Не дождутся, тихо сказал Тимофей.
Тогдаогонь!
Браун выхватил револьвер и нажал на курок. Грохнул выстрел. Пуля ушла в стену и словно растворилась. Маленькую дырочку затянуло смолопластом.
Представь, что указываешь на Балбеса пальцем, только это будет не палец, а дуло. Огонь!
Тимофей сунул «смит-вессон» в кобуру, отвел рукуи бросил ее вниз. Выхватил. Уперся. Выстрел! Увесистая пуля с сочным чмоканьем вошла в бок роботу-андроиду.
Во! радостно крикнул Волин. Молодец! Ну, я пойду, а ты оставайся.
И Тимофей Браун продолжил расстреливать Балбеса.
Весь день он не вылезал из стрелкового модуля, прервавшись лишь на короткий обед. У Брауна не проходило удивительное ощущениебудто это не он, а кто-то другой обитал в его теле и вот теперь трансформируется, как куколка-имаго, превращаясь Да нет, не в бабочку. В кого-то пожестче, потверже, побезжалостней.
Тимофей тренировал обе руки, выхватывая револьвер и стреляя, как заведенный. Первые часы Балбес густым басом сообщал: «Мимо Опять мимо Попал. Рана не смертельная, но болезненная». К концу дня его убийственные доклады звучали мажорней (или минорнейэто уж с какой стороны поглядеть): «Попал. Убит Попал. Рана смертельная. Умер Попал. Рана несерьезнаяперебито запястье. Противник не способен удерживать оружие, рекомендуется добить Попал. Умер»
Когда он переехал в Мутухэ, стояла осень, но было тепло. Солнце пригревало, на фоне ясного индигового неба желтели сопкибледно золотились осины, коричневели дубы, клёны вносили в общую палитру сочные мазки багрянца.
Тимофей бродил по кольцевому насаженному парку, держась круговой аллеи, и думал невеселые думы. Его обогнала бегуньямолодая девушка в шортиках и майке. Браун загляделсядлинные ноги так ладно двигались, так живо крутилась попа. И тяжелые груди упруго мотались из стороны в сторону Он долго глядел вслед бегущей, пока та не скрылась за поворотом.
Мысли у Тимофея приняли иное направление, а потом их словно выдуло из головыон снова увидел ту самую девушку. Она сидела на скамье и всхлипывала. И только теперь Тимофей узнал ееэто была Марина Рожкова, наблюдающий врач и «Мисс Мутухэ», натуральная блондинка с роскошными формами и лицом невинного ребенка.
Врачиня была ослепительно красива, и всё, чем ее щедро одарила природа, было чуть-чуть чересчур: чересчур длинные ноги, слишком крутые бёдра, уж больно узенькая талия, несоразмерно большие груди. Но какая-то высшая гармония сочетала преувеличенные прелести Марины в пленительную целокупность, создавая красоту потрясающей и необоримой силы.
Что случилось? спросил Браун, робея.
Девушка подняла на него огромные заплаканные глаза, в которых светилось страдание, и моргнула длиннющими ресницами. Блеснув, сорвалась слеза.
Я ногу подвернула, ответила Марина хныкающим голосом. Вот тут
Ну-каТимофей, поражаясь собственной храбрости, присел и осторожно взял в руки прекрасную ножку. Сердце колотилось всё чаще. Бережно ощупав лодыжку, он сказал:Вывиха нет. Да, это растяжение, дня через два пройдет.
Два-а? А сейчас?
А сейчас я совершу подвиг, сказал Браун, словно сигая в ледяную воду, и отнесу вас домой.
Марина долго смотрела на него, а потом заулыбалась вдруг и протянула руки. Тимофей подхватил девушку на рукиноша его была наиприятнейшая, однако и страх присутствовал: а донесет ли он? Справится ли?
Донес. Ногой толкнул калитку во двор Марининого коттеджа и боком пронес в гостиную, стараясь не пыхтеть от натуги. Осторожненько опустил на диванпальцы правой руки все еще помнили великолепное касание груди.
Сейчас наложим заживляющий тампопластырь, бодро сказал Браун.
Не сейчас, сладко улыбнулась врачиня. Мне надо принять душя же вся потная. Поможешь?
Во рту у Тимофея всё пересохло, поэтому он ничего не сказалкивнул поспешно.
А девушка стянула с себя маечку и привстала на одной ноге.
Сними сам.
Неловкими пальцами Браун расстегнул диамагнитный шов на шортиках и стащил их вместе с трусиками. Лобок у девушки был гладокни ворсинки
Незаметно облизав губы, Тимофей поднял Марину и понес ее в ванную, стараясь не слишком жадно разглядывать тело девушки.
А вот мечты его вели куда дальшев спальню. Однако ничего-то у него не вышло. Даже поцеловать не удалось.
Он тщательно искупал красавицу, руками обмывая каждую ложбинку и западинку, вытер насухо полотенцем и отнес обратно в гостиную Марина легла поудобнее, укрылась пледом. Сказала «спасибо» и «до свиданья», послала Брауну воздушный поцелуй и попросила вызвать робота медслужбы ей на дом
Тимофей Браун длинно вздохнул и потер опухшую скулусладостные мечтания испарились под солнцем грубой реальности. Он вспомнил Айвена Новаго с дружками. У Айвена тоже губа не дураэтот «жрун» давно поглядывал на Марину, как голодный кот на сметану.
Тимофей сжал губы и прищурился. Евразия тут или не Евразия, неважно. Можно оказаться битым, лишь бы не забыть встать и дать сдачи. Не получилось сразу? Повстречай обидчика потом и верни должок с набежавшими процентами! Прощать оскорбление нельзячесть дороже всего. И это вовсе не глупое геройствокак себя поставишь, так и жить будешь. Позволишь хоть раз себя толкнутьи тебя отовсюду повыталкивают!
Браун упруго поднялся и пошагал к белеющей вдали береговой станции. Было без пяти десять, пора на дежурство.
Мутухинская станция размерами не впечатляланабор «слипшихся» боками куполов, больших и маленьких. Самая объемистая полусфера погружалась в залив, принимая на себя шумливые волны.
Тимофей дошел до двери и приложил ладонь к выдавленному отпечатку пятерни. Овальная створка с шорохом убралась в пазы. Вход свободен.
Чувствуя внезапное раздражение, Браун прошагал по коридору, но смену не застал. И слава богу Сейчас он никого не хотел видеть.
Зайдя в свою рабочую комнату, Тимофей первым делом водрузил на стол предмет зависти сменщиковпочти что антикварную арабскую кофемолку. Это был тяжеленький агрегат из бронзы, с выпуклыми росписями, славящими Аллаха. Давным-давно, до нановека, до века атома, ее доставала по утрам какая-нибудь Гюльчатай, чтобы приготовить свежую «кахву» хозяину и господину
Представляя, как Маринкаголая, разумеется! вращает ручку бронзовой мельнички, призывно поглядывая на него, Браун засыпал порцию прожаренных зерен и взялся молоть сам. Машинка забрякотала, заурчала, заскрежетала, трудолюбиво измельчая плоды кофейного дерева. Пересыпав порошок в старинную джезву, смотритель ливанул туда же стакан воды и подогрел, «не доводя до кипения». По комнате поплыл непередаваемый аромат Теперь переливаем «кахву» в чашечку и смакуем, глубокомысленно пялясь в вогнутую стену.
Тимофей очень любил эту «пятиминутку» перед выходом на дежурство. Пока организм согревается, принимая в себя глоточки кофе, мысли текут с той же неспешностью, огибая пороги тревог.
Вздохнув в который раз, смотритель встал и помыл посуду. Внезапно в дверь позвонили.
Кому это дома не сидится? пробурчал Браун.
Открыв дверь, он отступил в полном обалдениина ступеньках стояла Марина Рожкова. Девушка была в одном платьице, облепившем великолепные выпуклости так, словно было мокрым. Босоножки она держала в руке, зацепив ремешки пальцем. Тимофей перевел взгляд с улыбающихся губ на загорелые груди, чьи соски буравили ткань, и затрудненно сглотнул.
Ну? улыбнулась Марина, изгибая бедро. Так и будешь меня на пороге держать?
Проходи, конечно! Браун шарахнулся назад, освобождая проход.
Девушка наклонилась, стряхивая песок с босых ног, выпрямилась и перешагнула порог.
Ты один? спросила она, с любопытством оглядываясь.
Тимофей кивнул. Потом до него дошло, что Марина в этот момент на него не смотрела, и он поспешно ответил:
Один. Смена уже ушла.
Это хорошопропела девушка, разворачиваясь к нему.
Она оказалась так близко, что Браун ощутил слабый запах духов и чистой воды, исходящий от тела Марины. Не в силах совместить чудесное с явным, он протянул ладони и коснулся напряженных сосков, похожих на крупные малинки, только не мягких, а твердых, как желуди.
МаринаТимофей облизал сухие губы.
Девушка отпустила босоножки, положила руки ему на плечи, нежно обняла за шею.