Распахнутая дверца висела на одной нижней петле.
В кабине виднелись два распростертых тела. На приборной доске и на сиденье алела кровь.
Двое других водителей подошли и, встав рядом с Тэннером, уставились на эту мрачную картину. Наконец тот, что пониже ростом, заполз внутрь, послушал сердце, посчитал пульс и проверил дыхание.
- Майк мертв, - крикнул он, - а Грег вот-вот очухается!
Сырое пятно под кормой вездехода быстро расползалось. Запахло бензином.
Тэннер достал сигарету, но, немного подумав, убрал ее в пачку. Он слышал, как журчит горючее, вытекая из огромных баков на землю.
- Никогда такого не видел... - пробормотал стоявший рядом с Тэннером водитель. - На картинках - да, но своими глазами... ни в жизнь ничего подобного...
- А я видел, - отозвался Черт.
Из покалеченной машины выбрался второй водитель, поддерживая парня, которого он назвал Грегом.
- С Грегом все в порядке! - крикнул водитель. - Просто долбануло головой о приборку.
- Вы могли бы взять его к себе, Черт, - предложил тот, что стоял рядом с Тэннером. - Оклемается, будет помогать.
Тэннер пожал плечами, повернулся спиной к разбитому вездеходу и закурил.
- По-моему, не стоит... - начал его собеседник.
Тэннер скривился:
- Да пошел ты! - и выдохнул дым ему в лицо.
Черт стал разглядывать приближающихся мужчин и отметил про себя, что у Грега темные глаза и очень смуглая кожа. Возможно, в нем есть примесь индейской крови. Лицо вроде бы гладкое - только под правым глазом две оспины; скулы высокие; волосы - почти черные. Ростом Грег не уступал Тэннеру, хотя в нем было шесть футов два дюйма, зато в весе явно проигрывал. Сейчас, немного отдышавшись, он держался в своем комбинезоне очень прямо и шагал быстро, легко и красиво.
- Придется похоронить Майка, - заметил коротышка.
- Ненавижу терять время, - вздохнул его напарник, - но...
Тэннер кинул сигарету и плюхнулся наземь - окурок упал точнехонько в лужу под кормой вездехода.
Грохнул взрыв, за ним последовали вспышки, новая серия взрывов. Тэннер услышал, как уходят на восток ракеты, вспахивая в горячем послеполуденном воздухе темные борозды. Детонировал боекомплект к пулеметам, потом вступили ручные гранаты, а Черт все глубже вминался в песок, прикрывая голову и зажимая уши.
Едва наступила тишина, он схватился за карабин. Но трое водителей уже шли на него, и, увидев дуло пистолета, Тэннер медленно поднял руки и встал.
- Ты что натворил, болван? Какого хрена? - завопил вооруженный водитель.
Тэннер улыбнулся:
- Зато рыть могилу не надо. Кремация ничем не хуже, и она уже состоялась.
- Если б пулеметы или ракеты смотрели в эту сторону, ты бы всех нас угробил!
- Ничего подобного. Я сперва глянул.
- Ну так осколки... А-а... Понял! Подыми-ка свою пушку, приятель, и держи стволом вниз. Так, теперь вытащи патроны, если там что осталось, и сунь в карман.
Пока Тэннер выполнял приказ, его спутники не умолкали:
- Успокоить всех нас хотел, да? Чтоб без шума и пыли слинять, куда тебе надо, как вчера наладился? А?
- Я ничего такого не говорил, мистер.
- Против правды не попрешь! Тебе ведь небось до лампочки, хоть весь Бостон вымри?
- Готово, разрядил, - сообщил Тэннер.
- Тогда вали в свой хренов драндулет и вперед! А я покачу следом!
Тэннер пошел к вездеходу. Спутники о чем - то заспорили, но он не думал, что получит пулю в спину. Только уже собираясь лезть наверх, Черт уголком глаза заметил какую-то тень и поспешно обернулся.
Там молча стоял рослый парень по имени Грег.
- Хочешь, я поведу? - бесцветным тоном спросил он.
- Нет, отдыхай. Я еще как огурчик. Может, к вечеру, если будет охота.
Парень, кивнув, обошел кабину, забрался внутрь с другой стороны и тотчас откинул спинку кресла.
Тэннер захлопнул дверцу и включил мотор. Зашумел кондиционер.
- Не хочешь зарядить эту штуку по новой и сунуть в держалку? - осведомился Тэннер.
Он протянул карабин и патроны Грегу. Тот снова кивнул. Тэннер натянул перчатки.
- В холодильнике лимонада - хоть обпейся, но другого, считай, ничего.
Новый напарник опять обошелся без слов. И Тэннер, услышав, что мотор второго вездехода заработал, с облегчением сказал:
- Поехали, что ли...
Он включил передачу и убрал ногу со сцепления.
* * *
Чарльз Бритт слушал колокол. Его офис располагался наискосок от собора, на другой стороне улицы; и от каждого удара массивного кампана содрогались стены, а Бритт подумывал подать в суд, уверяя, будто от беспрерывного звона у него крошатся пломбы и даже здоровые зубы начинают болеть.
Он откинул со лба снежно-белую прядь и, прищурясь, глянул в нижние половинки бифокальных очков. Потом перевернул страницу в массивном гроссбухе и, наклонив голову, принялся читать дальше.
Одни убытки... Ах, если бы он тогда захватил рынок лекарств! Аспирин и патентованные средства - кажется, только это нынче и пользуется спросом.
Рынок одежды умер. Все обходятся тем, что есть. Продукты сплошь вызывают подозрение. Торговля скобяным товаром дышит на ладан: времена наступили такие, что починка и ремонт стали редкостью, ибо утратили смысл.
В общем, с одеждой, провизией и скобяным товаром Бритт сидел в глубокой галоше.
Он чертыхнулся себе под нос и опять перевернул страницу.
Никто не работает, никто ничего не покупает. В гавани без толку стоят три судна с товаром, с его товаром, и даже не могут начать разгрузку из-за карантина.
А грабежи! Для грабителей и мародеров Бритт припас три лишних проклятия, нисколько не сомневаясь, что страховые компании найдут способ увильнуть от выплат. Это он знал наверняка, так как в страховании вращалось немало бриттовских капиталов. Ну, хоть полиция отстреливает мародеров. Делец улыбнулся.
Легкий дождик заштриховал окно, растушевал контуры собора. Бритту стало немного жаль мокрого городского глашатая, чье зычное «Слушайте! Слушайте! Слушайте!» летело сейчас над площадью, состязаясь с заунывным боем похоронного колокола. Ведь он, Чарльз Бритт, во времена оны был городским глашатаем - давным-давно, когда носил короткие штаны, а его глаза не знали бремени очков и гроссбухов... в те дни он терпеть не мог дождь.
Никто больше не ездил на бриттовских такси. Спросом пользовались лишь катафалки да кареты «Скорой помощи», а он не владел ни теми, ни другими.
Никто не покупал оружие и боеприпасы. Население сократилось, и оттого но рукам гуляло довольно стволов и для желающих нападать, и для желающих обороняться.
Никто не ходил в его кинотеатры - теперь в жизни любого человека хватало и драматизма, и пафоса, и страданий.
И никто, никто, решительно никто не покупал последний выпуск его газеты - вдобавок специальный выпуск! - ради которого Бритт поставил на грань героической гибели свой выкошенный болезнью штат, не говоря о себе самом (если вспомнить о выплаченном всем двойном окладе). То был «Специальный чумной выпуск»- броская первая страница в черной рамке; сверх того, эксклюзивная статья гарвардского профессора «Чума: страницы истории»; медицинский очерк о симптомах бубонной, легочной и системной чумы, дабы читатель знал, какая именно разновидность заразы свалила его с ног; шесть с половиной страниц некрологов; сотня интересных для широкой публики интервью с отцами, матерями, сестрами, братьями, вдовами и вдовцами - и трогательный редакционный панегирик героям-водителям шести обреченных вездеходов, ушедших в рейс на Западное побережье. Бритт чуть не плакал, представляя, как пачки этого номера устаревают на складах, ибо нет ничего - ничего! - более пошлого, чем старые газеты, даже если их первая страница украшена изящной траурной рамкой.
Лишь последняя страница гроссбуха вернула на губы Бритта улыбку. В последнюю минуту ему удалось прибрать к рукам шестьдесят процентов гробов в городке, два цветочных магазина (теперь приходилось изрядно растрясать мошну, чтобы не дать им закрыться) и пятьсот с лишним участков на кладбище. «Вкладывай деньги в растущий рынок»- вот что всегда было философией Бритта, а также его религией, сексуальной ориентацией, политикой и эстетикой. По крайней мере, такой подход давал шанс удержаться на плаву, а то и получить прибыль. Бритт считал: если конек будущего - смерть, седлай его!
Делец подергал себя за ухо и опять прислушался к словам глашатая, едва внятным из-за колокольного звона.