Скажут, бабушка разбила градусник, не заметила, шарики под диван закатились, она не все собрала, а куда звонить в таких случаяхне знала, чеканил каждое слово Олег.
У меня пол под ногами закачался. Неужели у Марфы Андреевны?! Это она на прошлой неделе преставилась, пусть земля ей будет пухом! Ужас. Все в точности, как Олег говорит, было. Оказалось, Марфа Андреевна парами ртути отравилась. Я после этого сразу выписала из «Желтых страниц» в книжечку, что всегда под телефоном лежит, куда звонить, если градусник разбился. А вообще надо со следующей губернаторской надбавки к пенсии пойти и разориться на электронный. Хоть он и четыреста пятьдесят рублей стоит, зато безопасный.
А ты все равно попытайся доказать наличие умысла! Откуда эти племянники взялись? Братьев-сестер у бабки нетплемянники есть. Как такое может быть? горячился Федор Игнатьевич. Дело пахнет организованным преступным сообществом, говорю тебе. В три раза подскочила смертность среди одиноких бабушек! В три! За полгода.
Я сделал краткую подборку всех дел, связанных с жилищным мошенничеством и преступлениями в отношении одиноких стариков, но этот случай в схему не укладывается, продолжал упрямиться Олег. Никаких договоров о пожизненном содержании с иждивением по шестьсот первой статье гражданского кодекса, никаких даренийничего! И племянники эти сейчас по архивам справки собирают! Вполне может оказаться, что они на самом деле в родстве состоят. У покойной фамилия мужаЛукина. Племянники утверждают, что являются детьми старшего брата Марфы Андреевны Лукиной, в девичествеМаргулис. У парня фамилия Яичников по матери, а у девушкиМансилья-Гомес по первому мужу, иностранному корреспонденту. Придется попотеть, чтобы доказать родство с Лукиной, но теоретически оснований не верить им нет. Равно как и доверять. Понимаете, что я хочу сказать?
В ответ раздался только напряженный вздох Федора Игнатьевича.
У меня губы сжались. До чего же Олег упертый! Прямолинейный. Хитрости в нем никакой. Весь в отца, сына моего покойного. Надо было согласиться со всем. Сказать: «Да, Федор Игнатьевич, конечно», а потом все по-своему сделать. Кто ж с начальником так в открытую спорит? Только разозлит сейчас его, и все. Хотя о чем идет речьвообще непонятно. При чем тут Марфа Андреевна? Тут меня осенило. Вскочив с края ванной, на которую присела, чтобы было удобнее протирать склянки, заметалась от раковины к двери. Какая-то банда держит в пустующей квартире Марфы Андреевны глухаря, а чтобы не вызывать подозренийпритворяются ее племянниками! Ай, ловко придумали! Никто ведь не заподозрит родственников, что на похороны приехали. К тому же могут сказать, что не покойной Марфы Андреевны племянники, а мужа ее, тоже покойного, Михаила Евфстафьевича. Уж как он нас мучил сбором подписей за Зюганова! До сих пор с дрожью вспоминаю. Раз всему подъезду стояк с холодной водой перекрыл, чтобы подписи собрать. Сказал, пока все не распишетесь, вентиль не отдам. Пришлось подписаться, хоть я Зюганова на дух не переношу. Одна была надеждачто все наши подписи никакого значения не имеют. Кого надо, того и выберут.
Так, в голосе Федора Игнатьевича появилось усталое раздражение. Ты опять за свое? Ты пойми, на одних экспертизах и аналитических выкладках далеко не уедешь. У меня предчувствие, что это те самые, о которых на городском совещании говорили.
Предчувствие к делу не подошьешь, тихо заметил внук.
Вот упрямец!
Короче, вздохнул Федор Игнатьевич, неделя тебе на сбор информации. В следующую среду все, что имеет отношение к этому делу, пусть даже косвенно или намеком, должно лежать у меня на столе в виде рапорта. Это прикази он не обсуждается.
Но вы могли бы укрепить мной следственную группу Данилова! По делу о махинациях на оборонном заводе! протестовал Олег. Им же не хватает аналитика!
Данилов справится сам. Все. Сиди дома, смотри в окно и разговаривай с соседями. У тебя место преступления из окна видно. Чего еще желать? Никуда ездить не надо, даже на работу можешь не приезжать к девяти. Считай, что я тебя в служебную командировку отправил.
Прежде чем Олег успел ответить, я выбежала из ванной и стремительно распахнула дверь на кухню.
Кулебяки-то попробуете, Федор Игнатьевич? По моему фирменному рецепту, от бабушки достался. Больше такой ни у кого не встретите.
И ловким движением вырезала самый аппетитный и румяный кусочек из серединки. Положила его на тарелку и поставила перед начальством.
Бабушка начал было Олег.
И тебе сейчас положу, с корочкой, поспешно ответила я и как бы невзначай, для перемены темы, добавила:А у Марфы Андреевны, что ртутью отравилась, муж в «почтовом ящике» работал. Секретное КБ. Чем занимался, никто не знал. Известно только, что за коммунистов сильно переживал. Все надеялся, что советская власть когда-нибудь вернется.
Но Федор Игнатьевич меня не слушал. Он уткнулся носом в кулебяку и сосредоточенно вдыхал аромат. Затем схватил кусок обеими руками и жадно откусил.
М-м-м! он замычал, вытаращив глаза и показывая Олегу на кусок. Вкусно!
А то я не знаю, проворчал внук себе под нос и, уныло отковыряв кусочек вилкой, печально принялся его жевать.
В каком КБ? неожиданно очнулся от вкусового наваждения майор Пухляков. Вы что-то сказали про КБ.
Да так никто и не знает, в каком. Где-то в районе метро «Лесная». Туда он каждый день на работу мотался. На пенсию отказался выходить. До последнего дня чего-то все изобретал.
Пухляков поглядел на Олега долгим многозначительным взглядом.
Может, твоей бабушке расследование поручим? А? и подмигнул.
Внук поглядел на меня взором, исполненным скорби, и уткнулся в свою тарелку.
Ну ладно. Вы тут сидите, а я пойду телевизор посмотрю. Там сейчас «Династия» начнется. Очень интересное кино.
Чувствуя, что сказала или сделала не то, поспешно налила себе кружку чаю, взяла кулебяки и ретировалась. Надо Марии Гавриловне позвонить. Она вроде бы с Марфой Андреевной отношения поддерживала. Может, ей что-нибудь известно, а то из этих милицейских разговоров ничего не поймешь.
Сосредоточиться на телесериале никак не удавалось. То ли серия скучная, то ли про рабочие дела Олега думать интереснее. Рука сама потянулась к телефонной трубке и машинально начала вертеть диск. Номер Марии Гавриловны могу набрать не глядя.
Алло, Маша? спросила я, поспешно проглатывая последний кусочек пирога.
Кто же еще, сердито ответила Мария Гавриловна.
Ее мужбоевой полковник ВДВ, с которым они прожили без малого сорок лет, погиб восемь лет назад на Кавказе. Говорят, супруги со временем становятся друг на друга похожи. В отношении Марии Гавриловны и Ивана Степановича это справедливо. До замужества Маша была гимнасткой. Сейчас в это невозможно поверить. Ее мощная фигура, куб весом свыше ста килограммов, низкая квадратная челюсть и спецназовское выражение лица нагоняют ужас даже на нашего управдома. Но в душе Мария Гавриловна тонкий и ранимый человек, хоть и старается чувства свои скрывать. Плачет, только когда никто не видит. Если глаза красные и опухшие, соврет, что лук резала, хотя на самом деле может его кромсать килограммами и слезинки не уронит. Сибирский организм плюс тридцать пять лет скитаний по гарнизонам в смеси дают непробиваемое железное здоровье и крепкие нервы.
Маша, ты не знаешь, кто сейчас у Марфы Андреевны в квартире живет?
Никто, а зачем тебе? тут же насторожилась Мария Гавриловна.
И спустя пятнадцать лет после кончины советской власти бдительностьее главное оружие.
Так просто
Вера, я знаю тебя двадцать пять лет, сообщила Маша. Выкладывай.
Ну мне для Олежки надо, уклончиво ответила я.
Хочешь с председателем, что ли, договориться? Чтоб квартиру пустующую сдал, пока государство в права наследования вступает? предположила Мария Гавриловна. Тон ее звучал явно осуждающе.
Нет, что ты! поспешно отмахнулась я. В общем, не телефонный это разговор.
Спускайся, распорядилась Маша.
Олег с начальником все разговаривали. Судя по громкости их голосов, спорили.
Наверное, надо предупредить, что ухожу.