* * *
Пока они шли, взгляд Алины гулял по сутулой спине научника. Эдуард Прохоренков, несмотря на восемь лет совместной работы, оставался для нее темной лошадкой. Из всего научного корпуса он, пожалуй, был самым замкнутым и необщительным. Притом что доктор наук в сорок с копейкамиэто круто, и все такое, складывалось ощущение, что все остальное в своей жизни он принес в жертву работе. Типичный ученый сухарь, немного склонный к полноте и не особо за собой следящий. Запросто мог явиться на совещание к шефу растрепанным и небритым. Алина поймала себя на мысли, что просто не представляет его себе в каком-то ином образе, кроме как в лабораторном халате или джинсах и заношенном пиджаке. Не представляет его веселящимся и выпивающим в компании, не может его вообразить в обществе женщины, если она не его коллега и они не взаимодействуют по работе. Ей казалось, что он и разговаривал-то по большим праздникам, будто слов ему на жизнь отпущено ограниченное количество или они все платные.
Поэтому уже сам факт, что он по собственной инициативе пригласил ее для разговора, был весьма удивительным. Она-то ожидала, что из него придется все клещами тянуть, специально вызывать, чтобы обсудить рабочие вопросы, а тут Пусть настроение у нее сейчас не самое подходящее, но моментом надо пользоваться, пока этот сухарь снова не облачился в броню и не опустил забрало.
Кабинет Прохоренкова, если только эта каморка заслуживала такого названия, был обставлен предельно аскетичностол с компьютером на нем, пара стульев, маленький холодильник и кушетка, на которой этот трудоголик, похоже, частенько спал. И всеголые серые стены, ни фотографий, ни каких-либо других цветовых пятен, словно этот человеко-робот хотел избавиться от всего, способного его отвлечь от дела.
Алина села на стул, не дожидаясь приглашения, и поежиласьей было неуютно в этом мертвом интерьере. Эдуард между тем включил компьютер и мрачно уставился в монитор.
Вы, наверное, пьете только черный кофе, внезапно произнесла Алина.
С чего вы взяли?
Просто от вашего вида, док, молоко сразу бы скисло, даже в холодильнике, пояснила оперативница.
Ответом ей был полный непонимания взгляд, и Хомчик сокрушенно махнула рукой:
Забудьте, проехали. Вы, кажется, хотели поговорить.
Конечно, он кивнул. Мне нужно вам кое-что показать. Вот, смотрите. Эдуард повернул к ней монитор, весь экран которого занимала карта мира, на которой горело несколько огоньков.
Что это, док?
Все известные нам на данный момент пробужденные Обломки.
Шесть штук?
По последним даннымда. Два у нас, совсем рядом.
Таганай и Белоярка, кивнула Алина.
Остальные за границей. США, Северная Дакота; Канада, Британская Колумбия; Северная Африка, Эфиопское нагорье и Китай, провинция Хубэй.
Ну, я примерно в курсе, и что?
А то, что со времен пробуждения Белоярского Обломка ни с одной из Зон не было таких проблем, как с Таганайской.
Вы уверены?
Абсолютно. Белоярская присмирела почти сразу же, с заграничными коллегами мы держим постоянный контакт. Уровень ментальной активности почти у всех на тридцать процентов ниже, чем у Таганайской, уровень агрессиивообще несопоставим. Истребители за границей даже толком не знают, что это такое. Разве что по нашим материалам.
Не может быть! изумилась Хомчик.
Увы, может. Аномалии есть, да. Измененныхтоже определенное количество. Но жертв, если сравнивать с первыми несколькими часами существования Белоярской Зоны и со всей историей Таганайской, грубо говоря, нет.
И у вас есть этому объяснение?
Пока нет. Равно как и приказу, который спустили нам сверху.
Не применять стан?
Да.
Ну, вы же ученый, док. Разве не вы первый должны ратовать за то, чтобы изучать неизвестное, а не уничтожать его?
За казуистику вам пятерка, капитан Х Алина. Одно дело я, ученый сухарь, у которого ни семьи, ни друзей. Другоевласти, которые вроде как за население отвечают. В Златоусте погибли двадцать тысяч человек, из которых больше половины превратились в истребителей. Таганайская Зона ведет себя как первые, дикиеКраснотайгинская, Печорская, Муромо-Владимирская и, долгое время, Питерская. Она чрезвычайно опасна. И в свете этого указание не трогать ее выглядит по меньшей мере странным.
Оперативница смотрела на Прохоренкова с изумлением: за несколько минут этого разговора он произнес больше слов, чем за предыдущие два года в сумме. А еще сильнее удивляли прорезавшиеся у него эмоции, на которые Алина, признаться, считала его не способным.
Но приказ есть приказ, не так ли? осторожно спросила оперативница.
Я не призываю к бунту, если вы об этом, хладнокровно отозвался Эдуард. Просто задаю вопросы. Ученым это свойственно. А теперь взгляните вот на это.
Прохоренков пару раз щелкнул «мышкой», и на экране монитора вместо карты появились диаграммы. Алина подняла на него раздраженный взгляд:
Вы меня ни с кем не перепутали? Я во всем этом ни черта не понимаю.
Извольте, объясню. Как бы вы ни были далеки от науки, одну закономерность вы наверняка увидеть сможете. Это диаграммы биологической и энергетической активности всех известных нам Зон. В том числе и заграничных. Думаю, вам видно, что некоторые из них похожи друг на друга.
Алина уже открыла было рот, чтобы сказать, что для нее все эти чертовы диаграммына одно лицо, и посоветовать научнику не морочить ей голову, как вдруг поняла, что он прав: диаграммы можно было разделить на две группы по приблизительной похожести.
Ну, допустим, видно. И что из этого?
Вот эти, с пологими графиками и невысокими столбцами диаграмм, относятся к заграничным Зонам, Питерской Зоне в последний год перед консервацией и Белоярской Зоне в настоящее время. А вот эти, похожие на дикобразов, характеристики Краснотайгинской, Печорской, Муромо-Владимирской и Таганайской Зон. То есть получается, что раньше Зоны отличались высокой степенью активности и агрессией, потом подуспокоились, и последние восемь лет все было сравнительно тихо. Но вот появилась Таганайская Зона, и на что она больше всего похожа? Палец научника ткнул в самую верхнюю диаграмму. На Краснотайгинскую. Вопрос номер один: с чего бы это, если все было спокойно и внезапно перестало таким быть? Что изменилось? Вопрос номер два: Краснотайгинскую Зону уничтожили ядерным ударом, последующиеконсервировали станом, потом с Зонами научились как-то жить, но эта ведет себя дико, как первые, и все же ее не трогают. Почему?
Вашу ж налево, я-то откуда знаю, док?! Зачем вы меня об этом спрашиваете? В такой хрени разбиратьсяваша епархия. Мы, собственно, за этим в Зону и тащимся в основном.
Прохоренков вздохнул.
Я задаю вам вопросы не для того, чтобы получить ответы, а для того, чтобы вы задумались. Если все остальные Зоны спокойны, а эта нет, а власти, обычно склонные к резким движениям, сейчас занимают выжидательную позицию, то все это не просто так. И мне кажется, отправившись туда, мы можем оказаться как бы это сказать в довольно-таки двусмысленном положении егеря, которому не разрешают пристрелить бешеного зверя.
Глава 2Сергей
Москва
А у вас есть рецепт? Улыбка на лице миловидной аптекарши слегка поблекла. Видите ли, это препараты строгого учета, и выдаются они только по предписанию врача.
Сергею Скрынникову улыбка далась куда тяжелее, чем девушке за прилавком, голова у него раскалывалась просто страшно. Но он все же справился, правда, подозревая при этом, что на его позеленевшем лице эта улыбка казалась гримасой. Впрочем, оно, пожалуй, даже кстати.
Разумеется, есть. Он полез в сумку и вынул оттуда заблаговременно приготовленный листочек из блокнота: знал, что понадобится. Протянул аптекарше пустую бумажку, приправив это легким псионическим воздействием. Но даже оно сейчас было на пределе возможностей Сергея. И сейчас, вручая девушке обманку, он почти затаил дыхание: сработает или нет?
Какое-то время она внимательно изучала «рецепт», на лбу даже морщины собрались от сосредоточенности, но вскоре разгладилиськриминала она не углядела.
Подождите немного, сейчас принесу, сказала она и удалилась на склад.