звонил на мобильный: но не то заигралась, не то замечталась. Скорее последнее, сестренка такая себе не уме, никогда не поймешь, где пребывает. Мама ее к психологу водила, там ей даже таблетки прописали, для памяти или еще чего, а только купить так и не решились. Страшно, вдруг что не так сделается. Лиза сообразительная не по годам, иной раз так скажет, будто не девять лет, а все двадцать. Наверное, поэтому с однокашницами у нее вечно не очень.

Дождь собирался, да и время к семи, я набросил куртку и скорей на улицу. Мама крикнула, чтоб одна нога здесь; ну не от меня ж зависит. Побежал к детсаду, там сестренка чаще всего играла. Сядет на лавочку, положит рядом мишку и кота и сидит, разговаривает или читает что. Возле детсада близняшек встретил, вот они с ней чаще всего играли. Лизу видели, поговорили-посплетничали, а потом она в дом игрушек пошла. Вроде на спор.

 Куда?  обе заспорили, видно, Олька сболтнула, насчет дома. Я насел строже, со всех своих пятнадцати лет. Да это тот старый дом за забором, через дворы, у него в окнах игрушки стоят, вот мы и прозвали. Никто не видел, чтоб кто жил, мы думали, она не решится позвонить, страшный дом ведь, сам знаешь, сколько про него всякого говорится, а она

Не стал узнавать, на что спорили, наверняка для Лизы важное, просто так она не умела, даже книжки и то только со смыслом читала. Хотел с собой обоих взять, да тут дождь как из ведра, они домой прыснули. Небось и тогда сбежали, когда позвонила. Зачем подбили, да задиристые, но не вредины ж. Когда Лиза в нулевой пошла, они сестренку доставали, особенно Олька; я их тогда пауками в коробке здорово напугал. И напомнил, кто в два раза старше. С той поры меня уважают. А вот когда к Лизе с тем же подошел, в момент осадила: «но не вдвое умнее же». А шесть лет.

Дождь перешел в шквал, захлестал косо, куртка промокла вмиг. Ничего не видел, бежал какими-то огородами, дворами-колодцами, все почернело, фонари исчезли  и вдруг выбежал.

Ливень кончился, как и начался, разом,  только облака убегали, оставляя чернеющее небо. Передо мной тот самый дом за высоким забором: старый двухэтажный особняк в зарослях тальника. Я позвал, но сестренки не слышно, позвонил, надеясь, может, есть кто дома. Может приютили, хотя б на непогоду. Стекла черные, ну да это ничего не говорит. Мама тоже не любит ночи, вот и закрывается от нее, чем дальше, тем больше. Наш папа туда ушел.

Нет, как ни трезвонь, никого. Про сам дом и мне шептали в лизином возрасте, страшилки всякие. Подбивали залезть за ограду, лет в семь, я залез и тут же вылез, как дверь скрипнула. Ну и тикали ж мы тогда.

Вздрогнул. В самом деле скрипнула, вроде приоткрылась. В одном месте железная решетка раздвинута, может, сестренка забралась в дом переждать. Я пролез внутрь, добрался до крыльца, вошел.

Лиза объяснила бы лучше, что я увидел, у меня язык подвешен кой-как, я не все слова выговариваю, какие она знает, а уж пишу и того хуже. В нашей семье только на нее надежда, вырастет, поедет в столицу, в лучший университет, выучится, найдет работу. Не как я, работаю в автосервисе и ладно. Мы с мамой на Лизе сосредоточились. Лиза маленькая, не помнит, как папа ушел шесть лет назад, я и сам плохо его помню, папа всегда в стороне от нас: приходил да уходил. Раз ушел совсем. Теперь я ей заместо.