- Черт побери! - громко вздохнула Леатрис.
Нельга подождала ее.
- Ты здорова? - забеспокоилась она. Леатрис кивнула, она снова начала задыхаться.
- Просто кое о чем подумала, - объяснила она. - О том, что сейчас дома.
Нельга протянула ей кожаный сосуд с водой.
- Попей. - И они снова побежали. Нельга вертела веревкой с петлей на конце, которой ловят отбившихся овец, и бросала на кусты и на все, что можно поймать. Она показала Леатрис, как это делать, но руки девушки еще должны были этому научиться. Они обе рассмеялись. - Пошли, погоняем овец, предложила Нельга и показала, как свистом подзывать сторожевых собак. Леатрис была обрадована и поражена.
- Свистящие девушки и каркающие куры, - про себя процитировала она свою мать и вызывающе закончила: - Но им веселее, чем курам и девушкам из курятника!
К концу дня все устали, и, когда наконец развели костер и принялись поджаривать на прутьях вяленое мясо и хлеб, Нельга спросила:
- Слишком выбилась из сил для песни?
Леатрис прикусила губу.
- Я не знаю ваших песен, - призналась она. - Могу спеть свои. Но вы не поймете.
Старшая девушка сказала:
- Спой. Я переведу. Моя мать - торговец. - Леатрис узнала в ней внучку Элтеи, ткачихи. Только не могла вспомнить, как зовут эту девушку. Леатрис начала петь, чуть смущенно, старинную балладу о любви, побеждающей звездные расстояния. Внучка Элтеи негромко переводила, превратив любовь в дружбу, прерванную семейной ссорой. Леатрис, не слишком уверенная в своих знаниях нового языка, не стала поправлять.
Нельга усмехнулась.
- А не спеть ли нам "Четыре фальконера спустились с утеса"? - Остальные девушки с энтузиазмом согласились, и Нельга запела.
Леатрис слушала, вначале недоумевая, потом решив, что слух ее обманывает, потом шокированная и потрясенная так, что словами не выразишь. Она видела самцов животных на ферме, видела, как животные спариваются. Слышала, как парни хвастают и говорят совершенно немыслимые вещи. Но такое? С мамой был бы удар, если бы она узнала!
Но мама не услышит из этого ни слова, тетя Нориэль тоже, вообще никто из взрослых.
Внучка Элтеи подтолкнула Нельгу.
- Не думаю, чтобы она была посвящена, - прошептала она, когда песня кончилась.
- Должна быть, - возразила Нельга. - Она старше своей сестры, а Осеберг была посвящена - мне кажется. Во всяком случае она кое-что знает. Леатрис! Ты была посвящена?
- Посвящена? - неожиданно чего-то испугавшись, Леатрис переводила глаза с одной на другую. - Я девушка, - прошептала она дрожащим голосом. И незаметно положила руку на нож, который дала ей Дориэль.
- Это мы знаем, - ответила старшая девушка, Нидорис - Леатрис неожиданно вспомнила ее имя. - Но ты еще ребенок?
- У тебя были месячные? - пояснила Нельга.
- О да! Уже почти год! Мама все время приставала к отцу, чтобы он нашел мне мужа, прежде чем я стану старой девой, - ответила Леатрис, покраснев.
Поленья в костре трещали, одно раскололось. Нидорис пошевелила угли длинной палкой и подбросила дров.
- Но ты не была у жрицы и тебе не рассказывали то, что должна знать девушка, - заметила она. - Или была?
Нидорис негромко присвистнула.
- Бедняжка! Ну, что ж! Как только вернемся, пойдешь к госпоже Бирке. Она тебя всему научит, так что следующее посещение фальконеров тебя не испугает.
Теперь Леатрис дрожала всем телом, словно от холода.
- Посещение фальконеров, - испугалась она.
- Так мы получаем дочерей. Но если не хочешь, можешь не ходить, успокаивающим тоном добавила Нидорис. - Хотя у нас все хотят детей, так что рано или поздно все идут. Вот увидишь.
- Осеберг не похож на фальконера, - послышался с противоположной стороны костра голос Бритис. Девушка вытащила свой прут и попробовала мясо. - Ой! Горячо! Он хороший, как сестра-подруга, но думаю, что его тоже не учили, что делать.
Леатрис в ужасе смотрела на подругу, которую считала такой хорошей. Она и Осеберг... она... она сделала... они с Осебергом сделали... Леатрис чувствовала, как горит у нее лицо. Она пыталась вообразить, что они сделали. Пыталась представить себе мягкую, похожую на щенка Бритис в образе нахальной девки, которая предлагает себя мужчинам. Закрыла рот, а потом спросила:
- Вы с Осебергом обручились?
- Ты хочешь спросить, договорились ли мы дружить? - с веселым смехом переспросила Бритис. - Что-то вроде этого. Мы договорились быть лучшими подругами, но он не может проводить со мной ночи, потому что... прости, Леатрис. Твоя мать... - Она замолчала.
Леатрис пыталась представить себе, как Хуана разрешает Осебергу и его нареченной спать вместе под одной крышей, и не смогла. Попыталась представить, как Осеберг знакомит мать с Бритис как со своей невестой, и потрясенно поняла, что ее мать тоже сталкивается здесь с трудностями.
- Если у тебя хорошее приданое, - предположила дочь Хуаны, - мама не станет возражать. А твоя семья согласится на ваш брак?
Бритис некоторое время молча ела мясо, поднялся ветер.
- Не обижайся, Леатрис. Моей матери нравится Осеберг, а тетя Нориэль одна из ее лучших подруг. Но у нее сейчас неприятности в семье из-за другой женщины-пришелицы, и все считают... ну, я хочу сказать, что никто не хочет ссориться с твоей матерью.
Леатрис в отчаянии поняла, что у ее матери сложилась репутация самой большой склочницы, и кивнула. "Как в балладе, которую она только что пела", - жалобно подумала она, и ее мама в роли леди Капелы. Ну, ладно! Тогда она сама должна быть... принцессой Лаурой! Она наклонилась, приблизив лицо к костру.
- Послушай, Бритис, - прошептала она. - Мы что-нибудь придумаем. Ладно?
- Конечно, сестра, - согласилась Бритис.
Они пожали друг другу руки над огнем, спели еще одну песню, грубоватую, но не оскорбительную, и свернулись на своих постелях поближе друг к другу и к огню, потому что началась осень и стало холодно.
Утро было прохладное. Арона перестала пропалывать огород и начала раскладывать овощи и фрукты для просушки на зиму. Листва на деревьях приобрела желтый и великолепный красный цвет. А госпожа Марис, все дни совещаясь со старейшими и обсуждая их дела, почти не появлялась в Доме Записей. Ароне пришлось одной записывать новости: смерть старой пришелицы Мельбригды, посвящение Нельги, дочери Олвит, своей ровесницы.
Ей не с кем было даже поговорить. Мать и тетя Лорин, как и Марис, большую часть времени отсутствовали. Тетя Ната могла только жаловаться на сладкоречивую Элен, которая подлизывается к Бетиас и со всем соглашается. У всех ее ровесниц были собственные заботы. Эгил, теперь помощник на конюшне у Дарран, хозяйки мулов, и порученец всех остальных, только и думал о том, как пришить оторванные им пуговицы на блузке Ароны.
- Я не верю, что ты не умеешь расстегивать пуговицы, - воскликнула она и предложила показать, как это делается. Эгил стоял неподвижно, явно довольный, пока она не дала ему в руки иглу. Он попятился так, словно игла его укусила, и посмотрел на нее, словно его ударили. Совершеннолетие Нельги немного оживило Арону.
- Я пришла пригласить тебя, твою мать и сестер на девичник, проговорила она, видя, как он кисло смотрит на пуговицу. - Одна из моих подруг оставила детство позади. Я принесла достаточно еды для всех: так требует вежливость по отношению к пришелицам. И не отворачивайся: я знаю, у тебя не было времени сшить себе красивое платье или купить у торговцев. Мы здесь даем одежду взаймы, и у меня есть двоюродная сестра твоего роста. Что скажешь?
Эгил нахмурился.
- Ты понимаешь: моя мать больше не хозяйка самой себя.
Арона удивленно смотрела на него.
- Эгил! Никто не подумает помешать ей прийти! Пошли! Давай узнаем.
Эгил упрямо ответил:
- Нет.
Арона пожала плечами и ушла, удивленная. Пришла Элтеа, хромая ткачиха, попросила на время мула.
- Я иду на ферму госпожи Лойз. Там ведь живет твоя мать. Передать ей что-нибудь?
Эгил нахмурился и посмотрел в землю.
- Скажи ей, что скоро я ее освобожу.
- Что? - воскликнула Элтеа и ушла, озадаченная. Она поразилась, увидев во дворе Лойз большой железный котел, наполненный землей, с посаженными в нем цветами. Котел стоял у двери. Это был радут, обычно его используют только для демонстрации богатства. Говорили, что дочери Лойз не работают, потому что они слишком богаты для этого. Элтеа с отвращением фыркнула. Радут.