Нет! заупирался Даниэл, но ничего не мог поделать. Брэнда расстегнула пуговицы на его рубашке, в то время как её дочь пошла обратно к реке, чтобы принести вёдра и чистую воду. Когда она вернулась, они вдвоём очистили его порезы и ссадины, мягко промыв их, чтобы убрать грязь, которая их будто покрывала. Когда всё это закончилось, он дрожал на холодном воздухе, а вода пропитала ему ещё и штаны.
Они отвели его внутрь дома, и дали толстое одеяло, чтобы накрыться, пока сушится его одежда. Даниэл чувствовал одновременно благодарность и стыд, но ни одна из этих эмоций не помешала ему воспользоваться этой возможностью, чтобы украдкой разглядывать Кэйт.
Она мало видел её за последнюю пару лет, с тех пор, как начал приглядывать за овцами, и она за это время успела значительно вырасти. Её тело заметно изменилось, заполучив выпуклости, которых раньше у неё не было. Бёдра у Кэйт стали круче, и появился намёк на что-то под её рубашкой. Брошенный на её мать взгляд дал ему хорошее представление о том, что именно там могло быть, и Даниэл обнаружил, что краснеет. Мать Кэйт была наделена пышной фигурой.
«Дурак! Теперь она никогда не подумает о тебе в таком ключе!». Он был уверен, что вид того, как его крепко отпинали другие мальчишки, навеки испортит ему перспективы с Кэйт.
Пару часов спустя его одежда просохла достаточно, и Брэнда решила, что он кажется достаточно пришедшим в себя, чтобы дойти до дому. Блю ждал его за дверью их дома, в ожидании махая хвостом.
«Овцы!»
Забудь обо мне, Блю! Иди, проверь стадо. Иди! приказал Даниэл. Он почему-то думал, что пёс вернулся к овцам сразу же, как только закончилась драка. Мне нужно проведать их, прежде чем я пойду домой, проинформировал он своих доброжелателей.
Мать Кэйт притянула его к себе в сокрушающие объятия. Она сжала его, пока ему не стало почти больно, но он испытывал скорее стыд, чем боль.
Будь осторожен, Данни. Кэйт, ты же пойдёшь с ним, правда?
Конечно, мама, сказала её дочь тоном, передававшим ощущение раздражения из-за того, что её мать вообще посчитала нужным задавать такой вопрос.
Она оставалась с ним, пока он проверял овец, и большую часть дороги к его дому, позволив ему убедить себя вернуться лишь после того, как его дом стал виден.
Спасибо, Даниэл, снова сказала она.
За что? Меня избили до потери сознания.
Ты был не обязан спускаться с холма, напомнила она ему, а затем нагнулась вперёд, оставив поцелуй на его щеке прежде, чем он осознал, что она делает. Кэйт развернулась, и побежала обратно той же дорогой прежде, чем он смог сказать что-то ещё.
Даниэл смотрел, как она бежит, не будучи уверенным в том, как ему реагировать. Подняв руку, он коснулся своей щеки. Неужели ему это привиделось? Покачав головой, он снова повернулся к своему дому, приготовившись к вопросам и озабоченности, которые обязательно последуют после того, как родители его увидят.
Глава 2
Ты сказал, что расскажешь мне про Тириона, бесстрастно заметила Линаралла.
Да, сказал, ответил я, потягиваясь. Я уже слишком долго сидел за столом. Но чтобы понять его, тебе нужно сначала услышать про Даниэла.
Почему? спросила Линаралла. Мои собственные дети согласно кивнули.
Я встал, и размял плечи:
Давайте перейдём в другую комнату, и устроимся поудобнее. Этот рассказ займёт много времени.
Просто скажи нам, зачем ты рассказываешь про этого «Даниэла», Отец, сказала моя дочь Мойра.
Не будь такой нетерпеливой, сказал я ей, опускаясь в своё любимое кресло-качалку рядом с камином в нашей уютной комнате. Если я перескочу сразу к Тириону и всем великим событиям его времени, то все они будут казаться бессмысленными. Вы посчитаете, что он был просто мясником.
А на самом деле важно, что мы о нём подумаем? удивился Мэттью. Он уже больше двух тысяч лет как деревом стал. Мы просто хотим знать, почему.
Для меняважно, ответил я. К тому же, я на самом деле сам не всё это понимаю. Я никогда не пересматривал всё, что с ним случилось, поэтому я просто перепрыгиваю туда, где начинаются воспоминания, и позволяю им вести меня.
Почему эти воспоминания начинаются на ком-то другом? настойчиво спросил мой сын.
Это скоро станет ясно, сказал я ему. Теперь, вернёмся к тому, на чём мы остановились. А вообще, можно немного пропустить события вперёд. Отцом Даниэла был человек по имени Алан Тэнник, и они с его женой, Хэ́лэн, были весьма расстроены, когда увидели, в каком состоянии был их сын, вернувшись в тот день домой. Алан пошёл в город, и поговорил с отцами всех трёх парней. Каждый из них пообещал поговорить со своим сыном, но ничего на самом деле не сделал. Алан знал, что этим он ничего больше и не добьётся, поэтому потратил часть своего времени, уча Даниэла драться получше. Его сын был ещё маленьким в свои тринадцать, и вообще-то был ниже Катрин Сэйер, но он рос, а Алан Тэнник был крупным мужчиной. Он имел все основания полагать, что его сын будет обладать крупным телосложением, когда полностью вырастет. Поэтому он повесил на стропилах в их сарае тяжёлый мешок старого зерна, и начал учить своего сына, как надо крепче бить. В течение последующего года Даниэл прибавил в росте, наконец став выше Катрин. Он стал крепчать, как обычно и бывает с молодыми людьми, и стал ещё более осознавать в себе другие перемены. Конкретнеекасательно его мнения насчёт женщин, в особенностиКатрин
* * *
Руки Даниэла плавно бегали по струнам его цистры, извлекая простую мелодию, пока он глядел, как пасутся овцы. Он научился играть у своей матери, но она не доверяла ему выносить ценный инструмент из дома, пока ему не исполнилось четырнадцать.
Тот был составлен примерно как мандолина, но с десятью струнами и более плоским корпусом. Даниэл брал его с собой лишь в те дни, когда была хорошая погода, поскольку инструмент был слишком дорогим, чтобы рисковать попаданием его под дождь. Каждый раз, когда погода грозила ухудшиться, он относил цистру обратно в дом.
Однако в погожие дни он любил играть. Когда он проводил весь день на холме, в одиночестве и почти без какой-либо работы большую часть времени, цистра была его развлечением и его другом. Мать научила его лишь нескольким песням, поэтому он сам придумывал новые, выщипывая их из пустого воздуха и своего воображения, по одной ноте за раз, пока у него не получалась своя собственная мелодия. Овцы, похоже, ценили его усилияпо крайней мере, они не разбредались слишком далеко, когда он играл.
Вообще, в эти дни Блю выпадало ещё меньше работы. Овцы научились определять место, где находился Даниэл, по звуку его музыки, и когда у него был с собой инструмент, они всегда возвращались к нему, сберегая как мальчику, так и псу много времени, которое иначе тратилось бы на поиски.
Сегодня был особенно хороший день. Стояло раннее лето, и погода была тёплой. В небе не было ни облачка, и яркие солнечные лучи уверяли его в том, что дождя не будет. Даниэл играл лёгкую мелодию без названия, которую сочинил в течение многих бесконечных летних дней. У него не было под неё слов, но когда он играл её, то думал о солнце, освещавшем тёмно-оранжевый цвет волос Катрин.
У него уже несколько недель не было возможности увидеться с ней, но он всегда с нетерпением ожидал их редкие встречи. Время от времени мать посылала его в дом Сэйеров, чтобы отнести шерсть или, иногда, овощи в подарок. Жившие в долине фермеры были сплочённым сообществом, и хотя их часто разделяли целые мили, они делились друг с другом своими излишками.
Родители Даниэла особо тщательно посылали дополнительные вещи Брэнде Сэйер, поскольку у неё больше не было мужа. Вдова поддерживала себя и дочку кардованием шерсти и сучением её в пряжу. При таком количестве овцепасов в долине это был ценный навык. Большую часть настрига они продавали каждый год, но некоторые местные жители, вроде Брэнды, покупали небольшие партии, и превращали их в пряжу и шерсть, зарабатывая на жизнь.
Вспышка тёмно-рыжего пламени предупредила Даниэла, что он был уже не один, однако он скрыл своё удивление, и продолжил играть. Кэйт приближалась к нему, осторожно взбираясь вверх по покатому склону, шагая под ритм его музыки.
У неё ушло несколько минут, чтобы до него дойти, но Даниэл не перестал играть, когда она подошла, а продолжил, и лишь его улыбка выдавала тот факт, что он был в курсе её присутствия. Она постояла перед ним с минуту, дожидаясь, когда он приостановится, но когда это не помогло, она поставила корзину на землю, и начала плясать джигу.