Вот ты мне и скажи. Априя, тяжело дыша, встала рядышком с сестрицей.
Беда у мужиков в том, что они хотят всегда, да вот могут по факту изредка. Старушка, порывшись в своей переметной сумке, извлекла на свет небольшой металлический цилиндр, увитый таинственными письменами, состоящий из наборных подвижных колец. А наша женская доля быть готовыми всегда, да вот хотеть изредка.
Ага-ага, покивала Априя, извлекая из своей сумки целый ворох связанных тесемкой костей. Помню я, как ты изредка в Милтенкраусе. От тебя тогда даже моряки убегали.
Ну, так уж и убегали Милана ловко меняла градации на своем цилиндре, периодически поглядывая на костяной набор сестры. Им просто в рейс нужно было уходить.
Ага, посреди ночи, в безветренную погоду, гребли так, что пену на море взбивали. Априя задумчиво оглядела полянку. Чуешь?
Да, кивнула сестра. Здесь она была, здесь, только вот не пойму, почему истаивает след?
Пойдем, глянем. Пожала плечами Мила, пряча обратно свой прибор.
Две бабульки, придерживая друг дружку, по колено в траве пересекли поляну, вновь входя в густой кустарник, за которым совершенно неожиданно прятался каменный завал вперемешку с уже слежавшейся землей.
Ого, какая дырка! Покачала Априя головой, остановившись перед уходящим под землю тоннелем.
Это у тебя там дырка. Пакостливо хихикнула Мила, склонившись у находки. А это лаз!
Это у тебя как раз лаз, не осталась в долгу сестра. А это вход.
Тьфу. Милана Хенгельман сплюнула в темный зев прохода. Сладенько-то как гнильцой тянет.
Тряхнем стариной? молодцевато подбоченившись, спросила Априя, вскинув бровь.
А у тебя еще есть чем потрясти? Милана с сомнением оглядела сестру.
Уведу, предупредительно и с вызовом ответила та, открывая свои кошели и сумку, чтобы извлечь из них целую кучу всевозможных ингредиентов.
Кого? Милана также принялась извлекать свои запасы.
Деда твоего. Априя зазубренным ножом прямо по дерну принялась выводить многолучевую звезду. Найду и уведу, сознавайся сразу, это пекарь с четвертой улицы?
Да какой он пекарь? Рассмеялась Мила, порошками заполняя за сестрой надрезы земли. Он уже лет двадцать как тестомес, только и может, что мять.
Неужто портняжий из лавки Перрея? Хмыкнула Априя, венчая лучи наборами вязаных трав и черепками мелких животных.
Не-е. Милана принялась наполнять звезду скрепляющими стежками своих заклинаний. Его ниточка уже никогда не войдет в ушко иголочки.
Так ты приголубь его, подтяни ему здоровицето. Априя включилась в плетение сестры, наполняя его своей силой.
Я, если у него потяну, у него оторвется. Милана благодарно кивнула сестре, принимая ее силу в свою вычурную магическую формулу. Он даже в лучшие свои годы больше двух раз не мог. Слабенький он, к рассвету скопытится, это как пить дать.
Ну, тогда я знаю. Хмыкнула Априя. Старый Шерп, кузнец как-никак в прошлом.
Так. Милана поджала губы, завершая свою магическую конструкцию. Кузнеца мне не тронь!
Жалко, что ли? Априя собирала остатки своих ингредиентов.
Устроишь ему свое любимое «йе-х-у-уты-гы-дык», наездница, что я с ним потом делать буду? Мила также принялась подбирать остатки своих заготовок. Всю задницу исхлестаешь, да покусаешь и исцарапаешь всего.
Родненькая моя. Априя залилась сухим каркающим смехом. Да мне уже кусаться нечем!
Ну, ты на себя не наговаривай. Милана принялась стряхивать с сестры налипшую траву. Ты у меня еще красотка хоть куда.
Не, покачала та отрицательно головой, поправляя у своей сестры съехавший платочек. Хоть куда лучше не рисковать, могу и оконфузиться, лучше все по-стариковски, как положено.
Они какое-то время молча приводили себя в порядок, с прищуром поглядывая в темный проход подземелья.
Долго что-то. Вздохнула Мила, поглядев на теплое земное светило, что уже порядочно завалилось за полдень.
Пирожок будешь? Априя извлекла небольшую тряпицу, развернув ее и протянув сестре дутые зажарыши, богатые тестом. Утром пекла, этот с яичком и лучком, а эти с сыром и курочкой.
Хороши. Мила принялась потихонечку обжевывать угощение. Надо было нам с тобой в кухарки по молодости податься.
Пф. Априя также выбрала себе угощение, остатки пряча обратно. У них жопы толстые, не то что у нас, сама глянь, какие мы ладненькие.
Были лет семьдесят назад, рассмеялась Милана.
Какой-то приглушенный полурык, полузахлебывающийся сип прервал их разговор.
Ишь как булькает, болезный, произнесла Априя, с любопытством глядя, как из-под земли на свет выползает жуткий опухший мертвец, страшно тараща свои бессмысленные остекленевшие глаза. Глядикась, пообглодали-то как капитально его.
М-да уж. Покачала Милана головой. А мы гадаем, чего он припозднился, хорошо вообще дополз, бедняга.
Покойник, некогда видимо здоровенный бородатый мужик, скалил зубы и греб руками землю, неуклюже оскальзываясь и падая наземь.
Ладно, замри. По щелчку пальцев Миланы Хенгельман покойник застыл, словно каменный истукан. Ты кто таков был?
Кха-ркх, Гро-о-оуз. Покойный с трудом ворочал синим распухшим языком. Гро-оуз Гвоздь.
Контрабандист? Априя дожевала пирожок, вытирая жирные руки о подол платья.
Да-а-а-а, протянул усопший.
Много вас там, в туннеле лежит? Милана кивнула в сторону подземелья.
Трое-е-е. Голова покойного слегка повернулась набок.
Старушки попеременно вопрошали своего призванного визитера, более или менее вникая в суть вопроса. История вышла банальная, эта группка контрабандистов ночью как всегда переправляла товар под стеной города в обход пошлины, снимаемой стражей на вратах. Ну и, как водится, еще кое-что для души тащили, то, что запрещено продавать. Где-то уже к рассвету их и постигла страшная участь в лице сбежавшей гончей, что вышла на их след, а заодно частично отобедала, или вернее отужинала, всей этой лихой компанией. Старушки еще какое-то время задавали вопросы, но большей ясности в дело ответы не приносили. Самым непонятным было то, что гончая вообще смогла сбежать. Как она вообще могла начать думать? Откуда в ней пробудились желания, или что ей вообще движет?
Собирай дрова и хворост, отдала команду мертвому слуге Милана. И дружков потом принеси сюда же.
Бабушки, покряхтывая, отошли чуть в сторонку, усевшись на ствол поваленного дерева и неспешно перебрасываясь между собой шутками и мыслями вслух.
Ну что мыслишь, сестрица? Априя подперла ручкой щеку, наблюдая, как вздувшийся покойник таскает из лесочка сухие ветки деревьев.
Да что тут сказать? Пожала другая сухонькими плечами. Ерунда какая-то происходит, я даже предположить не берусь, что с нашим песиком сделал старикашка Тид.
А ты что делала? Априя перевела на нее свой взгляд. Может, в этом и есть разгадка? Алексис не просто же так положил на нее взгляд? Из чего собирала, на что привязывалась, контроль стандартный или с усилением был?
Да ничего особенного. Та сладко зевнула, пригревшись на солнышке. Материалец в принципе непорченый, орки с узлами, видать шаманчики ихние, еще какой-то покойничек из человеческих, ну и
Ты рот-то закрой, ворона влетит, чего замерла, глаза выкатив? Априя слегка потрепала за плечо застывшую на полуслове сестру. Что, вспомнила чего?
Ох тыж тыдуть меня растудыть! очнулась Милана Хенгельман, нервно сглотнув. Ой, что-то чую, бедой запахло, Апри, похоже, с меня спрос брать будут.
Да не томи же ты, старая, говори, откуда ноги растут!
Старушки принялись шептаться, то и дело перемежая свои мысли комментариями вроде: Что же теперь будет? Как же быть? А может, все еще обойдется? Какое-то время они еще голосили, лишь уже под конец, когда на поляне запылал костер высокого пламени, замолчали, в четыре глаза провожая в последний путь покойника с его товарищами, что зарылись внутри пылающих ветвей.
Какое-то грустно-тоскливое зрелище представляла эта картина обезображенного разложением и пламенем лица сидящего в костре покойника. Он как-то равнодушно и, казалось, возвышенно разглядывал их, пока стена огня окончательно не скрыла его из виду.