Мастер листьев забросила лямку сака на плечо.
Если кто хочет учиться у меня, буду рада.
Она уже повернулась, чтобы идти в конец двора, к мастерам-мужчинам, но замерла, посмотрела через плечо на дядю Вовтура:
А ты чего ждешь? Видел же, что я и твой портрет сделала.
Дядю Вовтура подбросило с чурбачка.
Ну, я это Он старательно прятал глаза от Униссысловно то в траве, то в обломке жерди натыкался на что-то важное. Я не против, конечно
Эльга выпучила глаза на дядю Вовтуранеобычно скованного и несмелого, а вдобавок еще и густо покрасневшего.
Ладно, улыбнулась Унисса и всему народу объявила: Вечером приходи.
Эльга от возмущения набрала в рот воздуха, да так и замерла, как жаба на болоте. Ясно почему вечером! У дяди Вовтура жены нет.
Это же вообще! шепнула она Рыцеку.
Взрослое дело, пожал плечами тот.
Но она мастер!
Эльга оглянулась, ища поддержки, но люди смеялись, переглядывались, а кто-то даже хлопал глупо хихикающего счастливчика по плечу. Эльге захотелось провалиться в самое пекло, так ей стало стыдно за дядю Вовтура.
А теперь, громко возвестил кафаликс, встречайте Тарзема Ликко, мастера животных и птиц!
Высокий худой мужчина поклонился народу и развел руки. На них тут же сели сойка и маленькая, гнездящаяся у коньков крыш пугливая кычка.
Эльга слушала вполуха, что мастер выводит мышей, кротов и лечит скотину.
Ей хотелось то ли разреветься, то ли залезть куда-нибудь в колючие чепчуйник или малинник, чтобы царапинами на руках и лодыжках уравновесить то, что наглость и простота мастера листьев сделали с ее душой.
«Ну как так можно?! думалось Эльге. Другие люди что, не люди для нее? Тот же дядя Сарыч Подумаешь, она что-то из листьев складывает! Другие и то более полезные мастера».
Она пролезла через ограду на улицу и побрела домой.
Завтра! нагнал ее голос кафаликса. Все дети до четырнадцати лет, желающие обучаться мастерству, смогут выбрать мастера! Тридцать монет родителям! Контракт с кранцвейлером Края Дидекангом Руе! Тридцать эринов!
Эльга прижала к ушам ладони.
Мать, ходившая к отцу на поля, встретила ее длинной, гибкой вицей и руганью.
Ты на кого двор бросила? А? Тебя кто отпустил? Свиньи забор подрыли, у несушек воды нет, посуда не вымыта!
Вица, со свистом взрезав воздух, нашла Эльгину спину.
Ай! вскрикнула Эльга. Я все сделаю, мамочка.
Она обежала врытую поилку. Мать погналась, придерживая подол длинного платья, потому что проступок был серьезный и одного шлепка прутом для учения непутевой дочери было недостаточно.
Стой! Стой, Эля! Я тебе!
Мамочка, я все поняла!
Эльга пронеслась сквозь хлев, кисло пахнущий животным теплом, перескочила через ягодные грядки и спряталась за высоким домашним крыльцом. Отставшая мать появилась из темноты пристройки и, выглядывая Эльгу, остановилась в воротах.
Эля!
Вица стегнула ни в чем не повинную створку.
Все равно получишь у меня!
Эльга прижалась к боковым чурбакам, стараясь сделаться как можно незаметнее.
Что, спросила мать, нашлось что-то более важное, чем работа по хозяйству? Ну же, поделись, доченька. А я послушаю.
Из-за угла дома вышла коричнево-рыжая курица и остановилась, глядя на девочку бессмысленными глазами.
Брысь! шепнула ей Эльга.
Не думай, что я забуду, приближаясь, сказала мать.
Дура-наседка пялилась, поворачивая глупую голову.
Пошла! Эльга, стянув с головы платок, замахнулась им на курицу.
Наседка кудахтнула.
Вот ты где!
Мать закрыла всякий свет, нависнув сверху. Курица, как исполнившая свой долг, удалилась, высматривая что-то в рыхлой земле.
Мастера! крикнула Эльга, зажмурившись. На постоялый двор прибыли мастера!
Ни удара вицей, ни чего другого не последовало.
Вот как.
Мать опустилась на ступеньки. Старое дерево скрипнуло под тяжестью ее тела. Она была не то удивлена, не то пришиблена новостью. Эльга покинула свою прятку и осторожно присела рядом. Материна рука неуверенно, вслепую огладила ее волосы.
Значит, хочешь идти в мастера?
Эльга сначала мотнула головой, а затем кивнула.
Я не могу тебе запретить, с неживой улыбкой сказала мать. И отец не может. Это давнее правило. Но мастерство Мастераодинокие люди.
Я буду вас навещать, сказала Эльга.
Конечно. Мать вздохнула. Конечно, будешь. Пока это не станет тебе в тягость.
Вот еще! Может, меня и не возьмут вовсе.
Может быть Мать потеребила прядки у Эльги за ухом, странным, пустым взглядом уставившись на крышу дровяного сарая. Ты уже выбрала, каким мастером хочешь стать? Переучиться будет уже нельзя, знаешь?
Совсем-совсем?
Да.
Мать повернула к себе Эльгино лицо, вглядываясь в него с непонятной жадностью.
Я хочу стать мастером листьев, произнесла Эльга, вдруг осознав, что да, именно это и есть ее самое искренние, самое страстное желание.
Несмотря на то что Унисса Мару ей совсем не нравилась.
Утром Эльгу разбудил отец, серьезный, хмурый, в чистых штанах, рубахе и короткой куртке с вышивкой. Тронул за плечо, убрал прядку со лба.
Одевайся, сказал он. Скоро идти.
На краю кровати ее ждало платье, которое она до этого надевала всего раз, на свадьбу старшей сестры.
Эльга здорово удивилась, когда обнаружила, что и сестра, живущая на другом конце деревни, тоже здесь, причем не одна, а с мужем. Так что завтракали торжественно, впятером. Вместо каши был пирог и половина жареной курицы.
Ели тихо, сестра Тойма шмыгала носом, и у Эльги сложилось впечатление, что она присутствует чуть ли не на собственных поминках.
Ей стало тревожно, и она сказала:
Вы что? Я же не умерла!
Мать улыбнулась ей, подложив ладонь под морщинистую щеку. Отец хмыкнул. Тоймин муж почему-то замер с куриной костью в зубах, а сама Тойма выдавила дрожащим голосом:
Конечно, нет, милая, конечно, нет.
Я буду к вам приходить! сказала Эльга. Я обещаю!
У мастеров слишком много дел, вздохнула мать.
Но я же еще не мастер! возразила Эльга.
Ладно, стукнул по столу отец, нечего!
Все засобирались и вышли во двор. На ступеньках крыльца мать развернула Эльгу к себе, посмотрела и, нагнувшись, поцеловала в щеку.
Не серчай, если что было не так.
Глаза у Эльга набухли слезами.
Мам, ну что ты, мам! торопливо заговорила она, чувствуя, как катятся по щекам горячие капли. Я могу никуда не идти! Я буду с вами!
Нет-нет, сказала мать, ты все правильно делаешь.
Мам
Отец поймал Эльгу за руку и повел со двора. Ей осталось только оглядываться через плечо. Вот мама. Вот Тойма обняла ее.
Пока, сестрица!
Вот мама отворачивается.
И все, вседом повернулся облезлым боком, мелькнул бревенчатый торец, оставил памятку в сердце желтый ставень.
Почему ее губы прошептали: «Прощай»? Почему? Почему?
А впереди так же вели Рыцека. Они догнали их, и Эльгин отец пожал руку отцу Рыцека. Они обменялись какими-то непонятными фразами. Или это Эльга уже плохо слышала и ничего не понимала?
Рыцек вышагивал серьезный, как сто мастеров. В новых башмаках, в широких штанах, в перешитой отцовской куртке. Покосился на Эльгу, ничего не сказал. У самого глаза красные, тоже ревел, наверное.
Ну и ладно.
Эльга даже руку свободную за спину спрятала. Обойдется.
Впереди шли еще дети с одним или двумя родителями. Эльга увидела Тиндоль, Хайлига, Ом-Гума, почти всех, с кем ходила в воскресную школу, где их учили письму, счету и Уложениям Края и Пранкиля.
Все были донельзя торжественные, и торжественность эта выпирала хмуростью лиц, скупостью жестов и какой-то мертвечинкой в глазах.
Эльга подумала, что родители словно похоронили их всех, а они, осознавая это, теперь и шли по памяти, как деревенские неупокоенные, которых приезжий мастер-темень Игамар упокаивал обратно два года назад. Только тех было всего трое, а здесь, наверное, их уже за дюжину набралось. Чего скрывать, мастера редко от кого отказывались.
Эльга крепче сжала отцовские пальцы.
Отец поймал ее взгляд и подмигнул, только не весело, возможно, тоже по памяти, что была у него младшая дочка