Вывалился из зарослей, еще ничего понять не успелспоткнулся о кочку какую-то и упал. Полежал, отдышался. Способность соображать вернулась. Не скажу, что мне от этого легче стало. Ну как же это я, а? Ну подумаешь, меч потерялподобрал бы у убитого какого. У вольпа, Ворчуном застреленного, или у того егеря, об которого споткнулся. Встали бы вчетвером, глядишь, и отбились бы. Так нет же Расслабился, на секунду контроль потеряли всё. Что же теперь делать?
Я сел, огляделся. Ага, стало быть, всю полосу пшеницы я проскочил и к реке вышел. Речушке. Топкие илистые берега рогозом и камышом заросли, земля вся скотом истоптанавидимо, вдоль реки тут стада к пастбищу гоняют. Гоняли, то есть. Вольп 'мой' явно от меня отсталскорее всего, там, на полянке: решил, что безоружный-одинокий я никуда не денусь и переключился на моих товарищей. А я м-да. Ладно, некогда сейчас гореватьдумать надо, что дальше делать. Интересно, чем там дело закончилосьесли закончилось? Я прислушался, но звуков боя ниоткуда не доносилось. Зато отчетливо послышалось мне тявкание вольпа. Вот так-так. Похоже, сквад мой уже весь мёртвым лежит. Что я могу сделать? Пойти по своим следам назад в надежде, что на какой-нибудь меч я раньше наткнусь, чем какой-нибудь вольпна меня? Кстати, даже если мне вдруг дико повезет, и меч я найду, то не факт, что хоть одну бестию смогу с собой забратьскорее всего, сдохну без пользы, и всё. А еще я могу попробовать к Вану с Юлием выбраться. И рассказать им всё. Вот это уже польза будет. А сдохнуть я и потом успею.
Тут опять тявканье послышалось, причем ближе намного. Интересно, что это значит? Я напряг память. Так-то язык у вольпов не беднее человеческого, но от своих предков им и кой-какие, вполне звериные, средства общения достались. Так, тявкают они вроде, когда своих созывают или когда по следу идут?
Страх снова шевельнулся во мне, но теперь я был наготове и головы поднять ему не дал. Огляделся, выдернул пугию и бросился к реке. Разбежался, и, недобежав полшага до границы влажной земли, прыгнул в мутно-бурую воду. Бросился к камышам, срезал трубочку рогоза, рухнул навзничь, трубку во рту зажав, и замер. Вот теперь я вдвойне порадовался, что на мне кольчугаиначе бы мне напрягаться пришлось, чтобы не всплыть нечаянноа до поверхности тут и двух пальмов не наберётся. Чуть шелохнешьсякруги по воде пойдут, а то и всплеснешь ненароком. До берега-то они мой след вынюхают, а вот дальше Сквозь воду им меня не разглядетьмуть сплошная. Даже если они и догадаются, что я тут на дне притаился, а не на другой берег вышел выше или ниже по течению, то чтобудут все камыши прочесывать? Вряд ли. У них еще куча дел, не будут они время на поимку одного меня тратить, им сейчас нужно по максимуму фактор неожиданности использоватьпока Юлий с Ваном ничего не заподозрили. Я думаю, десяти минут мне тут пролежать хватит.
Пролежал я в итоге все двадцать. На девятой и пятнадцатой минуте мне какие-то плески слышались поблизости, и голову поднять я не рискнул. Может, то лягушка, можетрыба. А можети нет. Поэтому лежал я дальше, удары сердца считая и стараясь дышать как можно медленнеечтобы воздух в трубке не свистел. Слух у вольповне чета нашемувмиг услышат.
Наконец, на двадцатой минуте я решился. Голову над водой приподнял, огляделсячисто. Выбрался из речки, прислушалсятишина. Только пшеница на ветру шелестит, вода журчит, да птицы посвистывают. Ушли вольпы, не иначе. Да и тозачем им задерживаться? Им сейчас срочно нужно на соединение с основными силами идти. Как и мне, кстати. Одно мне непонятнопочему их больше оказалось, чем мы ожидали? Ведь не меньше десятка их было, а то и полутора. Видимо, они тут всё время сидели, а те двое-трое, что от основной группы отделились, наш сквад к ним и привели. Ох, хитры твари. Ладно, теперь надо думать, как до своих добраться. Обратно сквозь пшеницу идти смысла малокак раз к идущим за егерями вольпам я и выйду. Лучше попробовать вперед вдоль холмов забежать, где-нибудь там проскользнуть и с юга к своим выйти. Вряд ли они далеко ушли от того места, где Ворчун нас из холмов вывел. Отшагали стадий пять, скорее всего, и лагерем всталинас ждать.
А ведь Ван свой десяток верхами вёлинтересно, почему он на помощь не пришёл, когда вольпы на нас навалились? Сверху-то видно должно быть. Или они уже далеко ушли и не заметили? Или их что-то отвлекло?
Стараясь не думать о том, что могло их отвлечь, я припустил вдоль берега, не сводя взгляда с вереницы холмов по ту сторону пшеничного поля. Не факт, что на таком расстоянии я бы смог отличить человека от вольпа, но и не пришлосьхолмы были пусты. Я так увлекся их разглядыванием, что чуть в овраг, в конце пригорка неожиданно передо мной раскрывшийся, не скатился. Остановился на краю, посмотрел на другую сторону. Насчет перепрыгнуть и мысли не возниклоширок больно. Оскальзываясь и пачкаясь, я скатился по влажной глине вниз, перешагнул через текущий по дну ручеёк и уже собрался лезть по другой стороне наверх, как мне пришла в голову одна идея. И пошёл я вдоль ручья вверх по оврагу. То, что я никого на вершинах холмов не вижу, вовсе не значит, что там никого нет. Кто выше, тот к победе ближеэто азы военной тактики и всем бестиям они известны ничуть не хуже, чем нам, людям. Если я просто долиной в холмы пойду, с вершины меня засечьпроще простого. А вот по дну оврага я в холмы и незамеченным зайти могу. Там залезть на ближайшую к оврагу вершину, осмотреться и действовать по обстоятельствам
Тут овраг повернул немножко, я за поворот зашел и забыл, о чём думал. Потому что на дне оврага сидели, пригорюнясь, рядышком друг к другу восемь человек. Я как вышел, так и замер столбом. Нет, не наши этоне егеря. Одежда простая, крестьянскаяштаны холщовые, на ком рубахи длинные без рукавов, на ком и тех нетпо пояс голые сидят. Босые. Молчат. Может, мёртвые? Нетголовами вроде качают.
Люди, осторожно спрашиваю я, вы это чего?
А сам пугию в руке сжимаю. Не нравится мне эта картинапотому что не понимаю я её.
Тут зашевелились некоторые. Головами закрутили, но спин не разгибают и встать не пытаются. Я аж назад шагнул машинальночто за хрень тут творится?! А одинсидевший с краюкак-то извернулся, чуть не за спину себе посмотрев (лицо молодое, безусоепацан совсем), меня увидел, заулыбался.
Егеря, егеря! кричит, мы спасены!
Тут только я на ноги его глянули всё, наконец, понял. Это одни вольпы так делают, когда людей в плен берут. Раньше я с таким никогда не сталкивался, вот и не догадался сразу. Вольпы веревку хитрой фигурой складывают, человека в неё заступить заставляют, в петли руки просунуть и на себя потянуть. Веревка натягивается, и запястья плотно к лодыжкам притянуты оказываются. И никуда такой связанный уже не денетсяон только сидеть и может. А если вырваться пытаться будетпетли только сильней стянутся. Вот, как у этого, кучерявоголадони уже черно-синие. Надо бы ему было не верёвку разрезать, а сразу кисти оттяпатьначнут гнить, поздно будет. Но меча у меня все равно не было, да и смыслатоже. Потому что заглянул я ему в глаза и взгляд свой отвёлне жилец. Он даже не пошевелился, когда я его освободил. Так и сидел, держа руки у ног и уставившись перед собой пустыми глазами.
Да и остальные ненамного лучше выгляделикто так и оставался сидеть, разве что выпрямлялся немного и руки растирал. Один бормотать что-то начал потерянным голосом, другойвсхлипывать, третийпосмеиваться. Только пацан поживей оказался: руки размял, окинул меня восхищенным взглядом. Подняться попытался, но не смог, ойкнул и обратно сел.
Вы их всех убили, да?
Я замялся
Нет ещё, сказал, глаза отводя, вы что тут делаете?
Сидим, с кривой ухмылкой ответил пацан, где посадили.
'Зачем вас в живых оставили?'хотел было спросить я, но не сталвряд ли вольпы снизошли до того, чтобы им это рассказать. Вместо этого я зацепился взглядом за кровавые мозоли на ладонях пацана, посмотрел на руки другого мужика, третьего
-. А что это у вас с руками?
А копали мы, опять пацан ответил. Из остальных семерых только один голову поднял и что-то осмысленное в его глазах мелькнуло.
Что копали?
Ямы, пожал пацан плечами, думали сначала, для себя копаем, но нет. Не знаю, зачем. Красный Яр где, знаешь? Там, под осыпью, ям с полсотни выкопали, а может и больше, да только я считать до стольки не умею. Кто уставал и лопату бросал, тех убивали.