Ладони Вадима сжались в кулаки, грудь раздулась, но голос прозвучал довольно сдержанно:
Да при чем здесь это? Какого рожна Гостомысл Вельмуда за ругами да ваграми отправил?
Вельмуд той же крови, он из ругов, а ныне и вовсекнязь Русы.
Али сами бы не управились? Совсем дед ополоумел на старости лет, не унимался Вадим.
Сон ему был. Разве не слышал? невозмутимо пояснил волхв.
Не верю я в эту чепуху! Ни в сон вещий, ни в чих! Все это Велесовы хитрости. Признавайся! Ты его надоумил права законного наследника обойти?
Волхв уныло покачал головой, отозвался будто нехотя:
Вадим, да пойми Рюрикбывалый воин. За ним и братья, сотни и тысячи других вендоввагры, бодричи, руги. С такой силой проще землю оборонять от неприятеля. Гостомысл за дело болел. Так он рассудил. Так тому и быть.
Враки, ответил Вадим. Я народ подниму, на каждого дружинника иноземного впятером навалимся Пусть хоть венед, хоть мурманин! Варяги! И что их сила? Эта земля живет по законам крови! И даже если мой дедГостомыслпришлый, яздешний, на этой земле вскормленный!
Голос волхва прозвучал тускло, точно сам с собой говорил:
Рюрик старше тебя, опытней. Тебе только двадцать зим исполнилось
И что?
Песью кровь должно обновлять волчьей, словно не расслышав слов Вадима, продолжил волхв. Не спорь с варягами. Шею свернут. Только зазря свой народ под топор подведешь. Рюрика союзное вече признало по завету Гостомыслову. Не по зубам тебе с братом тягаться.
Ну, это мы еще поглядим, огрызнулся Вадим.
Он вышел из хоромин, громко хлопнув дверью.
Волхв с досадой прорычал Вадим и плюнул на пол. Угораздило же позвать в Славну этого проклятого старика! Теперь пока в свое лесное убежище не вернется, поучать будет, советовать. Но я все равно по-своему сделаю. Эй, там! крикнул он. Коня мне! Вече? Понаехало с разных концов всякой чуди да веси инородье А самих словен кто спросил?
Да, хмыкнул волхв в бороду, сколько лет живу на свете, лишний раз убеждаюсь, что жабамогучее животное! Такая маленькая, а сколько людей задавила!
Глава 2
Новый день обещал быть еще жарче. Пурпурное солнце медленно взбиралось на распахнутое всем ветрам небо, а прохладаостаток ночистремительно отступала.
Еще пара таких деньковрека закипит, неодобрительно пробормотал Вяч.
Старший плотник выскреб из миски остатки каши, тщательно облизал ложку. После жадно приложился к кувшину с квасом, пенистые струйки устремились по бороде, оставили мокрые следы на рубахе. Добря наблюдал за отцом очень внимательно, каждое движение ловил.
А ты, обратился Вяч к сыну, чего бледный такой? А глаза почему красные?
Мальчишка смутился, отвел взор, забормотал торопливо:
Да просто Торни драться не хочет и обзывается обидно.
Торни? Это из княжьих отроков, что ли?
Ну да
Вяч тяжело вздохнул и поднялся из-за стола. Он сделал несколько шагов к двери, бросил с порога:
Ты сегодня дома посиди, а то спечешься. И мамке по хозяйству помоги, совсем замоталась.
Добря кивнул, но едва отец покинул избу, сам рванул на улицу. Мамке помочь всегда успеет, мамка никуда не денется.
Мысли в голове спотыкались и путались, да и сам Добря то и дело спотыкался. Он с опаской косился на прохожих, то и дело поглядывал на высокую макушку княжьего терема. Впереди показалась стайка мальчишек, кто-то часто махал рукой, наконец, слуха достиг задорный крик:
Айда на речку!
Добря помотал головой, прогоняя тяжелые мысли, и прибавил шагу. А после и вовсе пустился бегом. Нагнал приятелей быстро, отвесил оплеуху тому, что шел последним, вылетел вперед и тут же встал как вкопанный.
Ух ты протянул кто-то.
Мальчишки разом попятились, давая дорогу, застыли с распахнутыми ртами. Из ворот княжеского двора медленно выдвигался конный отряд. Воины без особого доспеха, но при оружии, и даже щиты взяли. Кони пофыркивали, копыта взбивали сухую дорожную пыль. Мужчины держались в седлах легко, величественно, сразу ясно, кому служат.
Отряд приближался, Добря различил лицо предводителя, и кулачки непроизвольно сжались. Вид у Олега болезненный: бледное вытянутое лицо, под глазами мешки, какие бывают от долгих тяжелых ночных раздумий. А очи пронзительно-зеленые, блестят странно, и кудри полыхают, подобно пожару, даже зажмуриться охота.
Свей или мурманин, неодобрительно пробормотал Добря и громко фыркнул:Купаться-то идем?
Да погоди, пролепетал кто-то.
Мальчишки неотрывно смотрели на воинов, выпрямляли спины и задирали подбородки, стараясь подражать. Кто-то переминался с ноги на ногу, уже готовился бежать следом за всадниками.
Не хотитекак хотите, бросил Добря. Он уверенно двинулся вперед, туда, откуда чуть заметно веяло прохладой и затхлостью прибрежной тины. Я дело одно задумал. Важное. Но с ротозеями, вроде вас, каши все равно не сваришь. Обойдусь.
Спиной чувствовал, как нарастает любопытство приятелей, как мнутся, думаютза кем бежать. На губах то и дело вспыхивала озорная улыбка, но он крепче сжимал кулаки и пытался принять серьезный вид.
Добря, погоди! Мы с тобой!
Ждать в засаде пришлось долго. В животах уже урчало, и, несмотря на откровенный холод, царящий у самой воды, пот катился торопливыми каплями. Набралось всего четверо смельчаков, но зачинщик не расстроился, наобороттем краше будет слава. А остальных теперь можно высмеивать и мутузить за трусость.
Княжьи отроки появились ближе к вечеру. Пришли всей толпой. Чистенькие, румяные, в белоснежных рубашечках. Торопливо скинули одежду, с визгами попрыгали в речку. Довольные и счастливые, мальчишки сразу же принялись брызгаться, нырять.
Тоже мне воины, прошептал Добря злорадно. Воин должен быть бдителен всегда, даже когда спит или тужится в отхожем месте.
Он пополз первым. Рубашки и портки хватал без разбора, юрким хорем прошмыгнул обратно в кусты. Приятели выдвинулись с опаской, а вернулись красные, встревоженные. Их тяжелое дыханье и полные страха глаза развеселили Добрю, но вида зачинщик не подалвоин должен уважать соратников. Берег, который прежде пестрел от одежд, опустел, а в воде по-прежнему плескались беззаботные отроки. В спокойных водах мелькали руки, ноги, головы. Крики и визги были громкими, даже уши закладывало.
И что теперь? шепотом спросил кто-то.
А теперь в город, отозвался Добря, мечтательно улыбнулся.
Он деловито расстелил одну из рубах, остальную добычу скомкал, все стянул в узел. Ушли бесшумно, хотя до колик хотелось повернуться и закричать во все горло.
Не хотят по-хорошему, пояснял Добря, придется вот так, как с бабами.
Узел перекинули через частокол княжьего двора, а сами сели поодаль в ожидании потехи. И только когда красное солнце скрылось за горизонтом, послышался топот. Отроки мчались через весь город, стыдливо прикрываяськто руками, кто охапками травы. В ворота стучали требовательно, бросали гневные, полные обиды взгляды на хохочущих мальчишек, улыбчивых горожанок и мужиков.
Стражники тоже потешались во весь голос, улюлюкали, долго не пропускали. Все допытывалисьа те ли это отроки, что вышли с княжеского двора днем.
Добря расплылся в многозначительной улыбке, протянул:
Все, теперь не отвертятся. Такой позор никто не стерпит.
И действительно, через некоторое время заклятые враги вновь появились на улице. Кулаки сжимаются, глаза блестят, лица перекошены злобой.
Торни получил по зубам первым, жаль только на ногах устоял, а не отлетел в сторону, как мечталось Добре.
Четверо против дюжиныне честно! воскликнул Добря, но все равно ринулся на врага.
Крики становились громче, злее. В ход шли и зубы. На шум примчались остальныете, кто побоялся участвовать в придумке с воровством одежды. Драка закипела с новой силоймутузили, колошматили, втаптывали в пыль, таскали друг друга за грудки. А первый тихий всхлип одного из отроков прозвучал для местных, как победный гул рога. Но чужаки и не думали сдаваться, кидались на противников яростно, били с такой злобой, о какой мужичье даже не слыхивало. Торни и Добря сходились снова и снова, оба утирали разбитые носы.
Хватит! заревело над головами.
Но объятые жаждой мести мальчишки даже не вздрогнули. Продолжали катать друг дружку по земле, пинать, кусать. По пыльной дороге крупными рубинами рассыпались капли крови, клочки волос и одежды.