ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
I
Поезд шел полным ходом. Паломники ибольные,теснившиесянажестких
скамейках вагона третьего класса, заканчивалимолитву"Avemarisstella"
{"Привет тебе, звезда морей" (лат.).}, которую они запели, лишь только поезд
отошелотОрлеанскоговокзала;вэтовремяМари,увидевгородские
укрепления, в лихорадочном нетерпении приподнялась на своем горестном ложе.
- Ах, форты,-радостно,несмотрянасвоеболезненноесостояние,
воскликнула девушка. - Наконец-то мы выехали из Парижа!
Ее отец, г-н де Герсен, сидевший напротив, улыбнулся,заметиврадость
дочери, а аббатПьерФромансглубокойжалостьюибратскойнежностью
посмотрел на девушку и невольно произнес вслух:
- А ведь придется ехать так дозавтрашнегоутра,вЛурдемыбудем
только в три сорок. Более двадцати двух часов пути!
Этопроисходиловпятницу,девятнадцатогоавгуста.Былополовина
шестого утра, сияющее солнце только что взошло, но собравшиеся нагоризонте
густыеоблакапредвещалидушный,грозовойдень.Косыесолнечныелучи
пронизывали золотом крутящуюся в вагоне пыль.
Опять тоска охватила Мари, и она прошептала:
- Да, двадцать два часа. Боже мой! Как долго.
Отец помог ей снова улечься в узкий ящик, нечто вроде лубка, вкотором
она провела семь лет жизни. В видеисключениявбагажпринялидвепары
съемных колес, которые привинчивались,чтобывозитьящик.Зажатаямежду
досками этого передвижного гроба,девушказанималанаскамьецелыхтри
места. С минуту она лежала, смежив веки; худенькое землисто-серое лицоМари
было все же прелестновореолепрекрасныхбелокурыхволос,которыхне
коснулась болезнь, и выражение его было детски-наивно, несмотря нато,что
ей уже минуло двадцать три года. Одета она была очень скромно, в простенькое
черное шерстяное платье, а на шее у нее висел билетикПопечительствасее
именем ипорядковымномером.Марипособственнойволепроявилатакое
смирение; к тому же ей не хотелось вводить в расходы своих близких,впавших
в большую нужду. Поэтому она и оказаласьздесь,втретьемклассебелого
поезда для тяжелобольных, самого скорбногоизвсехчетырнадцатипоездов,
отправлявшихся в тот деньвЛурд,тогопоезда,который,кромепятисот
здоровых паломников, мчал на всех парах с одного конца Франции на другой еще
триста несчастных, изнемогающих от слабости людей, измученных страданиями.
Жалея, что он огорчил девушку, Пьер продолжал смотреть на неестакой
нежностью, словно онбылеестаршимбратом.Пьерунедавноисполнилось
тридцать лет. Это был бледный, худощавый человек свысокимлбом.Взявна
себя все заботы о путешествии, он захотел сам сопровождатьМариивступил
членом-соревнователем в Попечительство богоматери всех скорбящих; насутане
его красовался красный с оранжевой каймойкрестсанитара.