Во второй раз фигура явилась ко мне в детском доме, куда меня поместили после смерти бабушки. Мать умерла еще при родах, а отца я в глаза не видел, другие родственники не пожелали взять меня к себе. Может, и правильно сделали. Я находился на плохом счету в детдоме, не раз заводил драку. Более слабые сверстники безропотно приняли мой авторитет. Кроме одного, новенького. Ему не повезло.
Долго, остервенело я бил его головой о стенку грязного туалета, пока лицо не превратилось в кровавое месиво. Но и тогда он не подчинился. Жалобно скулил, как собака, но не желал просить о пощаде. Я чувствовал, как обмякает его тело, становится все тяжелее. В висках набатом пульсировала кровь, мешая слышать то, что происходит вокруг. Но краем глаза я уловил движение и повернул голову. Фигура снова находилась рядом, гнев ее захлестнул меня, но не затронул души. И опять противный голосок приказывал прекратить все это. Я не послушал и с такой силой впечатал новичка в стену, что раздался резкий чавкающий звук. Тело упало к моим ногам, а я обрадовался, что дымчатый силуэт оставил меня в покое.
В третий раз она нашла меня, когда я вышел из колонии для малолетних преступников. Идти мне было некуда, и я оказался на улице, примкнув к компании таких же, как я. Наша шайка промышляла воровством и грабежами. До убийства пока не доходило, хотя не думаю, что меня бы испугало подобное.
Мы устроились в парке с дешевым бухлом и закусью. Нас было пятеро, членов моей стаи. Я первый услышал звонкий стук каблучков, приближающийся к нам. Отставил уже поднесенный к губам пластиковый стаканчик и уставился в ночь.
Чего ты? один из друзей толкнул меня в бок.
Я не ответил. Стук оборвался, теперь я уже ее видел. Молодая девчушка в легком белом платье. Глаза ошалелые от страха, руки судорожно цепляются за небольшую сумочку. Наверное, решила дорогу укоротить и пройти через парк. Я никогда не знал женщин, они вызывали у меня смутное желание и ненависть. Если какая-то из них и удостаивала меня взглядом, то только с презрением или отвращением. Но, разумеется, я бы никогда не признался в этом друзьям. Это мой шанс. И я не собирался его упускать.
Оглядывал ее, чувствуя, как желание становится почти нестерпимым. Девчонка ладная такая. Пухленькие губки, светлые волосики, аппетитная фигурка. Она отреагировала быстро, развернулась и понеслась прочь, но мешали каблуки. Я сорвался за ней и настиг без особого труда, зажал рот рукой. Поволочил брыкающуюся и лягающуюся девку обратно к лавочке. Друзья гоготали, предчувствуя развлечение. Сучка укусила мою руку, за что получила увесистую затрещину. Наконец-то поняла, глядя на меня мокрыми глазами.
Пикнешь, убью сказал тихо и даже спокойно, но все ее тело судорожно дернулось.
Она сломалась, я это понял. Только всхлипнула и закрыла глаза. Мы затащили ее в кусты, чтобы не спугнул случайный прохожий
Я был у нее первый. Взял ее грубо и неумело, потом уступил очередь остальным. Мы несколько раз пускали ее по кругу, она рыдала и умоляла отпустить. В какой-то момент я увидел перед собой фигуруона стала четко различимой. Мужчина, примерно моей комплекции. Вот только лица все так же не мог рассмотреть. Уже не гнев, мольба прекратить то, что происходит, исходило от моего преследователя. Я хохотнул и склонился над девчонкой, с которой как раз слез один из друзей.
А теперь я хочу перестраховаться. Чтобы ты, сука, никому не смогла нас сдать.
Покрасневшие от слез глаза уставились на меня с животным ужасом. Я достал из кармана заточку и полоснул ее по этим самым глазам. Одновременно раздался ее истошный вопль и испуганные крики моей ватаги. По окровавленному лицу стекала бело-розовая масса. Тело девчонки дернулось и обмякло. Она потеряла сознание.
Поднял головунадо мной стоял я сам. Выражение лица обреченное и пустое.
Кто ты? хрипло выдохнул я, не обращая внимания на то, что наверняка кажусь сейчас сумасшедшим.
Твоя душа Теперь я ухожу Навсегда
Он развернулся и пошел прочь, а я ощутил, как рвется невидимая нить, еще дающая мне возможность спастись. Я больше не был человеком. Остался зверь. Одинокий, жестокий, голодный
Мир наших детей
Что ждет этот мир,
и куда же он катится,
И что после нас
нашим детям останется?..
С утробным стоном захлопнулась тяжелая металлическая дверь бункера. Кате показалось, что от нее содрогнулась земля, а звук напомнил иерихонские трубы, о которых читал Старший. Толком девочка не понимала, как должны звучать пресловутые трубы, поэтому все громкие и резкие звуки сравнивала с ними. Первый раз за свою восьмилетнюю жизнь она оказалась снаружи. И этот мир ей не понравился.
Серая, искореженная рытвинами земля, обломки непонятных сооружений, свинцовое небо, сквозь которое едва просеиваются солнечные лучи. Но, несмотря на бледность дневного светила, оно сначала заставило Катю зажмуриться. До выхода на поверхность, как выглядит солнце она могла представить только по картинкам в чудом уцелевших книгах. Их бережно передавали из поколения в поколение. Детям не разрешалось с ними играть. Только с семи лет, когда считались уже достаточно взрослыми, им позволяли прикоснуться к удивительным страничкам, открывающим двери в иной мир, давно утраченный и похожий на сказку. Катя быстро научилась читать и за год жадно проглотила несколько десятков книг. Она жалела, что больше такой возможности не представится.
Девочка робко взглянула на мать, кажущуюся еще суровее, чем обычно. Камуфляжный комбинезон, такой же, как на дочери, застегнут до горла. За плечами рюкзак с предметами первой необходимости. «Интересно, насколько нам хватит продуктов? Успеем найти другой приют?»подумала Катя и осторожно спросила:
Куда мы пойдем, мама?
Женщина не ответила, вместо этого грубовато развернула дочь к себе и застегнула молнию комбинезона до середины ее шеи.
Солнце может быть опасно для кожи. Капюшон накинь и респиратор надень.
Девочка послушно вытащила из своего рюкзачка уродливую маску и нацепила на лицо, набросила капюшон. Мать сделала так же и решительно направилась вперед. Заметив, что дочь заколебалась, резко развернулась и бросила:
Что стоишь? Назад нас не пустят. Чем дольше успеем пройти, тем больше шансов
Она запнулась, но Катя и так ее прекрасно поняла. В ее мире восьмилетние дети уже знали, как хрупка человеческая жизнь и как легко она может оборваться. Если они не доберутся до другого убежища, пока еще есть провизия и вода, их ждет мучительная смерть. Да и если доберутся, далеко не факт, что там примут с распростертыми объятиями и позволят остаться. В убежище, из которого Кате и ее матери пришлось уйти, вряд ли кого-то бы приняли.
Сколько их, таких бункеров, разбросанных по всему миру, точно не мог сказать никто. Правительство настроило убежищ, когда стало понятно, что ядерной войны не избежать. Это случилось несколько веков назад. Точной даты уже никто из ныне живущих не помнил. Миг, когда привычный мир оказался стерт с лица земли, а все, что осталось от высокоразвитой цивилизациималенькие очаги-убежища. Там создали микроклимат, позволяющий выращивать необходимые для пропитания продукты. Сложные механизмы вырабатывали синтетические волокна, которые тоже использовали в бытовых целях. Но аппараты с каждым годом изнашивались, некоторые ломались. Прокормить всех и дать необходимый запас кислорода становилось все сложнее.
Так в их бункере ввели «русскую рулетку». В ней принимало участие почти все население убежища, даже дети в возрасте от семи лет. В день, когда в бункере кто-то рождался, один из жителей должен был уйти. В этот раз компьютер методом случайной выборки определил, что отправиться в большой мир должна Катя. Девочка даже не заплакала, когда узнала об этом. Попрощалась со всеми и собрала вещи. Утром, когда она должна была покинуть убежище, вместе с ней решила пойти на верную смерть мать. Никто не понимал этого поступка, даже сама Катя. В мире, где им приходилось жить, не место глубокой привязанности. До этого дня мать ничем не проявляла к ней симпатии. Она просто жила бок о бок, заботилась в меру необходимости, но не более того.
Катя набрала в рот побольше воздуха сквозь отвратительную маску и сказала: