Утиную Лапку я исходил от края до края раз сто. Люди по урочищу шлялись часто, скотина домашняяеще чаще и поисков мне это не облегчало. Но всё же я вроде нашёл место, где сидел, свернувшись в клубок от ужаса, мой ликтор. Вот только не было там поблизости свежих человеческих следов. А вержьибыли. Там вообще много вержьих следов было, но я не удивлялсявсего месяц назад в этих краях один из самых сильных кланов Севера обитал. Мы в конце четыреста тридцать три взрослых особи с вытатуированным на груди красным кругом насчитали. Так что я особо не насторожился, хотя следовало быне тянули некоторые следы на месячную давность. А вот на недельнуювполне. Но человек, он, когда очень хочет во что-то поверить, то нужные доказательства всегда найдёт. Вот и я нашёл. Тамлистья вешеня, градом побитые, следы накрыли и свежими сохранили, туткорова помочилась и землю высохшую смягчила, ну и третье-десятое. Но всё же червячок сомнений во мне зашевелился, и я в чащу пошёл. Не для того, чтобы свежие следы найти. А для того, чтобы не найти. И убедиться, что никаких вергов тут нет и быть не может. Потому что так я и не поверил, что могли тут верги заново объявиться. Вонхвост на осине висит, никем, кроме времени, не тронутый. И выжженный крест над ним чернеет. Хвост вергу, что кохорсештандарт. Лишиться хвоста для вергапозор. Что для живого, что для мёртвого. Появись тут недобиткипервым делом хвосты с деревьев бы пообрывали.
Но всё же я слегка подобрался. Человек в лесугость, и гость незваный. Замирен лес, вычищен недавно или же зверолюдей в нем сто лет не виделиневажно. Будешь вести себя, как хозяинумрёшь. Рано или поздно. А я еще и в одиночку попёрся, чего вообще никогда делать не стоит. Пусть даже не осталось вергов в лесуможно же и в ловушку старую угодить. В петлю, в яму, в сеть ловчую. Из волчьей ямы выбраться не так-то просто, когда помочь некому; а если, падая в неё, что-нибудь себе повредишьтак и подавно. Так что шёл я осторожно, по ветру, и всё по пролысинам, вырубкам, да полянамтам ловушку проще заметить. Да и случись чтоубегу. По ровному меня разве только люперн или пардус догонят, но они тут не водятся.
И чем дальше я иду, тем меньше мне это дело нравится. Интуиция моя давно уже во все колокола набат отбивает, чудятся постоянно мне взгляды пристальные, да недобрые из-за спины, и как будто волком время от времени пованивает. А я всё дальше иду и себя убеждаю, что это всё мне чудится от того, что я один в лесу и от того, что места знакомые. По-недоброму знакомые: всё ж хоть и было нас полторы тысячи, но не скажу, что победа нам легко далась. Вон, если сейчас с этой полянки вниз пойти, там ручей будет, где пара дюжин вергов с волками своими настри десяткик оврагу прижали. Семь раз они на нас набрасывались, семь раз мы от них отбивались, одного-двух теряя. Одиннадцать нас живых оставалось, когда Теро остатки моей сотни вергам в тыл вывел.
Вот в конце того распадка несколько щенков сотню Титуса на ямы загнали. Выскочили на авангард, заверещали и убегать бросились. Ну, Титус и поверил, что он к какому-то логову вышёлгде ж еще щенкам быть, как не в логове? И бросился следом. А тамволчьи ямы. Говорят, что волчья яма так называется, потому что когда-то их люди копали против волков. Смешно, коли так, потому что сейчас всё наоборот. Верги их еще и по-хитрому копают, в несколько рядов, и у первых ям крышки прочнеедва-три человека пробегут и не почуют, а третийпровалится. А внизуколья острые, честь по чести, как полагается. В одной из таких ям Титус и упокоился, да и вся его сотня поблизости полеглатех, что уцелели и в ямы не попадали, повыскакивавшие верги добили. Из всей сотни только один и выжилза мёртвого сошёл, да таковым и стал бы, задержись мы еще часов на несколько. Мы же только через день это место нашли, когда лес прочесывали частым гребнем на предмет недобитков.
А вот сейчас поляна кончится, будет густо поросший склон и за нимместо, где главная битва и случилась. До того мы и не ведали, что не один клан в лесу вычищаем, а сразу два. Клан Осеннего Ветра хоть и поменьше былсто семьдесят два взрослых вергазато там каждый за двоих, а то и за троих пошёл бы. С Осенними у нас особые счётыэтот клан еще три года назад первый раз из чистки вырвался. Просчитались слухачи, в три раза насчёт численности клана ошиблисьда в меньшую сторону. Как назло, еще и спланирована чистка была наспех да начерно. Ну и ушёл клан, почти без потерь ушёл. Обычно в таких случаях клан далеко уходит. Даже если мстить потом и возвращается, то поначалувсё равно далеко уходит. А Осенние не ушли. В ночь того же дня вернулись, незаметно сняли часовых и спящий лагерь егерей весь ровно вырезали. Вычистили, стало быть. А потом уже ушли. Год спустя объявилисьоказывается, осели они в Синих пущах, у клана Ночного Солнца. И опять разведчики слишком поздно об этом узнали, и чистка грязная вышла, так, что Осенние опять почти все ушли и больше половины из Ночного Солнца с ними. А потом уже Осенние вообще для егерей сущим проклятьем сталиво-первых, специально начали другим зачищаемым кланам помогать, а во-вторыхначали егерей выслеживать и во время переходов нападать. Месяцами могли какой-нибудь тракт лесной караулить, все обозы и караваны нетронутыми пропускаяподжидая, когда егеря маршем пойдут. И так у них удачно получалось врасплох нас заставать, что уже всерьез подозревать начали, что кто-то из сведущих людей им на мохнатое ушко нашёптывает. И здесь они тоже неспроста объявились, ой, неспроста. Не брось нас сюда сдуру аж три кохорсы разомникогда еще такого не было, даже когда мы зверобога вольповского охотилиушли бы, чем угодно поклянусь. А таквычистили мы их всё же.
Вот и поляна кончается. Если дальше идти, то надо по лесу, да по самой чащобе и буреломам. А надо ли? Следов свежих я нигде не заметил, да и тооткуда бы им взяться? Чисто в Ольштадском лесу, чисто. Метки нетронуты, хвостытоже а кстати, странно, что я с поляны ни одного не вижу а ведь должны быть. Сам вешал. Вот прямо здесь, где стою, один должен висеть или чуть левее? Точно, вот этот кривой старый вяз. Вот выжженный крестик на нём свежей глубокой царапиной перечёркнутый! И чуть нижекруглая дырочка, как раз в толщину гвоздя диаметром.
Ходу, ходу отседова!
Я разворачиваюсь и вижу медленно выходящих с той стороны поляны вергов. Я понимаю, что влип, но первое ощущениеобида. Какого сатра, так нечестно! Нельзя с наветренной стороны добычу скрадывать, это любому щенку известно! Ох, не зря мне волчий запах чудился, не зря. Хорошо было бы капитану как-нибудь доложить о новой тактике вергов, но, чую, не выйдет. Останусь я на этой поляне. Некоторой частью. А некоторойпереселюсь в желудки этих милых зверолюдишек, что сейчас выходят на поляну. Самое большее, на что я могу надеятьсяэто одного-двух вергов рядом с собой положить. А они не торопятся, твари. Знают, что деваться мне некуда. Хотя поляна широкая, пока верги сюда добегут, я стадии на две в чащу углубиться успею. Но я не двигаюсь с местасмысл? В лесу человек вергу не соперник. Догонят. А сражаться мне на открытом месте сподручнее. Поэтому я стою и считаю выходящие из леса фигурки. Пять восемь десять двенадцать вроде кончились. Много. Даже слишком много. Cтолько, что вряд ли я смогу хоть одного из них убить. Мне сейчас другого опасаться впору: живым бы к ним не попасть. Может, прямо сейчас взять мечи по горлу себя?
Верги, вообще, не такие уж любители на чужие мучения смотреть. Даже наоборот, изо всех бестий, верги, пожалуй, менее всего к этому склонны и людей, им живьем попавшихся, чаще всего просто убивают. Но только не егерей. На нас они злыи есть за что, скажу, не хвастаясь. И возможности взять егеря живьем верги обычно не упускают. Другое дело, что мы им такую возможность очень редко предоставляем. Только если спящего или сознание потерявшего им и удается иногда взять. Ну, или если перевес численный у них большойдесять на одного и большетогда они могут попытаться скопом наброситься. Вот, этой весной верги спящего егеря из лагеря утащилипрямо в палатке. Сквозь ткань дубиной оглушили, в палатку завернули, да так и унесли. Мы его только через день отбили, точнее, то, что от него осталось. Осталось, надо сказать, немного: меньше половины, если по весу. Но он еще жив был, такой вот неприятный нюанс. Я его сам и добилвыжить ему всё равно не светило. Ривом его звали, восемнадцать лет ему было. Я вспомнил его обезображенное лицооткушенный нос, кровавые лохмотья на месте ушей, насквозь продранные когтями щекии руки сами к мечу потянулись. Но верги уже близко подошли. Достаточно близко, чтобы детали разглядеть. Надо сказать, мне в их облике сразу что-то необычным показалось, но только сейчас меня осенило: да это ж новы! Теперь-то всё понятным становилосьи появление их в зачищенном лесу, и то, что ликтора они живым отпустили. Новы они, вот в чём делото есть, новое поколение вергов.